Страница 23 из 29
— Значит, снова будешь первым, — злобно бросает Согорим — он тоже чувствует, как ускользает драгоценное время. — Если есть другие идеи, как найти Лограма, озвучь их сейчас.
Перед ними уже не калека, который требовал у Юртруса ответы, а вождь — статный и властный, ответственный за души, оставленные позади, в неведении. Орочья сущность Могрула, заточенная на подчинение, готова склониться, однако старческая, жреческая, велит дать Согориму по мозгам навершием посоха. Вздохнув, тем самым продемонстрировав характер, Могрул отправляет целительную силу на поддержку человеку. Дыхание его выравнивается, яд вместе с обильным потом выходит из кожи. Затем жрец переходит к следующему, обмениваясь со Вскормленными взглядами. Те подчиняются его воле, но держат особо ретивых людей без оружия.
— Спасибо, — выдыхает воительница, чем удивляет Могрула: ни один орк за всю его жизнь не поблагодарил за помощь. Он сам думал, что обязан так поступать, это его долг — однако же её слова что-то бередят в груди, призывая продолжать. Сотворив следом шарик света, Могрул не без интереса отмечает, что разницы в эффекте никакой.
Пока Могрул врачует особо опасные раны и избавляется от отравления, Согорим с лидером людей усаживаются на землю, чтобы перевести дух, и продолжают сравнивать две части истории, взгляды с обеих сторон, пытаясь найти истину.
— Теперь кое-что встаёт на свои места, — запустив в волосы пятерню, женщина чуть прикусывает нижнюю губу, чего орки сделать не могут из-за выпирающей нижней челюсти и клыков. Взгляд Согорима стекленеет, пока она размышляет. — Уотердип отправил в Невервинтер эмиссара для переговоров, но по дороге охрану убили, а сам посланник исчез. Все следы указывают на орков — я сама там была. Командующий Каллум, — она кивает в сторону низины, где должны стоять лагерем люди севера, — уже готовит наступление. Чтобы избежать шумихи, он отправил вперёд один отряд, которому плевать на все стороны… Каллум послал их за Яйсогом.
— Но он тоже ничего не знает, — сквозь сжатые зубы шипит Могрул, и женщина кивает, не глядя на него. Стараясь не думать, чем эта встреча закончилась для Яйсога и других орков, он задаёт свой вопрос: — Откуда этому Каллуму известны имена наших старейшин?
— Я… как-то не думала об этом, — сдвинув брови, она некоторое время молчала, затем вспомнила ещё одну важную деталь: — Лидер того отряда сказал, что в логове они нашли самозванца, который выдал себя за эмиссара Уотердипа, а затем напал.
— Люди — у нас? — Согорим переводит на Могрула многозначительный взгляд, и оба понимают, что дружба Лограма с врагами далеко зашла, если тот вообще в курсе происходящего… Или же вождь намеренно расставил ловушку, заставив кого-то из пленников отвести взгляд от эмиссара Уотердипа. Но зачем он ему?
Они все окончательно запутались в этой истории: слишком много людей крутится рядом с пещерами, а орки слишком много позволяют — неудивительно, что люди севера наконец набрались решимости напасть. Гниющая Смерть снова станет днём великой скорби, а пещеры — общей могилой. Они сами дали повод — спасибо самоуверенности Лограма. Согорим в ужасе смотрит на Могрула, не зная, что делать с этими сведениями, кому верить. Даже Вскормленные притихли.
Голос воительницы становится тише; сильный кашель сдавливает ей грудь, и Могрул спохватывается, направляет целительную силу к ней. Широко распахнутыми глазами женщина смотрит на него снизу вверх, затем ощупывает раны и не находит их. Царапина на щеке, оставленная кинжалом, затягивается.
— Нас всех обманули, нет смысла рвать друг другу глотки — лучше направить ярость на того, кто стоит за всем этим, — она кивает, и пока Могрул возится с остальными выжившими людьми, воительница продолжает тихо переговариваться с Согоримом, а когда поворачивается, тот подаёт ей руку, помогая подняться на ноги. Могрул хмыкает, но молчит. Вскормленные, недовольно булькая, угрожающе слоняются неподалёку, напоминая людям, что перемирие — штука хрупкая. Те не забывают бросать какое-нибудь оскорбление в ответ.
— Как тебя зовут? — интересуется Согорим и первым сразу же вежливо представляется; только груды остывающего мяса неподалёку портят идеальную картину: — Я Согорим, а это Могрул.
