Урания

Я старался успокоить его, облегчить его муки, его тревоги, так как у меня была на этот счет своя особая философия, удовлетворявшая меня до известной степени.

Мои рассуждения как будто успокаивали его. Но тревоги сомнения скоро снова появлялись, колючие как тернии. Часто он бродил одиноко по обширным кладбищам Парижа, отыскивая среди могил самые пустынный аллеи, прислушивался к шелесту ветра в деревьях, к шуршанью сухих листьев на тропинках. Взор его блуждал между надгробными плитами, тесно прижатыми друг к другу между памятниками, вымеренными аккуратно по росту покойников и напоминающими ничтожество людское. Иной раз он уходил в окрестности города, в лес, навевавший грустные размышления, и целые часы бродил без устали, рассуждая сам с собою.

Нередко его заставала ночь; всходила луна, – это ночное светило, как будто созданное для мертвецов. То вдруг он проводил целые дни в своей лаборатории, на площади Пантеона[19], – лаборатории, служившей ему и рабочим кабинетом, и спальней, и приемной. Там он просиживал до глубокой ночи, препарируя мозг, принесенный из клиники, рассматривая под микроскопом тонкие пластинки серого вещества.

Неопределенность наук, называемых положительными, крутой перерыв в умозаключениях, мешавший ему постичь великую загадку, повергали его в отчаяние. Не раз я заставал его в самом угнетенном состоянии духа – с блестящим, неподвижным взором, горячими руками, учащенным, неровным пульсом. Во время одного из таких кризисов, будучи принужден оставить его одного на некоторое время, я боялся, что уже не застану его в живых, когда вернулся в пять часов утра. Действительно, возле него стоял стакан с цианистым калием, и он старался спрятать его от меня. Но тотчас же успокоился и даже улыбнулся с полной душевной ясностью.

– К чему это? – проговорил он. – Если мы бессмертны, то это ни к чему не поведет. Но я хотел бы убедиться в этом поскорее.

Он признался мне в этот день, что его как будто приподняло за волосы до потолка и затем всей тяжестью грохнулся на пол.

Его глубоко возмущало равнодушие, с каким большинство относится к этой великой загадке судьбы человеческой – к вопросу, который, по его мнению, важнее всех, так как он касается нашего бытия или небытия. Всюду он видел только людей, поглощенных материальными интересами, исключительно занятых нелепой мыслью «нажить денег», посвящающих все года, все дни, все часы и минуты личной корысти под разнообразными видами. Он нигде не встречал свободного, независимого разума, живущего духовной жизнью. Ему казалось, что существа мыслят, живут телесной жизнью, потому что иначе нельзя, в то же время они не обязаны оставаться рабами такой грубой материальности и отдавать свои лучшие минуты интеллектуальной жизни.

В то время, когда начинается этот рассказ, Георг Сперо уже приобрел известность, даже славу, оригинальными научными трудами и несколькими литературными сочинениями. Ему еще не исполнилось и двадцати-пяти лет, а уже более миллиона людей прочли его произведения, хотя он писал их не для масс. Тем не менее они имели редкий успех и были оценены и большинством, жаждущим познаний, и просвещенный меньшинством. Его провозгласили главой новой школы. Известные критики, не зная ни его личности, ни его возраста, толковали уже о его «учении».

Но как же случилось, что этот оригинальный философ, этот суровый ученый, очутился у ног молодой девушки в час заката наедине с нею, на террасе? Это мы узнаем из дальнейшая рассказа.

