Двуликая мать

— Хрень это всё, — сквозь зубы упрямо бросила Нора — призракам, туману и самому острову, наверное. Она подскочила так резко, что трапперы ринулись в стороны; на их лицах читалось беспокойство, будто не ей стоило их бояться, а наоборот. Жжение отливало огнём, впиваясь в мясо, в кровь, насыщало разум гневом.

Упрямство гнало вперёд, наливало мышцы кровью, когда идти было тяжело — тогда Нора переходила на бег. Раньше она проходила испытание за испытанием, выжила в чуждом мире, и остров Маунт-Дезерт с его парками и реликтовыми деревьями точно её не остановит. Препятствия только в голове, как и бог, которого люди наделяют превосходящей силой — в нежелании занять его место.

Пип-бой выдавал лишь движущиеся объекты, поэтому мины пришлось обходить аккуратно, глядя под каждый шаг. Нора ожидала увидеть простые турели, которые могли себе позволить поселенцы, как фермеры в Бостоне, однако у старика-отшельника по сторонам рыскали красные линии лазерных прицелов. Ни о чём подобном трапперы не рассказывали, а значит, Данс таки пришёл раньше, чтобы выполнить просьбу Митча самостоятельно. Несмотря на новые сложности, Нора была рада найти его следы.

— Переть на лазерную турель — безумие, — произнёс Малькольм, осаждая остальных трапперов, рванувших было во двор. — А ты что, всё ещё хочешь туда пойти в одиночку?

Нора сняла с плеча лазерную винтовку и вытащила батарею — сущая формальность, она ведь знала, что заряда хватит на целую стычку. Затем она потянулась за пустой бутылкой из-под ядер-колы, врытой неглубоко в песке, и метнула её в сторону турелей. Башни плавно повернулись, послышался знакомый звук фокусировки заряда, и два луча мгновенно пальнули в землю — значит, даже почтальон рисковал стать кучкой пепла. Оптика тут же пометила обе турели красным маркером, и Нора плавно нажала на спусковой крючок, даже не разглядев свои цели через кусты, склонившиеся деревья и темноту — заряд всегда находит свою цель и прожигает всё на своём пути.

Через несколько выстрелов послышалось два взрыва, однако не успела Нора порадоваться лёгкому успеху, как грохнула входная дверь.

— Опять пожаловали, ублюдки! — закричал старик и пальнул в ту сторону, куда вели выпущенные Норой лазерные лучи. Обычно её прикрывал Данс, да и сама она пряталась лучше, не на минном поле. Пуля попала в песок у её руки; один из трапперов взвыл, схлопотав другую. Затем события полностью вышли из-под контроля.

Слетевшая с гранаты чека прозвучала набатом — старик оказался подготовлен к стычке. Малькольм толкнул Нору в плечо и повалил на землю за столбик ограды. Трапперы побежали во двор; раздались новые взрывы. Запах палёной резины, крови и испорченная пища выворачивали желудок наизнанку, и Нора наконец не выдержала. Вместе с рвотной массой, казалось, из неё вышли последние силы.

«…Невозможно, как бы ты ни старалась, помочь им всем. Большинство даже не заслуживает этого».

Голова Деррика смеялась, сплёвывая песок и помёт чаек. Его гниющая плоть давно стала частью новой жизни.

Кто-то схватил её сзади и надавил под грудью, вынуждая полностью очистить желудок, до желчи. Нора дёрнулась, треснула затылком того, кто тронул её, и потянулась за ножом, однако подошва солдатского ботинка тут же вдавила кисть в песок. Траппер наставил багор, выжидая. Нору перевернули, дёрнули за волосы вниз, и насильно пихнули в рот горлышко фляги. Окровавленное лицо Малькольма с глубокими, запавшими в глазницы тенями при скудном свете приобрело демонические черты — безумца, что наслаждался дикой, ничем не ограниченной свободой.

Что-то холодное полилось в глотку; привкус железа отозвался на языке — Нора различала тот же привкус, когда слизывала кровь из порезов на пальцах или после похода к дантисту. Она рванула назад, однако трапперы крепко держали за голову, плечи и даже за ноги. Рефлекс заставил протолкнуть кровь в желудок; никакой тошноты в ответ не последовало.

