Конец партии: Воспламенение

- Благодарю вас, - Робеспьер улыбнулся, когда я поставила перед ним поднос, но доброжелательность на его лице сменилась испугом, когда он посмотрел мне в лицо. - Натали, вы в порядке?

- В полном, - склянку я положила обратно в рукав, и она продолжала холодить меня, но я не чувствовала страха, одну лишь беграничную усталость. - Но я лучше пойду полежу…

Мне казалось, что я ослепла - у лестницы я едва не врезалась в перила, не заметив их, долго искала ручку на двери своей комнаты, лихорадочно шаря по деревянной поверхности, а затем чуть не упала, попытавшись сесть на кровать. Меня трясло.

Что делать теперь? Я не могу убить Робеспьера, но не могу и рассказать, что видела сегодня. А если он не поверит мне? Я же взяла склянку, я согласилась на предложенные условия - значит, и я враг народа, как и те, кто присутствовал сегодня в той полутемной комнате. Будет ли Робеспьер слушать мои оправдания? А если выслушает - придаст ли им значение? Я слишком долго не скрывала своего отношения к нему, чтобы он мог поверить в мою искренность. И он отправит меня на смерть, если раньше до меня не доберется та странная компания, когда до них дойдет, что я не выполнила их поручение. Мне некуда бежать, не на кого надеяться. Я в ловушке, и загнала себя туда сама, но выхода из нее нет, надежду я отобрала у себя самостоятельно, оставив на ее месте только боль, страх и отчаяние от осозанания, что должно произойти, и невозможность как-то это изменить.

Выход, впрочем, был один. В любое другое время мысль о нем вызвала бы у меня приступ неконтролируемого ужаса, но сейчас я подумала о нем почти что с блаженством. Выход был, и он был заключен в склянке, содержимое которой я так предусмотрительно не стала выливать.

Думать я себе запретила. Чувствовать - тоже. Хватит с меня и того, и другого на сегодня. И вообще - хватит.

На полу рядом с кроватью стояла полупустая, недопитая мною с ночи кружка с водой, куда я и отправила одним махом желтоватую жидкость из склянки - на сей раз без малейшего колебания. Теперь все. Как разбежаться и прыгнуть - только выдохнуть и проглотить все залпом. Я даже боли не почувствую, просто задохнусь во сне, но вряд ли кто-то будет обо мне горевать.

Вода, смешавшись с ядом, преобрела болезненный белесый оттенок, и от этого меня передернуло. Надо было пить поскорее, а то меня начало тошнить.

Я успела сделать громкий выдох, но на последнее движение мне не хватило секунды - в коридоре послышался шум, громкий топот, а затем дверь моей комнаты, которую я по рассеянности забыла запереть, с треском распахнулась. Так бесцеремонно, ничуть не сомневаясь в собственном праве, ее мог открыть один-единственный человек в целом мире.

- Маленькая полячка! - провозгласил возникший на пороге Антуан. - Я вернулся!

========== Глава 30. Ваш последний шанс ==========

Я замерла с поднесенной ко рту чашкой; жидкость прокатилась по стенке и коснулась моих губ, но я успела крепко сжать их, чтобы не просочилась ни одна капля. Антуан продолжал стоять на месте, только раскинул руки в привественном жесте. Он выглядел усталым и замученным, будто кто-то несколько дней подряд заставлял его таскать тяжелые камни и не давал спать, но улыбка, появившаяся на его лице при виде меня, была прежней - той, с надеждой увидеть которую я успела уже распрощаться.

- Антуан! - воскликнула я, отставляя чашку на столик и кидаясь другу на грудь. В один момент забылось все, и ссоры, и страхи последних месяцев - растаяли, будто их и не было, от сомкнувшихся вокруг меня теплых, крепких объятий.

- Оказывается, я успел соскучиться, - пробормотал Антуан, не выпуская меня. - Кто бы мог подумать…

- Действительно, - сказала я, почти с наслаждением вдыхая знакомый дурманящий запах его одеколона. - Теперь ты надолго приехал?

Подняв голову, я увидела, что улыбки на его лице больше нет - ее сменило необычайно озабоченное, какое-то тоскливое выражение. Хватка Антуана чуть ослабла, но я не готова была мириться с этим и прижалась к нему еще крепче, чтобы чувствовать, как горячо бьется его сердце. От ощущения, что я наконец-то не одна, что кто-то вспомнил обо мне и пришел, жить хотелось, как никогда ранее - от мысли, что я могла сделать несколько минут назад, меня начинало мутить.