II. Видение

Первая их встреча была поистине оригинальной. Страстный любитель красот природы, постоянно в погоне за величественными зрелищами, молодой натуралист предпринял прошлым летом путешествие в Норвегию, с целью посетить пустынные фиорды, где бушует море, снежные горы, вытянувшие свои девственные вершины выше облаков. А особо он желал изучить специально северные сияния – эти грандиозные явления в жизни нашей планеты. Я сопровождал его в этом путешествии. Солнечные закаты за тихими, глубокими фиордами, восходы этого великолепного светила из-за гор приводили в неописуемое восхищение его артистическую и поэтическую душу. Мы пробыли здесь больше месяца, исходив вдоль и поперек живописную местность, между Христианей[20] и Скандинавскими Альпами[21]. Норвегия была родиной дочери Севера, оказавшей такое сильное влияние на сердце моего приятеля, еще ни разу не пробуждавшееся до этих пор. Она была тут, в нескольких шагах, а между тем только в день нашего отъезда случай – это божество древних – решился свести их.

Лучи утренней зари золотили далекие горные вершины. Молодая норвежка вместе с отцом предприняла экскурсию на одну из гор, куда многие путешественники отправляются, как на Швейцарские Риги[22], полюбоваться восходом солнца. В этот день он был великолепен. Иклея отошла на несколько метров, поднялась на небольшой пригорок, чтобы лучше рассмотреть подробности пейзажа, и вдруг, обернувшись спиной к солнцу, желая окинуть взором горизонт, увидала – не на горе и не на земле, а на самом небе – собственный образ, всю фигуру, которую не могла ее узнать тотчас же. Лучезарный ореол окружал ее голову и плечи сияющим венцом – большой воздушный круг, слегка отливающий всеми цветами радуги, окаймлял таинственное видение.

Изумленная, взволнованная этим странным зрелищем, все еще находясь под впечатление великолепия солнечного восхода. Она не сразу заметила, что возле ее собственной фигуры находилась другая – мужской профиль, силуэт путешественника, стоявшего неподвижно, в созерцании перед нею, и напоминавшего одну из тех статуй, которые украшают церковные фронтоны. Обе фигуры были очерчены одним и тем же воздушным кругом. Вдруг она заметила этот странный человеческий профиль в воздухе и подумала, что это фантастический призрак. Она невольно от удивления, почти ужаса, взмахнула руками. Воздушная фигура повторила то же движение, а призрак путешественника поднес руку к шляпе и почтительно поклонился. Затем мужская фигура стала постепенно бледнеть и, наконец, исчезла, вместе с изображением девушки.

Невозможно описать изумление Иклеи при виде такого необыкновенного явления антигелия[23], теория которого, однако, хорошо известна всем метеорологам. Видение глубоко запечатлелось в ее воображении, как чудный сон. Она позвала отца, стоявшего поодаль за пригорком. Когда он пришел, все уже исчезло. Она стала просить у него объяснений, но ничего не могла добиться – он сомневался и даже отрицал реальность этого явления. Этот почтенный человек, отставной офицер, принадлежал, вероятно, к категории скептиков, просто-напросто отрицающих все то, чего не знают и не понимают сами. Напрасно прелестная девушка уверяла отца, что видела свое изображение на небе, и, кроме того, фигуру какого-то мужчины, по-видимому, молодого и изящно сложенного, напрасно она рассказывала даже подробности явления, прибавив, что фигуры показались ей больше роста человеческого и походили на силуэты исполинов. Он объявил с авторитетом и даже с некоторой напыщенностью, что это так называемый оптически обман, порождаемый воображением после беспокойно проведенной ночи, в особенности в юношеские годы.

Но в тот же день, вечером, когда мы садились на пароход, я заметил молодую девушку, с пушистыми белокурыми волосами, смотревшую на моего друга с нескрываемым удивлением. Она стояла на пристани, под руку с отцом, в неподвижной застывшей позе, как жена Лота[24], превратившаяся в соляной столб. Я обратил на нее внимание Георга, как только мы пришли на пароход. Но едва успел он повернуть голову в ее сторону, как щеки молодой девушки вспыхнули ярким румянцем, она поспешно отвела глаза свои и устремила их на колесо парохода, начинавшего отчаливать. Не знаю, заметил ли это Сперо. Дело в том, что поутру ни я, ни он не видели этого странного воздушного явления. По крайней мере в тот момент, когда девушка приблизилась к нам, да и сама она оставалась скрытой за кустарником. Все внимание наше было обращено на восток. Нас привлекало великолепие солнечного восхода. На пароходе Георг, сняв шляпу, послал прощальный приветь Норвегш, которую покидал с сожалением, тем же самым жестом, каким поутру приветствовал восходящее солнце, а незнакомка приняла поклон на свой счет.

