Страница 27 из 29
Как и при любом заражении, большую часть проблемы создаём мы сами, в своей голове; страх раньше времени мешает жить, толкает к смерти и позволяет хвори разойтись по телу. Чаще заражённые позволяют убить себя, и Юртрус, ощущая слабость, убирает таких орков из мира смертных. Так их собственные лидеры и старейшины стали очагом болезни, который Могрул просто обязан искоренить ради тех, кого ещё можно спасти.
Тоннели ведут всё ниже, в самое сердце горы. Вскормленные идут первыми, собой занимая всё пространство впереди, Шелур прихрамывает, опираясь на руку Могрула. Он всё ещё не понимает её мотивы, но рад, что сейчас они вместе. Сбившимся с пути оркам лишь один путь — через искупление кровью.
Звуки боя гремят эхом, а светлая аура паладина начинает жечь ноздри задолго до его появления на поле боя. Эльфийка, дворф и человек, которые тоже не похожи на солдат в серебряных плащах, лежат на земле, уже не в силах подняться, и Могрул понимает, что явился вовремя. Непонятно, чего они ожидали, когда шли в логово вождя столь скромным составом.
Согорим сражается против Лограма бок о бок с Катрионой, которая прикрывает его от прямых и тяжёлых ударов. Тактика кажется слаженной, будто они всю жизнь бьются вместе. Паладин то и дело дёргается, пытаясь что-нибудь сделать или сказать, но Катриона его осаживает:
— Касавир, я объясню потом!
Орков из клана Ослепителей много, но больше — поднятых магией тварей. Светлая мантия и маска отчётливо выделяются во тьме, точно издеваясь, и Могрул, встречаясь взглядом с четырьмя прорезями, бросает:
— Разорвите его.
Вскормленные несутся на Теневого жреца, используя на этот раз кого-то из нежити в качестве щита. Первый успевает подбежать почти вплотную, а затем изрыгает поток зелёной жижи прямо из горла, видимо, не решаясь проверять противника на искусство ближнего боя. Непонятная субстанция, близкая к той, что находится в мешках, брызгает на стены пещеры и пузырится на светлом одеянии. Маска спасает Теневого жреца от мгновенного ослепления, но ненадолго выводит из равновесия; куски ткани въелись в плоть, а через дыры видны красные опаленные островки плоти. Ублюдок кричит от боли, но та ему только помогает выстоять против Вскормленного — его голова летит Могрулу под ноги. Барьер накинутой «каменной кожи» для яда неприступен, и последний из Вскормленных с рыком отходит в сторону, чтобы раздавить парочку наглых мертвецов.
В этом хаосе не понять, кто кому враг, а на деле — каждый за себя. Паладин шарахается от огромной туши, но тут же заносит молот для удара. Лишь помощь Шелур спасает их всех от возможных травм, когда она что-то выбрасывает в сторону Каталмача, отвлекая его гнев на себя. Конечно, он видит её насквозь и без труда признаёт врага, в руках которого ещё чувствуется отголосок той же магии, что использует жрец Тени.
У Могрула немного времени, а сил уж точно не хватит сразу на Лограма и человека в маске. Вскормленный действует осторожно, тянет огромные руки и пробует раздавить каменную плоть, но добивается только трещины. Жрец помогает ему, наполняя водянистые мышцы силой и выносливостью, затем призывает столб пламени, который на миг освещает каждый уголок пещеры и устремляется прямо между прорезями маски. Вскормленный, вцепившись в края трещины, просовывает пальцы внутрь, пытаясь дорваться до мягкой плоти, но Теневой жрец из последних сил выбрасывает звуковую волну, чем вызывает цепную реакцию в нестабильном теле своего противника.
В тесном пространстве взрыв оглушает, и Могрулу приходится воспользоваться помощью магии, чтобы снять эту глухоту. Мимо прокатывается голова в маске; стена напротив окрашена красным и зелёным, будто кто краской из ведра её облил. Только запах желчи настырно выбивает дыхание. Силы почти покинули Могрула, хотя раньше он не смог бы выжать из себя и половины того, что смог сегодня.