— Катриона, — говорит она и опасливо косится на Вскормленных, о которых ничего не сказали.
— Ты хороший вождь, Катриона, заботишься о своих людях — Лограм свой народ предал и спрятался в горах, поэтому мы здесь.
Откровенность Согорима впечатляет только людей — к удивлению Могрула, Катриона начинает мямлить, краснеть и прятать взгляд. Значит, впервые осталась за главную, неопытная ещё, хоть и сражается почти как берсерк.
— Честно говоря, это неожиданно и сбивает с толку… В смысле, мы ни разу не пытались поговорить с вами…
— Орки выходят только чтобы убивать, — наконец заговаривает один из её подчинённых, и воздух вокруг будто становится чуть-чуть холоднее. — Каждый из нас потерял кого-то из-за вас — родных, друзей, соседей. Даже не думайте, что эта сделка что-то поменяет.
Катриона молчит — так же думает и она, что неудивительно. С их племенем орки тоже не собирались разговаривать, в их традиции не входят переговоры даже с соседними кланами: если ты не присоединяешься, ты сражаешься. Да и к чему разговоры, если можно прийти и взять то, что хочется?
— Нужно похоронить убитых, — Могрул чувствует себя уверенней, когда занимается своим делом — тут и Согорим ничего поперёк не скажет, да и люди тоже. Вновь вспыхнувшее напряжение постепенно отходит. Каталмач их странным образом мирит и задаёт цель, даже будучи далеко впереди.
— Я знаю, но мы и так потеряли много времени, — Согорим переглядывается с Катрионой, и та вздыхает.
— Мои люди позаботятся об этом. И о вашем… соратнике тоже. Даю слово.
Она отходит к людям, чтобы переговорить. Двое вызываются пойти с ней за Каталмачом, но остальным дорога явно не по силам — их оставляют в лагере.
— Ты спятила, Катриона, — Могрул слышит их приглушённые возгласы и, конечно, не удивляется: его Вскормленные того же мнения. — Тебя эти твари убьют!
— Если и так, то хоть кто-то из наших останется. Похороните мёртвых — всех! — и идите к Каллуму за помощью.
Могрулу это не нравится: им дали фору, но люди севера всё равно будут идти почти по следу. Однако выбора у них тоже нет. Некого и отправить обратно в пещеры, чтобы убедить племя уйти — упёртость орков и приказ Лограма всё равно не сдвинут их с места, а значит, нет выбора — только преуспеть.
Катриона быстро собирается в путь, возвращает оружие и свой кинжал, окроплённый собственной и орочьей кровью; двое ополченцев не отходят от неё ни на шаг, даже когда выходят на узкий спуск.
— Сам требовал посмотреться в отражение, — ворчит Согорим, когда они поднимают тему мирного сосуществования в будущем уже на пути к месту, куда ушёл Каталмач. Впереди идут Вскормленные, готовые принять удар; Катриона и двое людей, тоже обученные им, замыкают их разношёрстный отряд. — Мы же орки — с нами не о чем разговаривать.
— Неправда, — после битвы и исцеления Катриона высказывается всё так же бесстрашно, но теперь ещё и с нескрываемым интересом, что несколько беспокоит Могрула. Если их встретят с людьми, то ничем хорошим для репутации это не кончится, однако Согорим обещает взять все риски на себя. К счастью, сама Катриона не горит желанием лезть в логово в одиночку. — Вы так и не сказали, откуда взялись… эти.
Она смотрит на Вскормленых со смесью страха и омерзения, однако они не удостаивают человеческую женщину и взглядом, а Могрул, как их создатель, тем более. Мало ли, к кому в плен в следующий раз попадут эти люди.
— Они болеют, — отвечает он коротко, но ёмко. Больше вопросов не было.
С каждым шагом мрачное молчание тянет какое-то тревожное, гнетущее ощущение опасности, и если Катриона с Согоримом могут лишь интуитивно почуять неладное, то Могрул уже на подходе к логову Лограма чувствует характерные отголоски мерзкой магии. Следы пролитой крови видны повсюду, но где-то они разъедают почву, как язвы кожу. Орки не сильно церемонятся с противниками, но не оставляют столько грязи — Могрул постоянно напоминает об очагах болезней, пугает Гниющим богом и добивается хоть какой-то чистоты, приемлемой для замкнутого сообщества.