По своим следам

Но по любому, все эти драгоценности и прочие подачки широко известны, и, с точки зрения серьезных финансов, не очень значительны.

А вот деньги, занятые двумя другими направлениями — это очень серьезно. Хотя бы по размеру. Дело в том, что на сегодняшний, девяносто первый год, среди больших финансистов всерьез воспринимается человек, оперирующий не меньше чем десятком ярдов. И такой человек явно есть! Горбачеву дали сумасшедшие кредиты. А мировым финансовым воротилам плевать на политиков. Они воспримут только кого — то своего, кто разъяснит, что, как, и какой профит. И эти люди, кстати, вовсе не одержимы прибылью как таковой. Гораздо важнее, например, снижение противостояния, и возможность перспективных долгоиграющих действий. И к предложениям серьезного человека, это пообещавшего, прислушаются. «В конце-концов это всего лишь семьдесят миллиардов»(с), — так, по слухам, сказал один деятель с Уолл-Стрит, на предложение кредитов для СССР.

То есть, можно с уверенностью предполагать, что некие очень большие средства аффилированные с моей страной существуют, и даже работают.

Источник формирования — скорее всего тоже в послереволюционных годах. Почти точным можно считать два эшелона с золотом, в Германию. Про них упоминается повсюду, вплоть до кинофильмов и романов. Какие то невнятные слухи, про пароход в Балтиморе, забитый ценностями.

Я хмыкнул. Речь идет о середине двадцатых годов. Есть ощущение, что крушение Троцкого, и воцарение Сталина, тоже с этим связаны. Видимо Троцкий счел вывод средств зарубеж более правильным. В то время как Сталин это поставил ему в вину. И собрал весомую поддержку и в политбюро и на съезде. Чего скрывать, аппаратчик лишенный ресурса — существо мстительное. И мне кажется, что до этих денег ни Троцкий ни Сталин так и не добрались.

Можно сколько угодно гадать, что да как, но после гибели Кручины, управ делами ЦК, осенью девяносто первого, в прессе мелькала как раз цифра в десять миллиардов долларов. Пропавших с его гибелью.

В принципе, ясно как это делалось. Приходит эшелон золота. Тупо продать? Дык как минимум обрушится цена. Скорее всего, золото попало к каким-нибудь Тиссенам. Или в И.Г Фарбениндастри. В обмен как раз на акции. Котирующиеся на Нью Йоркской бирже. Потом сброс этих акций, и у вас чистый, красивый и не криминалный кэш. А что, может и «черный вторник» в США — тоже оттуда. Пацаны разом сбросили акций на ярд. И пошел обвал.

Нет интернета, и мне остается только вспоминать то, что я и не знал толком. И злится, что моя девушка замешана, похоже, в этой истории. И становится понятно желание родителей выдать её побыстрее замуж. Им нужно чтоб она сменила фамилию и получила дислокацию вне семьи. Чтоб дистанцировать от отца, который, кажется, крупно засветился, и где то накосячил. Но, я думаю, там и другие варианты рассматривались. Просто этот — самый простой. Потому что заставить Мединскую быть не Ольгой, а, к примеру, Таней — та еще задачка.

Уже въезжая в Тверь по неведомой ассоциации подумал, что видимо про Авеля Енукидзе все врали. Кажется, Коба не простил ему отсутствия доступа к золоту партии. А оно, скорее всего, существовало автономно. С основной задачей не растрачиваться на сиюминутную ерунду. А быть инструментом влияния.

Боря меня ждал. Мы с ним встретились, в основном, из-за одного главного вопроса. Продолжаем сотрудничество или сворачиваем? Разговор занял часа два. Звонили Сереге, и в Мюнхен. Чесали репу, думали. В конце концов решили оставить тот же формат сотрудничества с постепенным взаимопоглощением.

Боря стал первым, кто сказал, что автотранспортный кооператив мы переросли. Завязывайте, Андрюха, только силы и время отнимает. Авиация — понятно, и прибыльно, и интересно. Да и Серега скорее уйдет, чем бросит. Но этот шараж-монтаж сворачивайте. Ты, Борь, просто завидуешь моему мастерству водителя большегрузов, тебе недоступному. Ну что ты, Пит, за пиздобол, а?

