Страница 86 из 88
Секунды кажутся вечностью. Снова пощечины, наотмашь, но голова Катьки откидывается, и дыхания ее практически не слышно.
— Как же не вовремя ты, Катька!
Остается одно. Люда с размаху наваливается на Катино подреберье и практически ложится на живот.
— А ну, давай, милая, рожаем!
Выходит ребенок, сползает, плюхаясь на покрывало. Тишина.
Трясутся руки, плечи, ноги. Как не вовремя. Маленький… Почему тишина-то?
Люда хватает мокрое окровавленное тельце, но оно скользит и норовит выпасть из рук. Хватает простынь, а потом уже ею берет ребенка и шлепает, шлепает его. Трясёт.
— Ну же, слышишь, давай! Дыши! Господи…. Да дыши же!
Хрип, больше похожий на скрежет, еле различимый писк. Еле слышный…
Ожил. Закричал. Задышал.
Не выронить бы. Прижать покрепче, отогреть. Каждая секунда важна, не упустить. Маленький. Какой же он маленький… И Катя, кажется, совсем не дышит…
Минуты тягучие, вязкие, подстраиваются под тиканье часов. Под Людкино натужное нервное дыхание. Под кряхтение маленького теплого комочка. Трогают своими длинными мохнатыми лапами раздраженную кожу, каждый оголенный нерв, рассматривают.
Как забавно, здесь рядом и смерть, и жизнь…
Разве повернешь время вспять?
Разве проживешь все, что было, заново?
Оглядываются, прислушиваются…
Скрипит дверь.
Петр. На ходу скидывает тулуп, падает на колени возле Катеньки. Трогает шею, лицо, посиневшее оголенное плечо.
Смотрит на Люду, бледную, трясущуюся. Сжимающую в тряпице новорожденного. Пищит, живой. Пусть держит, пусть. Сейчас нужно о Кате. Пульс не прощупывается совсем. Черт, может еще не поздно…
Перед глазами на миг всплывает образ жены, Нины, и то, как он в их квартире бьется в попытках ее оживить. Сама ведь попросилась домой, не хотела в больнице. Понимала, что осталось не долго. Только он, Петр, все на что-то надеялся. Делал массаж сердца еще и ещё…
Но там, тогда, надежды не было. Да и не нужна была больному, изъеденному раком организму, жизнь. А тут Катька...
Руки уверенно ложатся на грудину. Раз, еще раз, еще…
Судорожные рыдания Людмилы.
Страх.
Но он не сдастся, нет.
Нажим, еще один. Вдох. Под ладонями толкается в ребра, сначала неуверенно, а потом, набирая пока еще нечеткий, но ритм, Катькино сердце.
Петр оборачивается к Людмиле, несколько секунд смотрит на ее зареванное лицо.
— Рано, Люда, рано. Еще не все.
Он достает телефон, две секунды. Три. Десять.
— Шаман, выручай. Девочка родила. Без сознания была. Ребенок жив, с пуповиной еще. Саму ее только что оживил, сердце запустили, дыхание слабое. Говори, что делать дальше. Помоги.
Под руководством опытного хирурга, он оценивает состояние теперь уже пациентки Шамана. Рассказывает, внимательно слушает. Запоминает. Потом уверенно расправляется с пуповиной. Извлекает послед. Разговаривает с Катей, пытаясь привлечь ее внимание, но тщетно.
Что-то объясняет по телефону о вертолетной площадке, спрашивает о времени.
Катю в полубессознательном состоянии укутывает в теплое одеяло и, взяв ее на руки, несет к выходу.
— Ты что!? Ты куда! Ты куда ее потащил!
— Люда, Шаман пришлет вертолет. Геологическая станция в 70 километрах. У них как раз перевахтовка. Утром бригаду должны увозить домой. Он поможет, вертолет к нам направит, Катю нужно срочно в больницу. Жди, я вернусь.
Пинает дверь, она наотмашь… Молчит…
И Люда молчит, отходя от пережитого шока. Спадает оцепенение, и кажется, теперь дышать немного легче. А в маленьком свертке снова недовольно кряхтит малыш.
Кто же родился? Девочка?.. Мальчик?.. Она ведь даже не приметила…