Переполох разбивает весь хрупкий порядок, если таковой существует во время боя. Орки куда выносливей и поднимаются, чтобы добить людей — каждый жаждет быть первым, тем героем, что убьёт Каталмача. Пусть паладин и является его самой любимой загадкой, всё же Могрул не собирается его защищать — им просто нужны все доступные союзники. Он не мастер по части атакующих заклинаний, как и Шелур, но они вместе, бок о бок, всячески мешают Ослепителям. Она поднимает поднимает одно из тел на подмогу, и Могрул впервые не имеет ничего против.
Большинство заклинаний самозащиты рассчитаны на ближний бой, когда враг подбирается к жрецу вплотную. Могрул успевает парировать несколько явных ударов, но пропускает один в грудину, пока плетёт заклинание. Ослепитель умирает в считанные секунды, и за ним Могрул видит Шелур уже с одним кинжалом в руке. Оглушённые орки неповоротливы, но и она едва дышит. Всего одного удара по голове хватает, чтобы Шелур упала и замерла на земле неподалёку.
Могрулу не справиться со всем этим в одиночку: он слишком сильно положился на Вскормленных, хотя и не знал наверняка, кто представляет большую опасность — Лограм или Теневой жрец. Юртрусу виднее, как распределить свои ресурсы, а Могрул уже потерял нескольких по глупости. Нет, ему нужно присоединиться к тем, на кого можно положиться.
Согорима не видно среди валяющихся вповалку тел, однако Лограм, прихрамывая, целенаправленно куда-то идёт, сжимая в одной руке топор, а другой — прикрывая пробитый бок. Он замахивается, но Катриона, лёжа на спине, успевает закрыться щитом. Удар настолько сильный, что эхо от мерзкого скрежета металла о металл ещё долго разносится по пещере, распугивая летучих мышей. Лограм наваливается, упирается коленом, мешая блокировать, и снова заносит топор.
Согорим кидается на него сбоку, сгребает в охапку и пытается выбить оружие. Пусть ноги его не держат, но зато руки стали куда сильнее, пока он заново учился ходить. В таком положении копьё бесполезно, да и не видно его вовсе, однако Согорим нахватался кое-чего у новой знакомой. Пошарив на земле, он хватается за один из кинжалов Шелур и, не медля, вонзает Лограму в шею — раз, другой, пока тот не перестаёт сопротивляться.
Оставшиеся Ослепители ещё трепыхаются, но их вовремя добивает Каталмач со своим отрядом. Эльфийка, оклемавшись, поднимает на ноги своих друзей, лечит, конечно, куда хуже Могрула, но ему совершенно не хочется соревноваться в искусстве исцеления. Дворф — единственный, кто заслуживает называться берсерком: так глупо он бросается в самую гущу, не глядя наваливаясь на Ослепителей. Парень в лёгком доспехе крутится рядом, подрезая пальцы и сухожилия, точно Шаргаас, Клинок во Тьме. Каталмач старается отбивать удары, как делает это Катриона.
Их отряд такой же необычный, как тот, с которым пришёл Могрул. Наверное, эта ночь располагает ко всему необычному. Пока невервинтерцы прикрывают их, Могрул ползёт к Шелур и первым делом прикладывается щекой к её лицу — дыхание слабое, но есть. Руки в белых перчатках обвивают её худенькое под слоями одежды тело и прижимает к себе, как сокровище.
Глупая, какая же глупая! Вечно лезет, куда не просят!
Она таращится на него широко распахнутыми глазами, и Могрул, точно пойманный с поличным, достаёт из внутреннего кармана мантии журнал с исследованиями, на который пришёлся удар. Нижняя часть листов мгновенно разлетается, точно жухлые листья, но ему совсем не жаль: пока есть голова, всё можно восстановить. Тем не менее, ещё одна часть прошлого, за которую он так цеплялся, только что умерла.
Чтобы услышать Шелур через лязг оружия и крики, Могрул наклоняется, прижимаясь к ней всем телом, оберегая от каждого резкого движения рядом, но, к счастью, Ослепителей теснят к стене. Что будет с ним, когда люди будут искать других орков, он, конечно, не думает.
— Меня всегда пугал твой стол. Обещай, что не положишь меня на него, — точно ребёнок, которому Могрул так и не подарил должной ласки, шепчет Шелур свой самый главный секрет. Столько лет они жили вместе, а она терпела, храбрилась, оказывается — делала всё, чтобы остаться.
Он убирает спутавшиеся волосы с её лица, даже не обращая внимания на чёрные, точно от Воющей Смерти, пятна.