Под конец он меня озадачил поиском здания в Москве, где разместится наша фирма. Ты сам видишь, что неудобно в два офиса работать. Я засмеялся. Тот самый вариант, что был в прошлой жизни, мы осуществим на год раньше. Заставлю Борю купить дом на Таганской.

До середины февраля так и шло, какая то невнятица и сумбур. У нас теперь есть собственная скорая помощь. Точнее авто под нее раскрашенный. Второй, к сожалению в бело-красных цветах сохранить не удалось. Но одна машина — как положено. Возят заводу всякую фигню, и товарищ замдиреткора Куденко часто использует их как персональный транспорт.

Я много ездил туда и сюда. Серега много ездил тула-сюда. Все что то делали, но внятно сказать чем мы занимались не получалось. Тем не менее арендованный нами самолет слетал в Германию. Во второй полет с ним улетели Толик и Ирка. Через неделю её прооперировали. Она позвонила мне как то и плакала автоответчику. От счастья надо полагать. Толик сказал что ходит. Но еще месяц занятий, не меньше. Я побуду с ней, ладно, пацаны?

Я с Ольгой все же сходил в Третьяковку. И чего ты Андрюш ломался? Не так все ужасно!

В понедельник, одиннадцатого февраля мне неожиданно позвонил Геша Бульба. Школьный приятель из моего родного города. Работает зам директором крупного комбината. Давай, Пит встретимся, может сможешь помочь. Мы в Измайловской остановились. Приезжай.

Глава 41

Вылететь получилось только в пять. Пока считали деньги, пока везли, пока все собрались…

Геннадий Андреевич Бульба, замдиректора комбината, приехал в Москву не один. А с главой местного отделения Сбербанка. Когда я приехал в Измайловскую, они меланхолично пили коньяк в лобби отеля.

— У нас проблема, Пит. В городе нет наличных денег.

— Кончай, Геш. Я плохо рисую. Да и объем…

Его спутник — Олег Игоревич Стремянной, директор отделения сбербанка по городу.

— Дело в том, Андрей, что это явно политика. — сказал он. — Но в ЦБ нас поставили в очередь на конец марта. А людям же нужно платить пенсии. Бред какой то…

— А мне нужно платить зарплаты. Директор меня любит. Так и сказал, ты, Бульба, справишься. Езжай.

— Слушайте, мужики, мы все знаем, зачем меня сюда позвали. Вас интересует можно ли обналичить крупную сумму. Я прав?

— Да.

— Это на зарплаты, или чисто ваша операция?

— А это что то меняет? — спросил Стремянной.

— Многое, но в конечном итоге — процент. Если вопрос решается с ведома руководства города и ментовки — то не очень дорого. А если вы решили лихо срубить бабла — то извините. Риск денег стоит.

— Андрюха, если хочешь, тебе позвонит Предисполкома. Хочешь — начальник ментовки. Дело серьезное. Как бы бунт не случился.

Я встал и пошел к телефонной будке. Вова Корбут согласился встретится со мной завтра. С чем я и отбыл. Договорились, что в положительном случае они приедут на завод, и там раздеталим.

На заводе у нас с Серегой теперь отдельный кабинет. На мое замечание, что нужно будет провести кастинг на секретаршу, Наталья меня больно стукнула тяжелой книгой. А потом еще и Мединская добавила. Ибо Гаврилова меня мгновенно вломила по полной с фантастическим подробностями.

Так что кофе я мужикам сделал сам. И мы приступили к обсуждению.

Два миллиона рублей. Разными купюрами. Будут послезавтра. Куда вам их доставить? На поезд?

Смешно, но ребята вопрос не продумали. Они очевидно зависли, и Стремянной пробормотал, что переговорит с инкассацией ЦБ.

— Какие проблемы то? Давайте наймем вам машину, охрану, отвезет вас до места.

— Пит, ты помнишь, что у нас там цыгане? Они на московской трассе шалят.

— И что?

— Всяко может случиться. Машины они грабят. Часто. Не рядом с городом. Что бы милиция не успела. Но трупы уже были.

Тут в разговор вступил Серега.

— А аэродром у вас там где?

— На Юго-Востоке. А что?

— От города далеко?

— Да практически в городе!

— Я предлагаю, Андрей, помочь мужикам. Отвезем самолетом. Заодно тушку обкатаем.