Страница 5 из 11
Поля написала мне пару раз. Нойман помогал с переводом. Мне пришлось попросить сестру рассказать Мартынову всю правду. Он, конечно же, согласился вести мои дела и дальше. Я рисковал навсегда потерять своих лучших клиентов, за которых боролся годами. Они не простят мне исчезновения.
И по-прежнему я не мог себя заставить открыть учебник по русскому на немецком, который мне выдал Нойман.
После обеда я сел за своё первое домашнее задание с курса немецкого и с головой нырнул в чужой язык. Такой трюк был мне хорошо известен: с таким же усердием я проглатывал учебные материалы в институте, забывая о безразличии отчима, скандалах дома, своих неудачных свиданиях и обо всём остальном мире, которому Дмитрий Погодин был малоинтересен. Я обещал себе, что как только получу диплом, всё изменится и я заживу на полную катушку. Но после диплома была аспирантура, а потом первые шаги по карьерной лестнице…
В палате было невыносимо душно. Смутные мысли рождались в голове, но тут же рассыпались, как металлические шарики. Наверно, я тоже умер. Нет, не этой летней ночью в Ш., а ещё там – в Пензе от инсульта. Я зажмурился и вновь открыл глаза. Я сидел на своей койке в берлинской клинике, и завтра ко мне должен был прийти психолог.
О чём мы будем говорить? О чём он будет меня спрашивать? Может быть, это вовсе и не психолог, а следователь? Да, они отправят ко мне следователя, и он будет меня допрашивать. Допрашивать и составлять список моих грехов. А потом меня станут судить. Да, это будет настоящий суд. Я должен буду защищаться. Но как? Что я могу сказать? Пару предложений на корявом немецком с акцентом?
Cуд всё стерпит. Даже моё бессвязное мычание.
Как же блестяще я умел говорить… Уверенно, пафосно, мощно. А как иначе в моей профессии? Своей речью я пробивал себе дорогу вперёд, выигрывал дела и блистал в глазах клиентов. Поначалу я брался за любое дело, потом стал выбирать, капризничать. Но всегда был ненасытен: я жаждал славы, денег, власти. В суде я становился полубогом, который всегда оказывался на полшага впереди.
Я был одним из лучших молодых адвокатов в городе. И всего добился сам. Пятнадцать лет упорного труда. Как всё начать заново? Сколько лет нужно, чтобы выучить русский с нуля? А что потом? В моей профессии столько терминов… На них ещё лет сто уйдёт. А здесь… Учить немецкие законы? С моим-то В2?
Я открыл адвокатское бюро с однокурсником Евгением Мартыновым, который сдал квалификационный экзамен только со второго раза. Его отец-предприниматель оплатил нам помещение, ремонт и даже подыскал первых клиентов. Я вёл свои дела и тащил партнёра. Несколько месяцев хозяйничал один, когда Мартынов решил попытать счастья в столице. Я работал так, что света белого не видел. Ничего не видел, а жизнь неслась на всех парах: сестра залетела от женатого профессора, мать увлеклась прозаком, Дашка от меня сбежала в Москву. А мне всё было некогда – очередной суд.
Мартынов приехал обратно в Пензу вместе с женой – моей Дашкой, которой, видимо, тоже наскучила столица. Она бегала за мной, хотела вернуться, говорила, что вышла замуж, чтобы мне насолить. Моя бывшая приходила ко мне по вечерам, как раньше, но теперь не оставалась на ночь. Я взял Мартынова обратно в партнёры, потому что чувствовал себя виноватым. Но этим поступком я лишь запутал всё ещё больше. А теперь Мартынов заполучил всех моих клиентов.
Перед глазами закружились цифры: 178, 1, 395, 3, 323, 14 – это были номера законов и статей. За цифрами следовали даты, когда эти законы были приняты. Все они были живы в моей памяти, они не исчезли! Но как назвать их, как сформулировать? Как достучаться до них? Как отпереть запертые двери, ведущие к русским словам? И успею ли я справиться с этой головоломкой до того, как все мои профессиональные знания и навыки обратятся в пепел? Может быть, Нойману следует вместо русской классики читать мне кодексы и комментарии к ним? Вот так, начать с Конституции РФ и дальше по списку. Наверное, тогда я точно лишусь рассудка.