19

Пантео́н – архитектурно-исторический памятник, образец французского классицизма в Латинском квартале 5-го округа Парижа, Франция. Первоначально церковь св. Женевьевы, позже – усыпальница выдающихся людей Франции.

20

Христиания (Свободный город Христиания, Вольный город Христиания) – частично самоуправляемое, неофициальное «государство внутри государства», расположившееся в районе Христиансхавн Копенгагена, датской столицы. Христиания, вопреки противникам среди датских властей, имеет особый полулегальный статус в Дании и частичную независимость.

21

Хемседал любят называть «северным Шамони» и «норвежскими Альпами». Возможно, потому, что пейзаж вокруг трех местных вершин – Тоттен, Тинден и Рогьин – действительно сильно напоминает альпийский.

22

Риги – гора в центральной Швейцарии, относится к Альпам. Риги расположена между Цугским и Люцернским озёрами, на границе кантонов Люцерн и Швиц. Ближайшие крупные населённые пункты (расположены у подножия горы) – Гольдау и Вицнау. Высота – 1797 м над уровнем моря. На склонах горы расположено несколько небольших деревень и отдельностоящих хуторов.

23

Антигелий (противосолнце) – редкое атмосферное оптическое явление, при котором на небе появляется яркое белое пятно – «второе солнце», расположенное на той же высоте над горизонтом, что и настоящее, но противоположно последнему. Появление антигелия обусловлено преломлением и внутренним отражением света во взвеси мельчайших кристалликов льда в атмосфере. Иногда антигелием называют слабый ореол, окружающий тень от предмета, отброшенную на облако или слой тумана.

24

Согласно Ветхому Завету, Лот вышел с Авраамом, его женой Сарой из Ура Халдейского в Ханаан. После того, как Авраам вышел из Египта, где благодаря тому, что отдал свою жену фараону, приобрёл много рабов и скота, вместе они двинулись до Вефиля. У Лота тоже был мелкий и крупный скот, а также шатры. Их имущества было так много, что пастухи Авраама спорили с пастухами Лота. Чтобы избежать раздора, Лот отделился и ушёл на восток, в окрестности Иордана, недалеко от Содома. Во время нападения Кедорлаомера и союзных ему царей на Содом Лот попал в плен, а имущество его было забрано. Однако Авраам напал ночью на противника и освободил Лота вместе со всем имуществом, а также женщинами и народом. Когда Лот сидел у ворот Содома, к нему пришли два ангела, желавшие проверить, действительно ли в Содоме творится то, что о нём говорят. Лот приглашал ангелов к себе в дом, но они сказали, что будут спать на улице. Лот их сильно упрашивал и наконец упросил. Он сделал им угощение и испёк пресные хлебы. Однако не успели они ещё лечь спать, как жители всего города пришли к его дому с требованием вывести к ним гостей, чтобы содомляне занялись с ними сексом. Лот вышел к содомлянам с отказом, предложив взамен двух своих девственных дочерей, чтобы те делали с ними, что им вздумается. Жителям города это не понравилось и они стали проявлять агрессию по отношению к самому Лоту. Тогда ангелы ослепили содомлян, а Лоту и его родне велели покинуть город, поскольку он будет разрушен. Зятьям, которые брали за себя дочерей Лота, показалось, что это шутка, и из Содома вышел только Лот, его жена и две дочери. Ангелы велели бежать на гору, нигде не останавливаясь и не оборачиваясь, чтобы спасти душу. Но Лот заявил, что на гору спастись не сможет и укроется в городе Сигор, на что Бог согласился и оставил Сигор целым. По дороге прочь жена Лота нарушила указания и обернулась, в результате чего превратилась в соляной столп.