Страница 4 из 21
Письмо
Хмуро встретили меня в палате.Оплывала на столе свеча.Человек метался на кровати,что-то исступленное крича.Я из стиснутой руки солдатаосторожно вынула саманеприглядный, серый и помятыйлистик деревенского письма.Там, в письме, рукою неумелойпо-печатному писала мать,что жива, а хата погорелаи вестей от брата не слыхать.Что немало горя повидали,что невзгодам не было конца,что жену с ребенком расстреляли,уходя, у самого крыльца.Побледневший, тихий и суровыйв голубые мартовские днион ушел в своей шинели новой,затянув скрипучие ремни.В коридоре хрустнул пол дощатый,дверь внизу захлопнулась, звеня.Человек, не знающий пощады,шел вперед, на линию огня.Шел он, плечи крепкие сутуля,нес он ношу – ненависть свою.Только бы его шальная пуляне задела где-нибудь в бою…Только не рванулась бы граната,бомба не провыла на пути,потому что ненависть солдатунужно до Берлина донести!В Кудинове
Небо чисто, зелено и строго.В закопченном тающем снегутанками изрытая дорогамедленно свивается в дугу.Где-то на лиловом горизонтенизкий дом, запорошенный сад…Ты подумай только: как о фронте,о деревне этой говорят, –где в то лето солнечные слиткипадали в смолистый полумрак,где у сделанной тобой калиткикак-то утром распустился мак.Где ночами, за белесой пряжей,ухала унылая сова,где у маленькой девчурки нашейскладывались первые слова.Как душе ни трудно и ни тяжко,все равно забыть я не могушелковую мокрую ромашку,девочку на солнечном лугу.Как теперь там странно, незнакомо,каждый куст на прежний не похож,как, наверное, страшна у домапулемета бешеная дрожь.Как, наверное, угрюм и мрачен,слыша дальний, все растущий вой,у калитки старой нашей дачи,стиснув зубы, ходит часовой.Ночная тревога
Знакомый, ненавистный визг…Как он в ночи тягуч и режущ!И, значит, – снова надо вниз,в неведенье бомбоубежищ.И снова поиски ключа,и дверь с задвижкою тугою,и снова тельце у плеча,обмякшее и дорогое.Как на́зло, лестница крута, –скользят по сбитым плитам ноги;и вот навстречу, на пороге –бормочущая темнота.Здесь времени потерян счет,пространство здесь неощутимо,как будто жизнь, не глядя, мимосвоей дорогою течет.Горячий мрак, и бормотаньевполголоса. И только раздо корня вздрагивает зданье,и кто-то шепотом: «Не в нас».И вдруг неясно голубойквадрат в углу, на месте двери:«Тревога кончилась. Отбой!»Мы голосу не сразу верим.Но лестница выводит в сад,а сад омыт зеленым светом,и пахнет резедой и летом,как до войны, как год назад.Идут на дно аэростаты,покачиваясь в синеве.И шумно ссорятся ребята,ища осколки по примятой,белесой утренней траве.Птица
Бои ушли. Завесой плотнойплывут туманы вслед врагам,и снега чистые полотнарасстелены по берегам.И слышно: птица птицу кличет,тревожа утреннюю стынь.И бесприютен голос птичийсреди обугленных пустынь.Он бьется, жалобный и тонкий,о синеву речного льда,как будто мать зовет ребенка,потерянного навсегда.Кружит он в скованном просторе,звеня немыслимой тоской,как будто человечье гореосталось плакать над рекой.Городок
Не прозвучит ни слово, ни гудокв развалинах, задохшихся от дыма.Лежит убитый русский городок,и кажется – ничто непоправимо.Еще в тревожном зареве закати различимы голоса орудий,а в городок уже приходят люди.Из горсти пьют, на дне воронки спят.И снова дым. Но дым уже другой –теперь он пахнет теплотой и пищей.И первый сруб, как первый лист тугой,из черного выходит корневища.И медленная светлая смола,как слезы встречи, катится по стенам.И верят люди: жизнь благословенна,как бы она сурова ни была!Беженец
Он из теплушки на траву горячуюпо-стариковски спрыгнул тяжело.В косых лучах столбы вдали маячили,и все в степи жужжало и цвело.Внезапная прохлада наплывала,вода журчала в чаще ивняка,и эту воду пили у привалаи брали в чайник вместо кипятка.Старик лежал, глазами безучастнымиследя за колыханьем колоска.Десятками травинок опоясанный,зеленый мир качался у виска.Июльский воздух, раскаленный, зримый,над степью тек. Старик лежал на дне.Все, не касаясь, проходило мимо.Он жил все там – в своем последнем дне.Такое же вот солнце заходящее,бормочущего сада забытье,мычанье стада и в кустах блестящееднестровское тяжелое литье.От памяти нам никуда не деться,не выжечь в мыслях прошлого огнем,но если лучше в прошлое вглядеться,увидеть можно будущее в нем.