Страница 26 из 29
— Если бы не хотела убить, тебе бы он тоже понравился.
— В ином случае убили бы меня за бездействие — живой вождь, хоть и бывший, создаёт много проблем. За вами всегда следили, учитель, и вели в Горы Мечей намеренно.
Пока она не говорит ничего нового, о чём Могрул ещё не догадался сам. Ему любопытно, ей ли Согорим обязан своей участью, но он решает, что это не его дело. Между ними и без того достаточно тонкого льда, а Могрул никогда не отличался грацией. Перемирие — штука хрупкая и ненадёжная. Шелур непредсказуема и эмоционально нестабильна, о чём кричит такая же нестабильная, изъеденная аура. Как и Вскормленные, она может взорваться в любую минуту — наверное, поэтому они молча принимают Шелур в свои ряды, но морщатся каждый раз, когда она пытается перехватить инициативу.
Один раз Могрул пробует помочь ей и сплетает исцеляющее заклинание, но Шелур лишь качает головой и шипит — видимо, от боли, — растирая повреждённую кожу пальцами.
— Не обращай внимания, просто иди. Я справлюсь, — говорит она, и сердце Могрула тяжёлым камнем отбивает изнутри рёбра. В её обречённости никто не сомневается, но этот факт ему даётся исподволь. На языке крутятся десятки вопросов, но Могрул как обычно не может сформулировать ничего толкового и клянёт себя за высохший от страха язык. Когда тоннели кончаются тяжёлой железной дверью, Шелур достаёт кинжалы, чем ставит точку на столь непродолжительном единении. — Там будет много магов. Один из невервинтерцев привёл всех своих учеников.
Могрул думает, что передача знаний — логичный порядок вещей, а опьянённые властью и могуществом маги ещё и нуждаются в помощи верных последователей, которым то же могущество не даёт покоя, но не ожидает, что Теневые жрецы своих учеников превращают в безвольных чудовищ. Одна из тварей поворачивает голову и скалится, точно зверь, оголяя вполне человеческие зубы с короткими клыками. Всего миг Могрул пялится на зелёную, как у орков, кожу, обтягивающую череп, и застывает, встретившись взглядом с чёрными, без намёка на белки, глазами. Вскормленные кидаются на защиту жреца, как только тварь взвизгивает. Пещера наполняется гулом выпущенных заклинаний.
— Не стой столбом! — кричит Шелур, и Могрул вздрагивает. Кровь отливает от рук, и без того тяжёлые перчатки точно холодным железом наливаются изнутри. Он с трудом накидывает усиливающие благословения, не замолкая ни на секунду, и вовремя успевает прикрыть себя антимагическим барьером, когда «огненная стрела» прилетает прямо в грудь. — Могрул! — снова вскрикивает его ученица, точно имеет дело с ребёнком.
Стиснув зубы, он перехватывает новый посох покрепче и направляет злость на ближайшую тварь, которая пока безуспешно пытается «кислотными стрелами» пробить со спины защиту Вскормленного. Уронив по швам руки, она застывает — полностью во власти жреца. Усилием воли Могрул заставляет нежить обратить всё своё внимание на стоящего у противоположной стены некроманта, в котором, к своему ужасу, узнаёт Вигнака.
Вскормленные носятся по пещере, сминая хлипких магов в светлых мантиях. Гигантская рука, обмотанная рваным тряпьём, хватает ближайшую тварь за голову и сжимает, как ком бумаги; слышится громкий хруст. Тёмная кровь, больше похожая на струи грязи, вырывается через лопнувшие глаза и течёт по щекам. Могрул морщится, вспоминая, что это всего лишь дети, которые всецело доверяли своим учителям — и к чему это привело?
Он ищет Шелур в гуще битвы и успевает как раз вовремя — когда Вигнак тянет к ней свои поганые лапы в пассе «огненного касания». Заклинание разбивается о щит, выставленный Могрулом. Следующий удар принимает на себя Вскормленный, но не успевает взорваться и падает замертво бесформенной грудой зелёного мяса. Мешки колышутся, как желе, и застывают. Вигнак хмыкает.
— Давно надо было решить наши споры делом, — старый маг кривит лопнувшие, пересохшие губы; его взгляд блуждает по пещере, будто не может сфокусироваться на чём-то конкретном. Раньше Могрул считал Шелур безумной, но теперь Вигнак задал безумию новую планку. Они обходят друг друга и присматриваются, как волки, чьи шкуры испещрены шрамами. За спиной ревут двое последних Вскормленных, и Вигнак явно нервничает, бросая через плечо косые взгляды. — Значит, мы не настолько разные, как казалось, да?