- Я не знаю, - наконец признался Антуан, наклоняясь и целуя меня в щеку. - Если честно, я ничего не знаю. Пойдем прогуляемся? Не хочу разговаривать здесь.

С ним я была полностью согласна и идти была готова куда угодно. Жидкость из чашки я вылила в цветочный горшок от греха подальше - маловероятно, что кто-то решит попить из моей кружки, но вдруг? Я не хотела больше становиться причиной чей-то смерти, и так вокруг меня погибло слишком много людей.

Робеспьер все еще оставался в гостиной, и по тому, какими взглядами они обменялись с Сен-Жюстом, я поняла, что между ними натянулось какое-то невидимое, но от того не менее пронзительное напряжение. Даже рука Антуана на моем локте сжалась сильнее, словно он хотел привлечь меня к себе и защитить. Робеспьер молча отвернулся с таким видом, будто мы его не интересовали вовсе. Он сделал это как раз вовремя - к нему вновь подошла вернувшаяся из кухни Нора. Секунда - и они снова были заняты исключительно друг другом.

- Я слышал, что между ними происходит, - сказал Антуан, выйдя вместе со мной на улицу, но больше никаких комментариев отпускать не стал. Это было до того на него не похоже, что я немного испугалась, и выдала первое, что в голову пришло, чтобы чем-то забить образовавшуюся между нами тишину.

- Я им завидую. Они счастливы.

Вздох, вырвавшийся у моего спутника из груди, заставил меня нервничать еще больше. Он мог принадлежать пожилому, умудренному опытом и побитому жизнью человеку, но никак не Антуану - ни веселому, жизнелюбивому парню, которого я знала раньше, ни холодному, не знающему сомнений архангелу смерти. Что-то необратимо изменилось в Антуане, словно его переломило надвое, а потом собрало обратно, но неумело и неуклюже, так, что остался на месте слома уродливый, не желающий сходить шрам.

- Пойдем, - тихо произнес Антуан и вывел меня за калитку. Я в молчании последовала за ним, на всякий случай взяла его за руку, чтобы убедиться, что он точно идет рядом со мной, а не призрак, примерещившийся моему угасающему сознанию. Мы петляли по улицам недолго - опустились за стол в ближайшем кафе, полупустом и сонном от жары, последние несколько дней не перестававшей душить город даже ночью. Первый бокал вина Антуан выпил, как и всегда, залпом, но я несказанно удивилась, когда та же участь настигла и второй.

- Что это с тобой? - спросила я, делая глоток. Взгляд Сен-Жюста, устремленный на меня, оставался удивительно ясным.

- Я не хотел никому говорить. Но мне надо. Послушаешь?

- Конечно, - сказала я, даже обидевшись, что он мог во мне усомниться. Впрочем, спустя секунду я пристыдила себя, вспомнив, чем кончилась наша предыдущая беседа. И как я могла тогда так говорить с Антуаном? Уж кто-то, а он никогда не желал мне никакого зла. Мне захотелось тут же извиниться, чтобы заставить поутихнуть вспыхнувшую в сердце жгучую боль, как от воткнувшейся иглы, но я не успела, ибо Сен-Жюст заговорил первым.

- Помнишь того парня, который за мной бегал? Ну, Люсьена?

- Помню, - осторожно сказала я, гадая, какое еще известие вывалят на меня. - А что с ним?

- Он мертв, - коротко и глухо ответил Сен-Жюст.

Я долго не могла понять, что в этом такого душераздирающего. Я уже сбилась со счета, про скольких людей я могла сказать то же самое, а они мне были куда ближе, чем Антуану - тощий юноша, о котором мой собеседник ранее не говорил иначе как с презрением и опаской. Но я права была, когда думала, что что-то изменилось. Теперь в голосе Сен-Жюста звучала неподдельная горечь.

- Его принесли с передовой уже умирающего, - заявил Антуан, залпом осушая третий бокал. - Ему штыком пробило грудь, рана была смертельная. Мне так врачи сказали, когда я пришел в лазарет, потому что… - он глубоко вдохнул, но выдох получился шумным и свистящим, будто в горле у него что-то застряло, - потому что он меня звал.