Воробышек

Однако, ни единого слова разобрать не удалось. Они даже губами практически не шевелили. Их диалог длился меньше двадцати секунд, и завершился тем, что старый генерал аккуратно сжал девичье предплечье, словно в знак поддержки.

Неужели и генерала окрутила эта вертихвостка?!

Снова начинаю злиться, убеждая себя в том, что это не ревность, а лишь обида за отца. Глупо, знаю. Отец с генералом дружат уже лет пять… Не думаю, что  такие отношения стоит разрушать из-за смазливой молоденькой приживалки.

И, тем не менее, мотаю на ус, запоминая эту сцену.

- Так, я поехал, - слышу окончание фразы Макса.

- Куда?

- В смысле? Говорю же тебе, Сонька ждет. Ты, кстати, на точку пойдешь? Комарова же ждать будет.

- Не знаю… Может, позже.

- Ясно. Ладно тогда, я полетел. Пап, пока!

- Сонечке привет передавай, Максим, - отозвался генерал.

Отец вернулся, и в воздухе повисла неловкая тишина. Настроение у всех заметно упало. Ева вновь пялилась в костер. Коротков хлебал остывший чай, а подполковник Гусь следил за невестой.

- Егор, - неожиданно позвал меня он, - А что, Сазонов рассказывал вам о курсе выживания SERE? Кажется, это его любимая история о ЦРУшниках.

- Раз сто… Майор впечатлен на десять жизней вперед их работой в Гуантанамо, - ответил я без задней мысли. Если бы знал тогда, к чему приведет этот разговор, ушел бы еще до его начала.

- Что ж конкретно его так впечатлило? - сонно поинтересовался Коротков.

- Полагаю, запрещенная ныне имитация удушения при процедуре дознания, - продолжаю отвечать на вопросы, как кретин. Совершенно не ощущая витающей в воздухе опасности.

- Расскажешь? – щурится отец.

И я – дебил – рассказываю.

- Сазонов оказался в восторге от того, как минимальными усилиями, без причинения физического вреда, можно выбить из человека сведения, используя подручные средства и воду.

Отец заинтересованно кивнул, ожидая продолжения, у Короткова сон, как рукой сняло, а Женева в ужасе распахнула свои серые блюдца.

И я, сука, продолжил.

Хотел заполнить эти блюдца страхом.

Придурок.

- Человека кладут на горизонтальную поверхность лицом вверх, связывают руки и ноги, лишая способности двигаться, завязывают глаза. И потом всего лишь брызгают водой на лицо. Вроде что тут такого? Немыслимо, конечно, но при этом человеку кажется, что он тонет. Этот метод был разработан в пятидесятые, а по некоторым данным использовался еще раньше в борьбе с нацистами. Но в 2009 году официально он был запрещен.

- Знаешь, Иван Гордеевич, а ведь Егор считает, что Женева – крот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Слова отца, словно гром и молния, ошарашили всех присутствующих. Звякнула, упавшая на бетонную плитку, чайная ложка, что-то громко булькнуло в озере, закашлялся генерал.

- Так, может, стоит ее допросить? Так сказать, с минимальными усилиями, без причинения физического вреда.

- Пап, ты что?

Как по щучьему велению, моему долбанному хотению – глаза Евы до краев наполнились желанным мне ужасом, даже через полилось! Слезами, блядь.

Генерал молча откинулся на спинку сидения и продолжил внимательно наблюдать. Ева переводила взгляд с меня на отца, ее подбородок дрожал, в такт ему задрожало и мое сердце.

- Давай, Егор. Ты же сдал Сазонову «Развед. деятельность в боевых условиях», так чем не повод продемонстрировать навыки.

- Я не стану этого делать. Она же просто девчонка.

- Еще пару часов назад ты утверждал, что Ева работает на федералов.

Сказать, что я испугался – не сказать ничего! По глазам видел – отец не шутит. Он встал, подошел к бледной, словно сама смерть, Женеве и протянул руку. Озираясь по сторонам, Ева несмело вложила в нее бледную дрожащую ладошку.

Клянусь, я ощутил ее страх каждой клеточкой своего тела.

ТВОЮ МАТЬ!

Я не хотел!

С замиранием сердца наблюдал, как отец помог Еве подняться и проводил ее до шезлонга, перевел в горизонтальное положение спинку и безапелляционным тоном заявил:

- Ложись, Женева.

