Музейная пыль

Хотя насчёт своей неискушённости я преувеличила, пожалуй. Будучи дочерью небезызвестного в столице ювелира, я имела достаточно возможностей наблюдать за теми и другими. И делать выводы, разумеется, основываясь при этом почти исключительно на внешнем виде: манере одеваться и, главное, предпочтениях в выборе украшений. Так что теперь уже ошибалась весьма редко.

Именно эти познания привлекли моё внимание к одной из фотографий. Она была куда качественнее остальных, явно сделана профессионалом. Да и обстановка, ставшая фоном, точно была не с одного из сборищ богачей, опустошающих бар во время выступления скрипача и обсуждающих стоимость акций под оперные арии — никакой нарочитой роскоши. Просто Королевский Новогодний бал.

Едва ли фотограф намеревался запечатлеть именно Дебби Страйтон. Девчонка просто угодила в один кадр с Летицией Лирс, матушкой нашего ловеласа-профессора, столпом светского общества и, несмотря на довольно уже преклонный возраст, законодательницей моды и не менее как иконой стиля. Как по мне, на редкость заслуженные дифирамбы, что-что, а одеваться леди Лирс умела.

Кроме Дебби, смеющейся в компании ещё парочки столь же юных особ, в кадр попал, естественно, и собеседник леди, весьма представительный мужчина лет пятидесяти на вид, в хорошем костюме. Однозначно записала бы его в чиновники, если бы не пара массивных перстней с янтарём, выдающих боевого мага. И запонки с сапфирами, выдающие клиента моего папы. Запомнила их потому, что как раз сидела в мастерской, когда отец с ними возился.

Снова вскочив, я прошлась по комнате. Сама не могла взять в толк, чего вдруг прицепилась к этому мужику. То ли в своём стремлении переключиться зашла совсем уж не туда, то ли он мне о чём-то напомнил. Или о ком-то. Только поди пойми, о ком.

Можно было, разумеется, спросить отца. Но я не представляла даже, как объяснить этот интерес себе самой, не то, что папе. Который, чего доброго, ещё станет выяснять, почему это я задаю ему более чем странные вопросы, да так и выведет меня на чистую воду. Нет уж, отца в это ни в коем случае не стоит втягивать.

Да и в самом деле, чего это я? Мало ли какими путями расходятся светские сплетни, и кто донёс их до некроманта. По логике мне стоило бы сперва поинтересоваться, как он мой номер телефона узнал и адрес Ирвинга, но вот это меня как раз особо не заинтересовало. А ведь если подумать, раз ему доступны такие сведения, как-то глупо удивляться его осведомлённости о делах Страйтонов. И так ясно, что чёртов некромант — замок с большим секретом, но ковыряние в нём сейчас задача далеко не самая важная.

На удивление, эта отповедь самой себе подействовала. Следующие три часа я весьма плодотворно работала над дипломом, пока не спохватилась, что завтра вставать к первой паре, потому давно пора спать. И что ещё удивительнее, я даже заснула.

* * *

Автобус полз в направлении универа до отвращения медленно, но я выехала заранее, так что опоздать не боялась. Сидела, смотрела в окно и думала, в очередной раз крутила перед мысленным взором имеющиеся факты.

Музейные воры оказались достаточно хороши, чтобы забрать артефакты, но книгу они не нашли. Вероятнее всего, потратили кучу времени на витрины и потрошение книжных шкафов, потому отыскать сейф не успели. Вряд ли настоящие профессионалы допустили бы такой промах. Если бы сейф даже и не вскрыли, точно бы обнаружили его. Выходит что? Что не о ворах речь, а именно о хулиганах.

Неприятности магистра и профессора довольно занятны, но ни на реальные проблемы, ни даже на крутой отвлекающий манёвр не тянут, напоминают скорее какую-то пробу пера или проверку возможностей. Зачем это было сделано, и почему именно таким образом — вряд ли возможно догадаться исходя из того, что я знаю сейчас.

