Страница 38 из 104
Какое-то время ушло на приготовление чая. Не то, чтобы Ричард с Реем были хоть сколько-нибудь услужливыми. Просто в случае неповиновения дед начинал громко причитать насчёт идиотизма современной молодёжи. Суровые взгляды и угрожающие реплики не производили на Штофа ровным счётом никого впечатления. Пришлось смириться. Ричард уговаривал себя, что он сейчас занят чем-то вроде археологических раскопок, а Салеху было просто плевать. В конце концов, ему за это платят.
Когда чай был разлит по чашкам, а Ричард подавил приступ раздражения, старик начал свой монолог. Разумеется, Ричард неоднократно пытался вставить хоть слово, но старикан делал вид, что именно в этот момент у него пропадает слух. А может, так оно и было. Возраст будущего преподавателя компаньонам так и не удалось выяснить.
– В те времена, когда люди были выше, а молодёжь не разучилась уважать стариков, в этих местах находилось святилище Нартагала, владыки боли. Он черпал свою силу в страданиях. И лишь тупицы могут думать, что его служители великого исцеляющего имели что-то общее с некромантами и демонологами. Нартагалу не черпал себя в смертях…
Выпитый пару часов назад ликёр, горячий чай да слегка измотанные нервы привели к тому, что Ричард задремал. Иногда он просыпался, убеждаясь, что старик до сих пор продолжает говорить. Сознание самостоятельно выхватывало отдельные куски бесконечного монолога.
– … у нас были очень суровые экзамены. Студент должен был выполнить полное вскрытие, с раскладкой всех органов, при этом материал обязательно должен оставаться в живых! После все надо было так же аккуратно собрать обратно. У лучших из лучших материал мог после операции встать и уйти своими ногами! После трёх пересдач оставшиеся должны были объединяться в пары и кидать монетку. Проигравший ложился на стол…
– …я нашёл способ делать выноску не только органов брюшины, но даже лёгких! Живых лёгких! Придумал специальный аппарат, который не позволял им схлопываться! А эти болваны…
– …ну я и засадил ей по полной! Да чтоб вы знали, с моими-то навыками от меня ни одна женщина не уходила неудовлетворённой…
– …а этот болван говорит: показания, полученные под пытками, не приемлемы для судебной системы. Ну, я и предложил ему попробовать себя оговорить у меня на столе. Поставил на кон свою лошадь…
– …свёкла в том году подорожала, пришлось идти на дальний рынок…
Тычок в рёбра разбудил Гринривера, который, похоже, начал храпеть. Или, может, Роберт перешёл к чему-то действительно важному?
– …и если уж вы всерьёз желаете освоить высокую науку боли, то скажите: готовы ли идти до конца и приложить всяческое усердие?
Ричард, с трудом подавив зевок, кивнул.
– И вас не остановит ни ложная жалость, ни человеколюбие, ни вера в иных богов?
– Совершенно точно! – у молодого аристократа был дядюшка в маразме, и он прекрасно знал, как нужно вести подобные диалоги.
– И вы готовы принести клятву, что освоите высокую науку, несмотря на любые обстоятельства?
– Если это не пойдёт вразрез с моей честью! – поддакнул графёныш, который уже трижды пожалел, что вообще заявился сюда. Может, старик что и помнил, но его маразм был слишком очевиден.
– Отлично! Эй, громила, там, в углу комнаты стоит сундук. Принеси-ка его сюда…
Салех пожал плечами. Сундук он поднял с ощутимым усилием. А затем с грохотом поставил перед Робертом. Тот, кряхтя, склонился над ним. И застыл.
– Так, блондинчик… – проскрипел он спустя пару минут, – сходи-ка в прихожую, там топор лежит.
– Зачем? – поинтересовался Гринривер, даже не думая подниматься.
– В сундуке ловушка – шипы с ядом. Я его уже лет сорок не открывал, там, наверное, всё уже выдохлось, да проверять не хочется. А как эта хренотень открывается – уже запамятовал…
За топором сходил бывший лейтенант. И в несколько ударов разворотил сундук. Щепки летели по всей комнате.
– А теперь там пару колец найди. Цвета запёкшейся крови – не перепутаешь.
В хламе Рей копался вилкой, памятуя о ловушке. В ворохе щепок попадались старые монеты, какие-то письма, засохшие до того, что крошились от прикосновения. Наконец вилка поддела одну цепочку, затем другую. На них были надеты кольца.
– Учеников двое. Всегда двое, такой завет… – произнёс непонятную фразу старик. После чего разомкнул обе цепочки и протянул кольца компаньонам. – Надевайте.
Ричард с сомнением вертел кольцо в руках. По внутренней стороне обода шла надпись:
«Arvis rtonga, vigo beerevis ester»
– Жизнь коротка, искусство вечно… – перевёл графёныш, которого учили первому языку старой империи.
– Всё верно, молодые люди, всё верно. Надевайте.
– Ричард, это рубиновое золото, надевай… – процедил сквозь зубы Салех, чьи глаза алчно блеснули. – Старикан о них точно забудет, а они стоят, как весь этот квартал.
Гринривер тяжело вздохнул, чувствуя, что участвует в довольно подозрительном спектакле.
Лицо старика исказила жуткая усмешка.
– Ну что, сосунки, готовы пойти в ученики к лучшему палачу нашей благословенной богами империи? – куда-то пропало шамканье, из глаз ушла мутность. – Знайте, однажды я заставил человека месяц кричать от боли. Месяц агонии! Жертва сохранила разум и здоровье. Император даровал герцогу Ристарху свободу и вернул титул. И я клянусь, что сожру свою душу, если вы не сможете повторить моё достижение!
Салех, хищно оскалившись, кивнул. Ричард набрал в грудь воздуха, потом выдохнул, не сказав ни слова. И тоже кивнул.
– Да будет так!
Руку мгновенно охватил жидкий огонь. Или кипящее масло. Боль была такая, что графёныш заорал, рухнув на пол. Сквозь слёзы он увидел, как рядом повалился инвалид, рыча и шипя одновременно. Тело молодого аристократа скрутила судорога, а челюсти сжались так, что захрустели зубы. Крик перешёл в хриплое подвывание. Но краем глаза он заметил, как подымается на ноги Салех, рыча и роняя пену из оскаленного рта.