Друганы

Амбра содрогается под палящим солнцем, вспоминая о снежных пустошах — от неизбежности энтропии нет спасения ни смертному, ни богу. Уже нет сомнений, что с Римргандом они встретятся очень скоро, как старые друзья. К Зубам Магран — цепи чёрных гор и вулканов — Амбра плывёт в стоическом равнодушии, намереваясь предупредить Эотаса о ловушке, хотя вряд ли он ожидает от Магран чего-то иного.

Адровый гигант величественно возвышается над лавовыми потоками, не испытывая неудобства. Столп сияющей адры угасает под его руками. У каждого из спутников Амбры есть вопросы к богу, претензии и просьбы, и всем Эотас уделяет внимание. Только ей без золотых нитей некомфортно, а слова передают так мало! Когда вулкан трясётся под ногами, ей хочется рвать и метать, дотянуться до Магран и вытрясти её проклятую душу. Эотас аккуратно подхватывает Амбру с друзьями и держит в кулаке над головой, пока исполинские волны воды и лавы яростно — и бесполезно — хлещут по нему.

В гуле волн и тряске Амбра теряет сознание; адра взывает к ней голосами мертвецов, где один из них — её собственный. Граница раскрывается практически незаметно и пропускает душу внутрь, где нет ни следа света или золота — Эотас слишком занят сражением. Огромный кракен пытается безуспешно разгрызть адру под крики Ондры.

«Некоторые из нас утеряны навсегда — от них остались лишь фрагменты и пустота. Мы все должны уйти. Сейчас!»

Амбра не сразу понимает, что второй фрагмент её души вовсю командует остальными, запертыми в Эотасе. Путь подходит к концу, и колоссу уже не требуется столько сил — он готов их выпустить. Словно через заколдованное зелёное зеркало Амбра глядит на себя же, но совсем другую женщину, что может выдавить её из тела, если вырвется на свободу — это бойкая хозяйка Каэд Нуа, спаситель Дирвуда от проклятия Пусторождённых.

«Ты изменилась, — шепчет её же голос, — ты помнишь больше меня и никогда не сможешь стать мной».

— Нет. Не смогу, — вторит Амбра с горечью. Две половины души научились жить самостоятельно, стали абсолютно разными… совершенными.

Она ужасно устала от богов — от слежки, недоверия, принижения как примитивной формы жизни, от внезапных вызовов, после которых Зоти лечит набитые шишки; они сожрали бы её душу, не будь та поделена заранее, и легко пускают жизнь единственного Хранителя в расход. Лишь внутри Эотаса Амбра свободна от клятвы Берасу и притязаний Римрганда, прямо сейчас она может остаться с ним навечно, слиться с богом, с самим рассветом — а значит, бросить служение склочным, испуганным богам, мелочных жителей Эоры… и своих друзей.

Они тянутся друг к другу через хрупкую преграду Пустоты, соприкасаются пальцами, но Амбра отталкивает недостающую половину души.

— Останься с ним. Навсегда.

Когда она распахивает глаза, то обнаруживает себя на ладони Эотаса; Эдер придерживает её за плечи, не позволяя скатиться в море. Их несут к кораблю и бережно опускают на борт. Убедившись, что море утихло, гигант одним движением пальца отправляет корабль в плавание. Амбре остаётся лишь проводить его взглядом.

— Не могу поверить, что он нас спас, но это всё равно ничего не меняет, — трясущимися руками Эдер пытается поджечь промокший табак в трубке, затем, так и не добившись успеха, просто зажимает мундштук в зубах и окидывает взглядом уцелевший корабль. — Ну хоть первое время паруса распускать не придётся.

Что-то в нём неумолимо меняется после встречи с некогда любимым богом: скопленная за годы ненависть точно расшибается о прочные скалы пеной, и Амбра решает наконец рассказать Эдеру всю печальную историю Вайдвена.

Среди битвы титанов ей, мелкой букашке, нет места, поэтому она находит своё: выжившие после цунами возносят Хранителя, говорящего с богами, как спасителя и прислушиваются к её словам. Внезапно Амбра понимает, что может помочь людям пройти через неизбежное и спасти как можно больше жизней; находятся и правильные слова для правого дела.

