Страница 138 из 173
- Ну… - неуверенно протянула я, пытаясь понять, где кроется подвох, - пошли…
Он только этого и ждал - бесцеремонно схватил за руку и, подняв со стула, поволок на улицу. Я пыталась вяло сопротивляться:
- Может, я переоденусь…
- Даже не думай, - ответил Антуан, не поворачиваясь ко мне, - выглядишь шикарно.
Вряд ли мой вид способствовал тому, чтобы заявлять нечто подобное с такой уверенностью, и я замолчала, выжидая, что будет дальше. Сен-Жюст не относился к людям, которые умеют хитрить и долго скрывать какие-то секреты, поэтому можно было ожидать, что цель своего приглашения он выдаст мне тут же, как только мы доберемся до места.
Так и вышло: стоило нам занять столик в кафе, полном отмечающих новый праздник нетрезвых граждан, и заказать кувшин вина, как Антуан без обиняков заявил, зачем меня сюда привел.
- Я хотел поговорить о Максиме.
Давно поняв, что беседа намечается не из легких, я сделала большой глоток вина. Надо было смириться с мыслью, что это бы все равно произошло рано или поздно. Я обвела мученическим взглядом заполненный чадом и нестройными песнями зал и вдруг вспомнила, что именно здесь мы с Сен-Жюстом сидели, когда только-только познакомились. Помнится, тогда мы выпили три кувшина вина и пели Марсельезу на улице, а меня в потемках приняли за Робеспьера и нарисовали карикатуру в какой-то газетенке… Это было так давно и так здорово, что мне оставалось только удивляться, куда оно все исчезло. Даже чудесное вино не приносило мне больше удовольствия - теперь я пила не чтобы развеяться и повеселиться, а, страшно сказать, чтобы хоть как-то закрыться от окружавшей меня реальности, давящей на рассудок, словно щипцами. Я давно заметила, что хватка ее слабнет, когда я пьяна, и поэтому торопилась напиться - пила вино залпом, не притрагиваясь к закуске. Антуан, напротив, изменил своей привычке и потягивал из стакана неторопливо.
- Ну? - сказала я, почувствовав, что спасительная пелена опьянения начинает обволакивать меня. - Что ты хочешь от меня услышать?
Антуан нахмурил брови.
- Почему ты так относишься к Максиму?
Я знала, что он спросит и даже с какой интонацией, за секунду до того, как он произнес свои слова вслух. Я допила стакан и принялась наливать себе еще, параллельно придумывая, как ответить, чтобы сразу закрыть тему. На Антуана я злилась ужасно - а как еще мне было отнестись к тому, что он, прикрываясь старыми-добрыми временами, когда нашу дружбу не успела омрачить пролитая кровь, вытащил меня из дома ради того, чтобы поговорить о Робеспьере?
Он, наверное, принял мое молчание за нежелание отвечать и заговорил сам - проникновенно, с едва заметным нажимом.
- Я знаю, что ты близко общалась с Дантоном и всей его компанией и даже в определенном смысле… дорожила ими. Я не собираюсь произносить перед тобой речи о правосудии и справедливости - ты просто выплеснешь вино мне в лицо и уйдешь. Но я не собираюсь терпеть то, как ты обращаешься с Максимом. Он этого не заслужил.
- Что произошло на празднике? - неожиданно для самой себя спросила я. Антуан сморщился, будто я выложила перед ним на стол слизняка.
- Провал. Нет, на первый взгляд все было нормально, но…
- Но? - поторопила я, когда он в нерешительности замялся. Антуан заговорил с неприятием:
- Я слышал, о чем говорили депутаты. Они были, мягко говоря, не в восторге. А Максим после того, что ты наговорила ему утром, был совсем потухший, запорол речь, и…
- О, - я начала закипать, - получается, это я во всем виновата?
- Ну, - Антуан смотрел мне прямо в лицо, и я поразилась холодному, ясному выражению его глаз, - частично.
- И что ты предлагаешь? - издевательски спросила я. - Упасть перед ним на колени и покаяться?
Антуан снова наморщил нос и сделал глоток вина, покашлял - очевидно, пошло не в то горло. Я терпеливо ждала, какой ответ он найдет на мой выпад.
- Не передергивай, - в конце концов попросил он. - Я не прошу тебя шумно каяться. Но извиниться стоило бы.