- Отец, остановись! Что ты задумал?! – я подбежал и встал между ним и Евой, загораживая девушку спиной.

- Егор, если не собираешься помочь, то тебе лучше отойти.

- Я никуда не уйду. Ты не будешь с ней этого делать.

- Я прислушался к твоим словам, Егор, и теперь хочу развеять все сомнения.

- Давай просто поговорим. Я уверен, в таких мерах нет никакой необходимости.

- Очевидно, Егор, что ты еще очень молод и совершенно не знаком с коварством женщин и их тягой к предательству.

- Пап, ты чего. Ну какая она шпионка! Ты сам говорил, слишком глупая.

- А вот это мы и выясним. Отойди, Егор.

- Нет!

- Ничего с ней не случится, метод без физического насилия, ты сам говорил.

- Это не метод, это психологическая пытка!

- Согласен, трудно лгать, когда ты тонешь.

- Перестань! Ева, вставай! Иван Гордеевич, ну хоть вы-то скажите!

- На федералов Ева не работает, - отозвался генерал, - Это точно. Я лично ее проверял. Но знаешь, Вениамин, ведь есть кое-кто пострашнее. Мы Женеву сняли с этапа, ее ищут хозяева, и они недовольны пропажей девчонки и потерей прибыли. Но вот не является ли она подсадной уткой с их стороны, проверить можно только путем дознания.

Отец и генерал многозначительно переглядываются. Для них весь этот дурацкий набор слов явно имеет смысл, в отличие от меня.

- Какой еще этап? Ева что – осужденная? Какие еще хозяева? Какая прибыль? Вы о чем вообще?

Однако, отвечать мне явно никто не собирался. Я чувствовал себя маленьким ребенком, подслушавшим разговор взрослых. По отдельности – знакомые слова, а в совокупности никакого смысла. Как квантовая физика. И знаете, это ощущение мне совершенно не понравилось!

- Вставай, Женева! – скомандовал отец, и у меня буквально отлегло от сердца, но ровно на секунду, пока я не услышал следующие его слова, - Мы уезжаем.

Глава 17.

- Что? Куда еще вы уезжаете?

- Егор, убери здесь все и ложись. Не стоит беспокоиться.

- Иван Гордеевич, вы-то чего молчите? Что вообще происходит? Это же просто девочка!

- Успокойся, Егор. Мы не звери, все с ней будет в порядке!

- Куда вы ее везете?

- Зададим пару вопросов и привезем обратно, - спокойно отвечает мне Коротков, - Обещаю, ни один волос не упадет с ее головы.

- Женева, в машину! – командует отец.

Я слышу звук разблокировки дверей тойоты, припаркованной под навесом у ворот. Девушка на негнущихся ногах, с полными слез и отчаяния глазами покорно залезает на заднее сидение. Я вижу, как дрожат ее тонкие пальчики, выглядывающие из-под рукавов бесформенной вязаной кофты, принадлежащей Семеновне, в которую добрая старушка укутала девушку с наступлением прохладного вечера.

Отец садится за руль, а я пытаюсь забраться на пассажирское сидение, но меня жестко останавливает генерал, схватив за грудки мягкую ткань толстовки.

- Тихо-тихо, Егор, - говорит он мне на ухо, - Нормально все будет. У меня в военной части полиграф есть. Проверим девочку на детекторе лжи и привезем обратно…

- Я с вами поеду!

- Нет. Не сходи с ума!

- Точно на полиграф везете? – также тихо спросил я.

- Егор, мы не в концлагере и не в Гуантанамо, не психуй.

- Точно?

- Егор, не нервируй отца. Не знаю, что между вами произошло, но Гусь взвинчен до предела. Я впервые его таким вижу. Давай, успокойся и делай, как он говорит. Все с девчонкой будет в порядке.

Генерал сел назад к Еве, и в то же мгновение щелкнул центральный замок, блокируя двери. Мотор послушно заурчал, и автомобиль выехал заворота, оставляя меня наедине с буйной фантазией, диким страхом и муками поздно очнувшейся совести.

Твою ж мать!

Надеюсь, генерал не обманул.

В самом деле, не станут же они пытать девчонку?! Два взрослых мужика. Она такая маленькая и беззащитная.