Страница 24 из 46
Доев пирог и облизав пальцы, святой принялся за жареного тунца. Потом — за рассыпчатый ароматный ямс со сладкой гуавой. Монго глядел на это, глотая слюни, но молчал, потому что Машибухер явно ждал, что тот пожалуется.
— А сам ты аскезу не соблюдаешь, гуру? — все же спросил сим.
— Я могу есть по рисинке в день, — отмахнулся Машибухер. — Но сейчас я учу тебя смирению. Ты должен превозмогать свои желания и не соблазняться излишествами, когда им предаются остальные. А также не испытывать зависти, когда у кого-то есть, а у тебя нет.
— Но ты можешь хотя бы не чавкать?!
— Нет.
Откуда святой Машибухер берет все эти яства, Монго пока что не понимал. Он как будто доставал их из воздуха, но всегда в такие моменты, когда ученик смотрел в другую сторону. Никак не удавалось его поймать, увидеть творящееся волшебство.
— Раньше я думал, что святые мудрецы не едят мясо, — сказал сим, когда Машибухер принялся дразнить его ароматом шашлыка.
— На халяву — едим, — ответил Машибухер, впиваясь зубами в шашлык.
— Бытует мнение, что мясо делает склонным к агрессии.
— Это отказ от мяса делает склонным к агрессии. Ты вообще видел вегетарианцев? Они всегда агрессивные и грустные.
— То есть себя ты в еде вообще… не ограничиваешь? — уточнил Монго. — А когда я закончу аскезу, то тоже смогу есть, что хочу?
— Не имеет значения, что ты ешь, дурак, — впился зубами в шашлык Машибухер. — Единственное, что важно — не зависеть от своей еды. Мы не всегда можем ее выбирать. Если меня угощают мясом, я съем его с удовольствием, но если у меня есть только пустой рис — я и его съем с удовольствием. Важно не это. Важно быть сознательным. Мы не можем помешать другим убивать, потому что у каждого свой жизненный путь. Я никогда не убью животное ради мяса, я даже комаров не убиваю. Но если животное уже мертво, то лучше его съесть, чем выбросить.
Монго восхищенно зацокал языком, собирая со стенок плошки последние рисинки. А следующие несколько часов не отрывал от Машибухера взгляда, надеясь уловить тот момент, когда тот будет создавать яства.
Не получалось. Прожорливый святой наконец-то наелся и до конца дня… ничего не делал. Он просто сидел неподвижно — то на краю пропасти, то в глубине пещеры. Его не беспокоил холод, он не обращал внимания на ученика.
Монго быстро стало скучно. Что на уступе, что в пещере было не так уж много места и совсем мало интересного. Машибухер ему этого не запрещал, поэтому он таки слазил на самую вершину Кор-Таррот — до нее оставалось уже недалеко.
Гора заканчивалась крутым, выглаженным ветрами пиком. Даже с обезьяньей цепкостью Монго вскарабкаться оказалось непросто, но он справился. Места на этой вершине мира хватало ровно на одного человека или сима — Монго постоял, потом посидел, потом снова постоял. Станцевал победный танец, покрутился вокруг, разглядывая уходящие во все стороны горы Бодассы.
Потом спустился к Машибухеру, нашел его спящим и обшарил все укромные уголки пещеры. Ничего интересного или хотя бы съестного не сыскал. Попытался повторить фокус со светом, но не сумел, конечно.
Так же прошел и следующий день. И следующий. Машибухер либо спал, либо медитировал. Поеданием яств он ученика больше не дразнил — кажется, он вообще перестал есть. Рис стал выдавать в сыром виде, но Монго не возражал — его варка хоть как-то разнообразила тоскливый день.
Честно говоря, на четвертый день он уже так изнывал со скуки, что подумывал уйти. Останавливало лишь то, что это тоже явно испытание. Машибухер проверяет его на терпение, хочет узнать, насколько он стоек в желании учиться.
Нет уж, старый хрыч, Монго тебя не порадует, не сбежит!
Был седьмой день, когда святой Машибухер вдруг к чему-то прислушался, протянул Монго целый мешочек риса и сказал:
— Я уйду на пару дней.
— Куда? — сразу заинтересовался Монго. — Можно мне с тобой?
— Ты за мной не поспеешь, — ответил Машибухер и прыгнул… в пропасть.
Он не упал. Он оттолкнулся от воздуха и прыгнул снова — еще выше, еще дальше. Снова оттолкнулся — взлетел совсем уже высоко. Ну а четвертый прыжок унес мудреца куда-то за горизонт, оставив Монго с разинутым ртом.
— Ты врешь, ты волшебник! — закричал он вслед.
Как и обещал, Машибухер вернулся через два дня. Таким же точно способом — гигантскими прыжками по воздуху. И Монго сразу набросился на него с расспросами.
Его не интересовало, куда учитель отлучался, где он был, что там делал. В данный момент Монго хотел знать только одно.
— Как ты это делаешь?! — воскликнул он.
— Просто прыгаю, — проворчал Машубихер. — Потом снова прыгаю, не дожидаясь, пока приземлюсь. Потом опять прыгаю. Ничего сложного, это всякий может.
— Но нельзя же прыгать, отталкиваясь от воздуха!
— Кто сказал такую чушь? Можно. Я же это делаю.
Глядя на растерянного ученика, старик вздохнул и приказал:
— Встань на голову.
— Зачем?
— Перестать спрашивать «зачем» — одна из первых задач твоего послушничества.
Монго мгновенно кувыркнулся и встал на голову.
— Что теперь? — спросил он, тряся нижними руками.
— Ты уже был на вершине Кор-Таррот. Отправляйся туда снова и медитируй до рассвета.
— А… как это связано…
— Падай туда, — толкнул его Машибухер.
Воздух засвистел в ушах. Монго с ужасом понял, что падает… вверх! В небо!
Он заорал, заверещал, задергался… и вдруг сообразил, что уже снова крепко стоит на нижних руках.
На вершине Кор-Таррот.
Рядом стоял святой Машибухер. Стоял… висел. Вверх ногами.
— К-ка-а-ак?.. — выдавил из себя Монго.
— Все просто, — сказал старик, беря себя за бороду и переворачивая на ноги. — Все падает вниз, верно? А если ты встанешь вниз головой, верх станет низом. Небо окажется внизу, земля наверху. Значит, ты упадешь на небо.
— Это… это… чушь какая-то…
— Это логика, дурак. Логика правит этим миром. Подчини себе логику — и ты подчинишь мир.
Ошарашенный сим послушно просидел на вершине сутки. А на рассвете спустился вниз — и на этот раз Машибухер начал учить его по-настоящему.