Страница 23 из 46
Монго уселся на корточки и залился смехом. И впрямь великий мудрец! Он-то, признаться, ожидал встретить кого-то вроде занудных старых орангов, что все время важничали и любой разговор сводили к богам, но святой Машибухер оказался поинтереснее!
— А почему ты сразу не сказал, что ты — это ты и есть? — спросил сим, почесывая в затылке. — Это же не был твой брат-близнец, так? Это был ты. Зачем ты велел мне подняться так высоко… а, я понял. Это было испытание, да? Ты проверял меня?
— Какой сообразительный, — проворчал святой Машибухер. — Но только не думай, что раз ты забрался так высоко, я сразу возьму тебя в ученики.
— Нет-нет-нет, теперь ты обязан взять меня в ученики! — замахал пальцем Монго. — Ты назначил испытание, я его выполнил, так что не отвертишься! Мне было паргоронски трудно залезть так высоко… кстати, а почему ты живешь так высоко?
— Раньше жил пониже. Но эти блеваные паломники меня вконец достали. Каждый день толпами являлись к моей пещере и пялились. Я им что, цирковая обезьяна? Вот и переселился на самую вершину — сюда почти никто не добирается. Особенно в последнее время.
— Надо думать! — весело воскликнул Монго. — Давно у тебя были гости?
— В последний раз заходил какой-то Оопсан, — задумался на миг Машибухер. — Хотел чего-то… но я его нахер послал. Сказал, чтоб сами разбирались с тем, что заварили. Идиоты.
Карабкаясь на Кор-Таррот, Монго подъел все припасы. Да и вино у него почти кончилось. К счастью, святой Машибухер как раз заканчивал варить похлебку, и с Монго он поделился. Мяса сим там не нашел, но после тяжелого подъема он был рад и просто горячей жиже. Уписывая ее из выщербленной чашки, Монго жадно расспрашивал Машибухера обо всем подряд.
— Что важнее всего на свете? — спрашивал он с набитым ртом.
— Сиськи, — сказал святой мудрец. — Это же очевидно, дурак.
— Нет, я о том, что… в чем смысл жизни?
— Чьей? Твоей, моей или погонщика яков, который живет у подножия этой горы? У каждого свой смысл жизни, нет на свете двух одинаковых.
— Банальный ответ! — сморщил морду Монго.
— Тогда любовь, — пожал плечами Машибухер. — Она придает нам силы жить и творить.
— Это еще банальнее!
— Зато правда, идиот! — ударил его палкой мудрец. — Что тебе надо от меня?! Ты просто приперся незваным и ждешь, что я тебе тут за минуту объясню все тайны мироздания?! Не существует никакой универсальной истины! Нет ее в чистой форме, доступной всем и каждому! Одному подходит одно, другому — другое!
— А как же любовь?..
— А любовь — это единственное, что не иллюзорно. Весь мир суть призрачен, и все, что по-настоящему реально — атманы, связанные с другими атманами. Разделенная воля Творца.
Монго наклонил голову, цокнул языком, потер ушибленное плечо и расплылся в ухмылке.
— Ладно, кажется, ты и в самом деле мудр, человек, — снисходительно сказал он.
— Меня называют мудрейшим из мудрых, — проворчал Машибухер. — Не знаю, с какого кира. На самом деле я просто полоумный старик, покрытый лишаями.
— А почему ты тогда бессмертный? — почесал нос Монго. — Как ты пережил все эти катаклизмы и живешь столько лет один, на вершине горы?
— Здесь окиренный воздух, — сказал Машибухер. — Ты доел? Пшел вон отсюда.
— Э нет, я теперь не уйду. Ты меня испытывал — я прошел испытание. Все, теперь не прогонишь. Я не уйду, пока не научусь всему, что ты знаешь.
— Так, пойдем-ка, — вошел в пещеру Машибухер. — Ты читать умеешь?
— На человеческом? Умею.
— Тогда прочти вот это.
— Не могу! — возмутился Монго.
— Почему?
— Потому что здесь темнее, чем в колодце! Я сим, а не гном, я не вижу в темноте!
— Ну так принеси света! Всему-то вас надо учить!
— Принести… света?.. — не понял Монго.
Машибухер раздраженно вздохнул, вышел из пещеры, зачерпнул солнечных лучей и занес их внутрь.
— Читай! — приказал он.
Монго не смотрел на надписи на стенах. Он смотрел на свет в ладонях грязного старика.
— Ты что, волшебник? — тихо спросил он.
— Еще чего. Мне на кир не сдалась вся эта чепуха.
— Но… это же волшебство!
— Ничего подобного. Читать будешь?
Монго стал растерянно читать какие-то не то стихи, не то изречения. Он не очень понимал, о чем там речь, потому что думал о совсем другом.
— Ладно, ты хотя бы грамотный, — перебил его Машибухер. — Уже что-то. Сейчас даже этого многие не умеют.
— Я… ага…
Машибухер прошелся вдоль пещеры и положил немного света во всех углах. Показалось мало — он принес еще и высыпал в большую чашу.
Высыпал. Свет.
Монго смотрел на это зачарованно. Нет, он сразу понял, что голый старик, живущий на вершине горы, обязан владеть какими-то тайными знаниями, но теперь он видел волшебство своими глазами… это волшебство же?
— Это не волшебство, — пробурчал Машибухер. — И не думай так громко.
— Пусть не волшебство, — быстро согласился Монго. — Но ты научишь меня этому?
— Научу, если будешь учиться.
Но в этот день святой Машибухер ничему Монго не научил. Просто достал грязную циновку, кинул ее на пол и сказал, что теперь Монго спит тут. А сим так устал, что просто накрылся халатом и тут же уснул. У входа по-прежнему горел костер, так что в самой пещере было не так уж холодно.
Проснулся Монго на рассвете. Святой Машибухер сидел снаружи, скрестив ноги, и время от времени харкал в пропасть.
На завтрак он выдал симу плошку риса. А когда тот ее смолотил — сообщил, что это вся его еда на день.
— Чтобы стать истинным мудрецом, тебе предстоит долгая аскеза, — говорил Машибухер, жуя пирог с олениной. — Ты будешь довольствоваться малым. Спать на камнях, жить на холоде, редко дышать и есть ровно столько, чтоб не сдохнуть. Ты будешь страдать, будешь ненавидеть меня и свою жизнь, но если все перенесешь… посмотрим, рано пока о тебе судить.