Он всегда попадает в цель, слова разят точно, как ядовитые дротики, но Могрулу некогда болтать: жрецу против колдуна долго не выстоять, а значит, нужно бить наверняка и не жалеть сил. Щит истощился от одной огненной волны. Могрул стоит, но Шелур, которая пытается задеть Вигнака кинжалами, вновь получает ожог поверх того, что оставил сам Могрул при последней встрече. Заметив слабость, которой можно быстро воспользоваться, маг чуть поворачивается, но Могрул вскидывает руку быстрее. Сердце бьётся где-то в висках, и кровавая пелена почти лишает зрения, однако его реакция ещё никогда не была настолько точной; чистая энергия проходит через пальцы и материализуется тонкими, как бритвы, кинжалами.
Секунду длится затишье — Вигнак не сразу осознаёт, что произошло, а когда хватается за горло, уже слишком поздно что-либо предпринимать: кровь из пробитой артерии хлещет потоком, унося с собой жизнь старого мага, который чересчур долго задержался на свете и не желал отдавать привычную власть ни при каких условиях. Иного Могрул не ожидал с тех пор, как увидел Вигнака в обществе приспешника Хозяина Пятой Башни. Что уж говорить о Лограме, если даже его советник, который должен понимать цену этого «дара», начал копаться в трупах.
Шелур оседает прямо на пол, пачкая мантию в крови и едко-зелёной слизи, что вытекает из трупа Вскормленного. Они одновременно призывают целебное заклинание, ожог затягивается, но язвы остаются нетронутыми.
— Что же мне с тобой делать? — вздыхает Могрул, пока растирает кожу на её руке, исследуя повреждения.
— Исследуешь очередной интересный труп и занесёшь в журнал. Он же сейчас с тобой? — она хитро щурится, но вроде как беззлобно, устало. Могрул резко мотает головой и краснеет.
— Я тебя и пальцем не трону. И вообще, заканчивай с этими плаксивыми речами, девочка — тебе ещё жить и жить, только за голову взялась.
Конечно, он не врёт о себе, но жаждущее крови племя удержать не в силах. Даже если он спрячет Шелур или уйдёт с ней сам, долго она вряд ли протянет. Обычное лечение не действует на неё, а наоборот, приносит боль. Ему страшно проверять, вылечит ли её тот приём, которым он убил Вигнака — при любом раскладе результат Могрула не обрадует.
Шелур едва заметно улыбается и кивает.
— Прости, учитель, я отвлеклась.
— Хорошо, мне ещё понадобится помощь, чтобы вытащить Согорима из беды.
Так ложь между ними становится спасительной. Воздух в пещере тяжёлый, безжизненный, он тянет дыхание и тепло из тела; земля чернеет и, точно губка, напитывается противоестественной магией. Могрул водит пальцами над местом, где стоял Вигнак, принюхивается к гнилостному запаху и обречённо вздыхает: если они не остановят людей, то станут их безвольной армией, тенями, лишь издали похожими на себя. Шелур кивает, словно читая его мысли, и настроение окончательно портится.
Тварь в запачканной мантии уже рядом, ждёт нового приказа, и Могрул вздрагивает, совершенно позабыв про неё. Это девушка, судя по округлой фигуре, молчаливая и молодая — непонятно, мыслит ли она или полностью во власти той магии, что подняла её тело. Ни души, ни тем более разума Могрул не замечает. Значит, такими их хотят видеть Лограм и Гариус?
— Ты не должна была идти на поводу у них. Не ожидал от тебя подобной глупости, Шелур, — ворчит он, не в силах уже сдержать рвущиеся эмоции. — Такой должна стать Батур?
— Они умеют убеждать, когда ты потерял надежду и разум от горя.
— Это ответ труса.
Шелур вздрагивает, будто услышав сквозь время слова Шукула — только в адрес Могрула. Вскормленные булькают что-то; зелёная жижа стекает у них между клыков вместо слюны. Они полнятся ядом и явно долго не протянут, оттого и топчутся на месте, как нетерпеливые вепри. Могрул согласен с ними и первым двигается подальше от трупа Вигнака и корней предательства, зародившихся здесь.