Воробышек

Ева злится и рычит, сверкая серыми молниями, а я не могу налюбоваться ею. Моя прекрасная жена лучше всех на свете. Едва ее сердито поджатые губы раскрываются, чтобы послать меня в дальние дали, как я, улыбаясь, резко и на всю длину вхожу в нее до упора. И вместо ругательств слышу восторженное «Да», «Еще», «Сильнее»…

Ева за прошедшее время тоже отлично меня выучила, поэтому и мой оргазм подступает стремительно и неминуемо…

Ажурная пена волн лижет загорелые стопы, сливаясь с невесомым кружевом белоснежного платья. Мягкие лучи закатного красного солнца заботливо обнимают хрупкий девичий стан, теплый соленый ветер тщетно старается заплести белокурые локоны в косу, но вместо этого лишь путает волосы вокруг тонкой изящной шеи.

Я смотрю на счастливую улыбку Евы и чувствую внутри невероятное умиротворение. Она вкладывает свою прохладную ладошку в мою протянутую руку, переплетая наши пальцы, и ласково льнет к груди.

- С годовщиной, родная… - шепчу, касаясь губами голубой жилки на ее виске.

- С годовщиной, котеночек…

Улыбаюсь. Сколько бы времени ни прошло, Ева продолжает использовать это дурацкое прозвище.

Мы не боимся вспоминать прошлое, и оно не является запретной темой в наших разговорах. Наоборот, мы потратили уйму месяцев, сменив несколько психологов, чтобы прийти в гармонию с окружающим миром, друг с другом и с самими собой.

Прошло уже более пяти лет после того, как на всю страну прогремела новость о Зареченском Потрошителе, внебрачном сыне известного на всю страну психиатра, занимающимся ко всему прочему работорговлей.

Дело вышло громким и резонансным. Особенно, когда со дна Мрачного озера достали двенадцать цинковых гробов. Их, кстати, тащили Вениамину сами сотрудники завода, получавшие заработную плату в виде продукции, а добрый таможенник всегда был готов помочь жителям, скупая металлические ящики. На счету у Зареченского Потрошителя официально числилось семнадцать жертв вместе с моей сестрой, отцом и матерью, а также убитым по неосторожности Анатолием Ефимовичем Градовым и скончавшимся позднее от пулевого ранения в живот Герасимом Мищенко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Однако, из стран ближнего зарубежья пришла информация еще о двадцати трех неопознанных телах с идентичным характером ранений и причиной смерти. Впрочем, доказать причастность Гуся и к этим убийствам казалось невозможным, а сам бывший начальник таможни связь с жертвами не признавал, отрицая любые обвинения. Но тут на помощь пришел брат Гуся. Изредка приходящий в сознание Герасим перед смертью дал наводку на некий тайник. В основании фундамента памятника солдатам на Мрачном озере был вмонтирован ящик, а в нем бережно хранились личные вещи и украшения убитых Вениамином девушек. Как и другие серийные убийцы, Гусь собирал трофеи, чтобы помнить и гордиться.

В ходе расследования и многочисленных экспертиз суду были представлены неопровержимые доказательства вины Вениамина, а совокупности со свидетельскими показаниями меня, Евы и прочих участников процесса, не оставляли Зареченскому Потрошителю ни малейшего шанса остаться безнаказанным.

Гуся осудили на пожизненное заключение в тюрьме строго режима без права на обжалование приговора, без права на амнистию и какие-либо другие послабляющие меры. Вот только в первый же год Вениамин не выдержал и покончил с собой. Как известно, даже в тюрьме не жалуют насильников и убийц маленьких девочек.

В связи с официальным родством с преступником на моей военной карьере был поставлен жирный красный крест. Все имущество бывшего начальника таможни, нажитое в результате незаконной деятельности, было отчуждено в пользу государства. Впрочем, я не претендовал ни на что.

Окончив университет, я плотно занялся разработкой мобильных приложений, что приносило хороший стабильный заработок. Вдобавок родное государство выкупило у меня мою Queen IV, оперативно ее засекретило и заключило договор на дальнейшее ее обновление.

Ева ушла с оперативной службы. Александр Суворов, ее непосредственный начальник, долго скрипел зубами и не хотел отпускать перспективного агента, тем более, что не смотря на то, что Зареченский Шелковый Этап был успешно ликвидирован, а девочки спасены, оставалось еще уйма незавершенных дел, связанных с работорговлей. Но Воробышек была непреклонна, и в этом я проявил с ней полную солидарность.

 Когда она рассказала обо всем, что вспомнила… О том, кто она на самом деле… Я просто не мог поверить, хотя и Семеновна не сразу признала в ней свою внучку. У Гели Воробьевой на спине с рождения имелось родимое пятно, у Евы же такого не было. В оправдание, что это пятно Ева удалила два года назад, так как врачи опасались перерождения его в меланому, старушка не очень охотно верила, но вскрытая могила Гели на сиротском кладбище, оказавшаяся пустой, и ДНК-тест на родство окончательно развеяли любые сомнения…

После этого Семеновна буквально помолодела. Оказалось, старушка, просто боялась поверить в свалившееся на голову счастье. И все же было пролито немало слез и вымолено огромное количество слов прощения.

А еще после прогремевшей на всю страну славы Вениамина, зацепившую естественным образом и сына героя России Игоря Королева, у меня нашлись родственники на Севере, которые все это время даже не подозревали ни о смерти собственного сына и его семьи, ни о несчастном, оставшимся сиротой, внуке. На самом деле, это очень странные люди. Мы не близки и довольно редко общаемся, ведь, несмотря на родную кровь, друг для друга мы остаемся чужаками.

Сегодня пятая годовщина нашей свадьбы. Мы поженились практически сразу после суда над Гусем, на берегу Черного моря. И здесь же остались жить. Не скажу, что мы с Евой идеальная пара. Как и у всех, у нас бывают ссоры и недопонимания. Но с того самого дня, когда я забрал Воробышка из дома цыганского барона, мы не расставались. Страх потерять друг друга до сих пор живет в наших сердцах и, наверное, уже никуда оттуда не денется.

 - Ев, давай родим ребеночка?

Это не спонтанное решение. Я готов. Ева, кажется, тоже. И мы можем позволить нашей семье увеличиться. Мы наконец достроили свой дом на побережье. Наши доходы намного превышают затраты. Ева уже третий год фотографирует новорожденных младенцев и с таким воодушевлением мне о них рассказывает, что иногда мне кажется, она хочет забрать их всех себе.

Жена ничего не ответила. Она, глядя, как тонут в лазурных волнах последние лучи догорающего солнца, ласково прижала мои ладони к своему животу и, откинувшись на мое плечо, загадочно улыбнулась, будто ей одной была известна сокровенная  тайна…

Конец