Однако этот глоток был всё равно что каплей в море. Нора шевельнулась, уже свободной, и поползла в сторону, подальше от впитавшейся в песок рвоты и траппера, застывшего изваянием-стражем неподалёку. Послышался грохот, будто кто-то копался в куче железного мусора.

— Старик мёртв? — прохрипела Нора себе под руки; смотреть на Малькольма не было ни сил, ни желания.

— Он не оставил нам выбора.

Как всегда лаконичный ответ, абсолютно бесцветный — все, кто окружал Нору, говорили в той же манере, будто лишняя эмоция могла разрушить их идеальную ментальную стену. Возможно, они правы, раз лежит сейчас побитой собакой именно Нора.

— Что-то случилось, — пробормотала она. — Я не знаю…

Малькольм небрежно стёр кровь с лица и взглянул на раскрытую ладонь, будто размышлял, стоит ли её попробовать. Однако собственная заражённая кровь вряд ли могла принести хоть какую-то пользу. Тем временем Нора сама поднялась и, пошатываясь, направилась во двор. Не было Данса, чтобы подобрать нужные слова утешения — он вооружил престарелого отшельника до зубов, напичкав карманы взрывчаткой, и чуть не убил свою напарницу.

Мир шатался с каждым шагом; возможно, Нору контузило, потому как звуки долетали с задержкой. От турелей поднимался чёрный дым, посадки тошки разворотило взрывами, серая от засухи земля почернела — от воронки взрыва тянулись полосы к трупу траппера: видимо, человек с чёрным лицом, несмотря на увечья, пытался спастись. Бледный, мистический свет конденсаторов освещал побоище.

— Он хотел смерти, — Малькольм возник за спиной Норы второй тенью, — говорил, что недолго протянет в рассудке.

Маленький амулет из кожи валялся через несколько шагов, откинутый взрывной волной, совершенно невредимый, будто трапперу казалось важнее сохранить его в целости, чем свою жизнь. Норе было всё равно; безымянный человек ничего не всколыхнул на душе: его смерть пойдёт только на пользу.

Некогда белые ступени не раз перекрашивали, но разными тонами, хотя, возможно, виной тому был синеватый свет конденсаторов. Старик заботился об этом доме, а теперь его кровь оросила едва живую от яда землю. Тот же яд сейчас циркулировал по венам Норы. Она рухнула рядом, заливаясь слезами — не по мертвецу с разорванным багором лицом, а по собственной душе. Что-то переломилось внутри, и жалости осталось только на себя да на Шона.

Почему вообще должно быть иначе?

Боль стала столь нестерпимой, что потянула к земле. Достаточно лечь рядом, закрыть глаза, и пульс тут же войдёт в ритм мёртвых пустошей; ровесники Норы давно её заждались среди праха, скитающегося в пылевых бурях.

Из темноты, куда вёл самый лёгкий путь, её позвал запах — сладковатый, с примесью железа. Желудок, уже вкусивший кровь, громко заурчал.

Монстры не охотятся на своих, а принимают в стаю.

Нора не решала, что следует жить и бороться; вряд ли она вообще о чём-то могла думать, кроме сосущего голода, пожирающего её органы заживо. Повинуясь порыву, громогласному инстинкту, она впилась зубами в дряблую кожу на шее, прямо в артерию, слизала выступившую чистую кровь. Добыча под ней трепыхнулась — старик ещё жил, — однако хватку не ослабить так просто, даже если бы Нора осознала, что делает. Большим пальцем она надавила на кадык до упора, выдавив из тела приток крови и последний хрип, глотала, пока не насытилась до отрыжки.

Мир перестал раскачиваться; она слышала шелест камней под ботинками Малькольма, мысли прояснились, как море затихает после шторма. Лишь волны мерно бились о берега: «Шон. Нужно помочь Шону». На удачу Нора взглянула на экран пип-боя, недовольно шипя, оттёрла рукавом капли крови и выбрала метку «Институт», однако ничего не произошло — телепорт всё ещё был заблокирован.

Малькольм ловко перехватил её руку, уселся рядом на корточки и, заглянув в лицо, впервые за день улыбнулся.

— Ну привет, — прошептал он. — Пойдём. Док будет рад.

Комментарий к Часть 4. Перелом

[1] Aut vincere, aut mori! — «победа или смерть!».

[2] De gustibus non disputandum est — «о вкусах не спорят».

========== Часть 5. Расплата ==========