Я громко фыркнула. Вино уже подействовало на меня в полной мере, и мне море было по колено.
- Иди-ка ты на хрен, Антуан. Попроси что-нибудь другое.
- Не будь ребенком, - процедил он почти со злостью. - И прекращай эти дантонистские штучки, а то…
- А то что?
Это прозвучало как открытый вызов. Антуан не торопился с ответом - сначала ужасающе медленно поднес ко рту стакан, коротко глотнул, безотрывно глядя при этом на меня. Я заметила, что на его губах замерла маленькая алая капля, которую он, впрочем, тут же слизнул кончиком языка. Лицо его медленно таяло, непроницаемо-холодное выражение, последнее время примерзшее к нему намертво, сменялось обычным, которое я привыкла видеть когда-то давно - мягким и совсем человеческим.
- Если на Максима тебе наплевать, - сказал Сен-Жюст, устало потерев висок, - подумай хоть обо мне. Представь, что я почувствую, если увижу ордер на твой арест, и…
Нельзя было представить более убогой попытки вызвать у меня сочувствие. Я вспыхнула мгновенно, вино, плескающееся в крови, послужило отличной зажигательной смесью. Рывком я поднялась со стула, при этом чуть не улетевшего в стену.
- И ты подпишешь его! - завопила я, чем вызвала несколько удивленных взглядов других посетителей. - И он подпишет!
- Я этого не говорил, - заметил Антуан, тоже поднимаясь. Но он не пугал меня. В тот момент я вообще чувствовала себя неспособной чего-то бояться.
- Ты стал таким же, как он! - швырнула я Сен-Жюсту в лицо. - Жестоким, бездушным, бесчувственным! Я не хочу больше тебя видеть! Зачем ты меня сюда привел?
Антуан казался ошеломленным. Его рот чуть приоткрылся в немой гримасе изумления. Кажется, такой реакции Сен-Жюст не ждал. Я решила хоть немного соответствовать его ожиданиям - схватила со стола стакан, на дне которого оставалось еще вино, и выплеснула его содержимое в Антуана. Он шарахнулся в сторону, но полностью увернуться не успел - на его белоснежном галстуке расцвели красные пятна.
- Больше не подходи ко мне! - выкрикнула я и, круто развернулась, кинулась прочь. Антуан бросился за мной и непременно догнал бы, если б у самого выхода его не остановил тучный хозяин кафе.
- Э, гражданин, - услышала я за своей спиной его недружелюбный голос, - а платить?
Это был мой шанс скрыться, и я его не упустила - выскочив на улицу, тут же нырнула в темноту переулков и была такова. Антуан, конечно, пытался меня искать, я иногда слышала его отчаянные оклики, петляя по улицам, и сразу же направлялась в противоположную сторону. Только спустя час, убедившись, что от возможного преследования мне удалось оторваться, я перевела дух и зашла в первый подвернувшийся ресторанчик. Короткий разговор выпил меня до дна, и я имела твердое намерение залить вином образовавшуюся внутри пустоту.
Солнце почти скрылось за горизонтом, когда к дому Дюпле неспешным, размашистым шагом подошла девица, которую еще несколько дней назад никто не мог видеть в Париже. Девица была высокого роста, темноволоса и на редкость хороша собой - особого очарования ей придавала насмешливая, слегка расхлябанная уверенность, с которой она держалась. Подойдя к калитке, девица остановилась, сверилась с какой-то смятой бумажкой и только потом постучала.
Открыли ей не сразу. Незнакомка терпеливо ждала и успела даже изорвать свою бумагу в мелкие клочки, отправив их в текущую по мостовой сточную речушку, прежде чем ей открыли. На пороге стояла Виктуар Дюпле.
- Вы к кому? - спросила она, с некоторым удивлением окинув пришедшую взглядом.
- Мне нужно видеть гражданина Робеспьера, - значительно ответила девица. - Это очень срочно.
Виктуар обернулась, бросив взгляд на наглухо закрытое окно второго этажа.
- Вряд ли он вас примет, - сказала она. - Приходите лучше завтра.
- Нет, - ласково, как при разговоре с ребенком, улыбнулась пришедшая. - Мне он нужен немедленно.
Виктуар ответила ей точь-в-точь такой же улыбкой.
- Я говорю, он не принимает. Даже если вы хотите его убить, это может подождать до завтра.