В общем и целом, если все эти на первый взгляд разрозненные кусочки на деле части одного большого плана, план этот стоит признать гениальным. А как же иначе? Куча людей делает каждый свою небольшую часть, притом в собственных интересах, и в итоге некто получает… получает что?

Определённо, либо власть, либо деньги. Ещё, может быть, месть. И вот на этом моя фантазия закончилась. Во-первых, потому что автобус дотащился, наконец, до нужной остановки. А во-вторых, потому что в политике и финансах я была совершенным профаном. Про эти сферы бытия, в отличие от светских событий, из каждого утюга не вещали. Раньше я радовалась, что могу не забивать голову хоть этой лишней информацией, а теперь слегка пожалела. Воистину, никогда не знаешь, что где пригодится.

В холле главного корпуса меня встретило столпотворение студентов. Толпа колыхалась и гудела, время от времени из общего монотонного фона вырывались отдельные радостные или возмущённые вопли.

Останавливаться я не стала, без того было ясно, что тут к чему — случилось его величество распределение на практику со всеми неизбежными восторгами и разочарованиями первых своих жертв, целителей. Собственно, чисто технически они были вторыми. Первыми по давней традиции распределяли менталистов и медиумов, но происходило это в индивидуальном порядке, а не в виде вывешенных на всеобщее обозрение списков, так что и эмоции остались за закрытыми дверями. Почему делалось именно так, никто точно не знал. Скорее всего, дело было просто в объёмах необходимых документов — чем больше студентов выпускал факультет, тем больше времени занимала подготовка бумаг.

Сказать по правде, менталистам я и завидовала, и сочувствовала. Да, если с работодателем им не повезло, об этом никто сразу же не узнает. Но ведь со временем выяснят всё равно, потому как для них, в отличие от остальных, это не практика без гарантий остаться, а трудоустройство почти без возможности уйти. До получения персональной профессиональной лицензии, позволяющей самим выбирать себе работу, придётся отработать от трёх до пяти лет. И это если раньше из профессии не выгонят, хотя такое, конечно, огромная редкость. Но всё равно, остальным с этим проще, даже целителям, которым лицензия тоже нужна, но выбор мест, где можно её получить, куда как шире, а переход между ними — свободнее.

Гомон и крики достигали моих ушей даже на втором этаже и потихоньку начали раздражать. То ли тем, что взрослые люди, практически уже с университетским образованием, вели себя почти как базарные торгаши, то ли осознанием того, что кто-то уже всё узнал, с радостью или огорчением, но узнал, а мне своей участи ждать аж до пятницы. И утешиться по пути получится разве что шоу завтрашним, с фейерверками, когда боевиков будут распределять.

Лекция тянулась медленно и уныло. Впервые за всё время учёбы я отчётливо видела, что голова у профессора Лирса занята совсем не темой, которую он перед нами излагал. Глядя на это, я всерьёз призадумалась, стоит ли после занятия соваться к нему с вопросами по диплому, или лучше дождаться более нормального настроения.

Тем не менее, подойти стоило бы именно сейчас, не затягивая до самой практики. И когда после лекции я почти созрела всё-таки сделать это, звонок Рауля внёс в мои планы некоторые коррективы. За те секунды, что я раздумывала, отвечать ли на него или перезвонить потом, профессор успел быстрым шагом удалиться, наглядно демонстрируя нежелание беседовать с кем бы то ни было. Догонять его показалось мне совсем уж рискованным мероприятием, так что я предпочла ответить на звонок.

Выяснить, какое такое невероятно важное мероприятие намечено на сегодняшний вечер, мне так и не удалось. Рауль проигнорировал все мои вопросы об этом, упрямо продолжая настаивать, что моё присутствие категорически необходимо и бесконечно важно. Нет, грешным делом у меня промелькнуло желание рассердиться на эту неопределённость и отказаться, но против такого поступка восстала совесть. Парень и без того получил от меня достаточно невнимания и отказов, причём совершенно незаслуженно — его-то поведение со мной было, не считая обстоятельств знакомства, безупречным. Потому я согласилась, сладко надеясь, что сегодня Ричи ни с чем не объявится.