В одно мгновение я стал нищим, подбирающим родные слова, как подаяние. Но не за горами была и настоящая нищета. Кем я теперь смогу работать? Как? Зачем мне теперь жить?
Я слышал стоны своей души и понимал их без слов.
Если бы он вернулся… Если бы я завтра проснулся и стал таким, как прежде. Пусть забирают немецкий – он мне совсем не нужен! Уже завтра я бы улетел обратно в Россию и вернул свою жизнь. Своих клиентов. Я бы сумел им всё объяснить. Всё стало бы лучше. Я бы стал лучше. Или нет. Мне было бы достаточно стать прежним тридцатидвухлетним Дмитрием Погодиным, преуспевающим адвокатом, у которого была впереди целая жизнь.
Утром меня разбудила медсестра – принесла завтрак. Оставшиеся дни, проведенные в палате Ш., я вставал по будильнику.
9
Мы читали статью про сирокко, жаркий ветер в Средиземноморье, и отвечали на вопросы по тексту. Вдруг дверь распахнулась. В класс влетела девушка, словно принесенная этим жарким ветром, и заняла стул рядом с Анной, испанкой из Валенсии. Наши столы были расположены буквой П, и в тот день Анна сидела напротив меня. Каждый урок мы могли меняться местами, как предложила нам на первом занятии Инес.
Закончив с текстом, мы перешли к проверке домашнего задания на грамматику: нужно было соединять простые предложения в сложные с помощью подходящего по смыслу союза.
– Как всегда верно, Димитрий, – сказала Инес, услышав моё правильное предложение.
Преподавательница постоянно добавляла ещё одно «и» в моё имя, наверное, чтобы ей было проще его выговаривать. Одногруппников я попросил называть меня Димой.
Учеба превратилась для меня в гонку за лидерство. Ощущение своего превосходства перед другими возвращало мне желание жить и давало энергию для движения вперед. Я изо всех сил пытался доказать самому себя, что не потерян ни для себя, ни для общества. Я всё ещё мог думать, отвечать на сложные вопросы и уважать себя. Казалось, у меня неплохо это получалось.
Когда дошла очередь до новенькой, она, увидев задание впервые, тут же подыскала нужный союз и верно соединила два предложения в одно. Брюнетка произнесла немецкие звуки, как мне показалось, почти без акцента. Я понял, что у меня появился сильный соперник. Инес попросила девушку рассказать группе пару слов о себе.
Она была родом из Турина. Её звали Лаура, но ей больше нравился англоязычный вариант произношения её имени – Лора. Итальянке было двадцать четыре года. Она собиралась поступать в магистратуру Свободного университета Берлина на политологию, поэтому ей тоже нужно было сдавать ДаФ.
Я пытался сосредоточится, но мой взгляд блуждал в пространстве и постоянно возвращался к Лауре, словно притянутый невидимым магнитом. Новенькая легко отвечала на вопросы Инес и часто поправляла рукой свой высокий пучок. Длинные нарисованные стрелки на веках и белая рубашка с запахом придавали Лауре сходство с гейшей, но крепкое загорелое тело кричало о любви к палящему солнцу.
Облачное небо Берлина запрятало в своих многослойных одеждах лучи далёкой звезды – Лаура поглядывала в окно в поисках солнца, не зная, что его свет навсегда был запечатлён в её карих глазах. И где бы она ни была, она сама будет солнцем, что пробуждает жизнь и прогоняет ночные призраки.
Во время перерыва я услышал разговор Лауры с Анной, но не понял, на каком именно языке они общались. Решив это выяснить, я подошёл к ним.
– Лора, а это наш умный русский, Дима, – представила меня на немецком Анна в очках в форме бабочки.
– Вы говорите между собой на испанском? – спросил я.
– Видишь, он сразу нас…
– Раскусил! – рассмеялась Лаура и обожгла меня взглядом.
Мне захотелось схватить итальянку за руку и убежать с ней на край света. Но я вдруг вспомнил, что мне тридцать два и я до сих пор значусь пациентом неврологического отделения клиники Ш. Я уже переехал в съемную квартиру в Веддинге, но должен был оставаться на связи с Нойманом и Лехнером. В общем, у меня было не самое выдающееся резюме для мачо. Чтобы избежать вопросов о себе, я сбежал в ближайший супермаркет.