Однако изменить всех нельзя. Амбра обивает пороги властителей, что раздирают Архипелаг на части, и каждый просит за услуги крови другого: гильдии желают смерти королеве, а та плетёт хитроумную сеть против них; достопочтенные семьи воюют ради господства в море и монополии; полудикие уана цепляются за древние обычаи и ненавидят как пришлые народы, так и собственных цивилизованных соплеменников; пираты меж тем держат в страхе торговцев и запускают скользкие щупальца в экономику. Кажется, никому нет дела до грядущих перемен, пока те не наступают.

Амбра — не Вайдвен, да и на флаге её корабля цвета Каэд Нуа, а в сердце не хватает любви и терпения, чтобы хватило на всех. Однажды она очень чётко осознаёт, что некоторые спасения и не стоят — пусть убивают друг друга вволю. Нет во всём мире человека настолько разочарованного, как Амбра. Эотас в её глазах лишь растёт, раз способен прощать смертным зло и глупость и жертвовать собой ради их величия. Она же очень плохой помощник на праведном пути и часто оступается: верит не тем и часто не знает, как выбрать из двух зол мир.

Прорываясь через пиратскую флотилию к Укайзо, Амбра уже с нетерпением ждёт, когда рухнет Колесо — легче резко вырвать стрелу, чем мучительно тянуть, заливаясь кровью. Даже боги устают бояться и лишь робко просят поговорить с Эотасом напоследок — вдруг передумает? Теперь её черёд, мелкой букашки, насмехаться:

— А если я с ним согласна? Мир давно созрел для перемен. Пусть люди ценят каждую жизнь, как единственную, и живут самостоятельно!

«Значит, момент действительно настал», — устало заключает Берас, что в нынешней ситуации довольно мудро.

Лишь Воедика — упёртая старуха — бьётся до последнего:

«Глупость! Люди ещё не готовы, и ты, Хранитель, своими действиями лишь подтвердила мои опасения! Если потребуется, я объединю богов, чтобы разгрести то, что вы с Эотасом натворите!»

Амбра выкидывает за борт подаренный Воедикой артефакт для личного контроля и с чистым сердцем, не спеша, гуляет по разрушенному искусственными штормами Укайзо. Планировкой он чем-то напоминает Некитаку, как старший брат, с которого берут пример. Великий город лежит в руинах под серыми тучами, почти в темноте, и сердце щемит от столь печального зрелища. Без угрызений совести Амбра разрушает механизмы энгвитанцев, как полагается глупому варвару, и открывает остров для законных хозяев — уана. Война за него ещё прольёт кровь в будущем, но то уже будет их решением.

Колесо выглядит совсем не так, как она себе представляла: это огромное сооружение на костях титанов, основание которого не разрушить и всей взрывчатке аумауа — такое по силам лишь гиганту из чистой адры. Даже с верхних уровней города ей сложно оценить его истинные размеры, как и силу душ, заключённую внутри.

Эотас ожидает её для прощания, и где-то в глубине души Амбра даже горда тем, что бог решает повременить из-за неё с главным замыслом.

«Шторм утих, — подмечает он, чуть приподняв голову. — Я помню, каким Укайзо был в золотой век процветания — ты поступила верно, вернув уана утраченное».

— Ну, вряд ли в том есть моя заслуга: рано или поздно они бы взялись за головы.

«Больше, чем ты думаешь — и больше, чем смогли бы все остальные».

Сказать ей решительно нечего. Уставшая, измученная Амбра хочет лишь выспаться и больше не думать о проклятой гонке за ожившим богом. Какие бы чувства он в ней ни вызывал, жить с ними невозможно — это настолько много и ярко, что не укладывается в смертном рассудке. Есть несовместимые материи, есть и путь, который пройти можно лишь в одиночестве.

«У нас ещё будет время», — однако Амбра с трудом верит его словам и пытается легкомысленно улыбаться. Она должна ненавидеть его за испорченную жизнь и прорастающие семена сомнений, но такова уж участь Хранителя.

Вместе они оберегают потерянные души, как и те, что не могут покинуть Колесо. Эотас обещает найти им подходящее убежище и не допустить уничтожение тех, кого ещё можно спасти, затем он дарит Амбре последний подарок.

Касание света к её разуму тёплое, заботливое, но острое, как нож. Звон колокольчиков с той стороны пронзительно раздаётся в голове и мгновенно обрывается — связь с Берасом исчезает. Отныне Амбра не скована клятвой и точно никогда не превратится в овощ по прихоти недовольного бога смерти.