Отзвуки

Нетерильцы дотошно рыскали по округе, но Фейн понятия не имела, что привлекло их в ничейных землях. Фаугар от них отдалился и не шутил, как прежде, разрушая тягостное молчание у походного костра; всё думал о чём-то, всматривался в противоположную от огненных стен сторону и крутил какой-то жёлтый цветок между пальцев, на которые Фейн никак не могла насмотреться — живы в памяти движения, когда эти руки вытворяли с клинком настоящую магию.

На рассвете он сам пришёл к ней в шатёр, не сомневаясь, что бессонницу они разделили из-за чувства вины; покрутился у входа, улыбнулся чему-то и с ходу протянул ей нелепый цветок с мелкими лепестками. Фейн не сразу поняла, что его нужно принять.

— Это донник — сорняк, если честно, но в алхимии ценится. В нашей деревне им коз кормили, но когда тот заканчивался, несколько голов приходилось забивать. Увидел его и сразу подумал — как же похож на меня: вроде под ногами мешается, но ценный, скотина такая, не сразу и узнаешь…

Фейн настолько опешила, что не сразу решилась его прервать.

— Так и что ты хотел сказать?

— Вы дали мне шанс понять, что я не простой человеческий сорняк, каких на континенте — тьма, не отличишь друг от друга. Спасибо за это доверие… миледи.

Кусая губы, Фейн раздавила ответную правду: «Это Миэль тебя поддержала, а не я!» Жадность схватилась за горло и душила так, что темнело в глазах. Так, во мраке сознания, она позволяла себя целовать и касаться скрытых под туникой шрамов, чего не позволяла ни одному любовнику. Почувствовав власть, Фаугар не сдерживался — кусал шею, мочку уха, пока поспешно стягивал с неё штаны, — словно вымещал на Фейн давно сдерживаемую ярость и постыдную страсть. Она бесстыдно развела ноги и притянула его к себе, почти одетого, не желая тратить время на нежности.

В этой горячей, колкой неге, когда все мышцы напряглись от возбуждения, время сузилось до пылающей точки на горизонте, и весь мир стал им — требовательным и возвращающим с избытком. Она хотела его больше всего на свете, но когда эйфория сгорела, остались лишь ужас и стыд.

Фаугар наспех подтянул штаны, запахнулся и на едва гнущихся ногах покинул шатёр, не оглядываясь. Лишь его семя, поблёскивающее на бёдрах, да нелепый цветок на полу напоминали о том, что и эльфы, и люди равны в своей слабости. Им нельзя давать власть — особенно над собой. Люди, как нарастающие сорняки, вымещают собой упорядоченность мысли.

Фейн так боялась разоблачения и разочарования в глазах Миэль, что не заметила отсутствие Фаугара в лагере следующим днём, но потом — обрадовалась возможности заткнуть предателю рот. Каким бы он ни был уникальным или полезным — некоторые тайны должны были сгинуть.

========== Лучшее худшее начало (постканон, дарк, элементы боди-хоррора; ф!ГГ/Касавир) ==========

Комментарий к Лучшее худшее начало (постканон, дарк, элементы боди-хоррора; ф!ГГ/Касавир)

Для “Мультифандомного Гербария”: https://vk.com/topic-184487632_46977362

Юдино ушко (аурикулярия уховидная) говорит: “Будь чист как лед; но как любовь пылок”.

Захотелось ещё продолжить загадочную линию перерождающегося Пожирателя: https://ficbook.net/readfic/6396534/16837028. Технически это те же герои, что в максяке, но без привязки к сюжету. Чувствую, что эта тема не исчерпана.

Герой, рыцарь-капитан, спаситель, великая женщина, чьего имени никто не знает — она носит чужую фамилию, не зная своей, и срастается с вымышленной личностью; затем — примеряет шкуру предателя, пусть и давно мёртвого. С каждой поглощённой душой свет Хельма внутри тускнеет, как серебро за давностью лет темнеет, но проклятию всё мало. В этом калейдоскопе цветного битого стекла из чужих воспоминаний и ожиданий легко позабыть себя.

Золья. Её зовут Золья. Имя — это единственное, что осталось от матери. Кто-то хранит фамильные броши, кольца или амулеты на память, рассказывая слезливые истории о потере, а она — всего один звук у сердца, пять букв, чей смысл с каждым повтором теряется, истончается; однажды, она уверена, он забудется.

Её имя — пароль для проверки, свой или чужой. Тёмные силуэты со знакомыми чертами на сотни голосов зовут по своим ожиданиям: дочь, племянница, глупая девка, рыцарь-капитан, убийца, мессия — неужто столько людей умещалось в одном теле? Теперь оно истончается, тлеет, когда собственная душа медленно пожирает его в муках голода; вот-вот ничего не останется, и проклятие победит. Лишь один голос выделяется из хора воплей:

— Золья! Вернись!

Требовательный, громкий, полный страха, любви — каким-то чудом он тянется к ней через бездну тьмы и физического расстояния между ними, чтобы только коснуться, подарить — и получить — утешение. Это похоже на ниточку света, внезапную щедрость его толстолобого бога за отличную службу или просьбу помочь, и Золья устремляется по отмеченному пути навстречу.

Поглощённая мощь Миркула раскрывается крыльями; кажется, что дотянуться можно до любого истощённого разума. Золья понятия не имеет, как это делает, но главное, что Касавир всё ближе; тьма шипит от его ауры — тусклой, но всё ещё сильной, — вьётся кольцами бессчётных змей и силится вырвать контроль, однако их уговор нерушим. Словно в насмешку, сущность Пожирателя душ открывает ей самый подробный вид и не позволяет взгляд отвести.

Её безупречный паладин — как лёд чистый и пылкий в любви — умирает на пыточном столе, чем-то похожем на тот, где очнулась она. С болью в позвоночнике он почти сжился и не чувствует свежие раны из-за неутихающей агонии; давно бесполезные с такой травмой ноги порезаны на лоскуты и скормлены собакам — но он, стиснув зубы, молчит. Ни Золья, ни тем более лорд Нашер не заслуживают такой преданности; даже тьма внутри шепчет под впечатлением.

Как же он глуп, раз больше беспокоится за неё… Как же ей не хватало этого чувства подставленного плеча, уверенности — теперь от них остались угли ярости. Душа в умирающем теле еле держится, нужен лишь толчок, согласие отпустить. Касавир с ужасом глядит на тьму, поглотившую его любимую, но соглашается присоединиться, не раздумывая.

Что им ещё осталось? Вот награда за верную службу, воистину!

За всю историю таких добровольцев можно сосчитать по пальцам одной руки, но их души — самые сильные. Куда проще брать обманом, пустыми ожиданиями. Крепким же, к соблазнам иммунным, тьме предложить нечего — и та хищно вгрызается в растерзанное тело, каплей за каплей, куском за куском прибирая Касавира в единство. Его аура слепит, обжигает и как прежде гармонирует с тусклым светом Хельма. Странно, что боги их ещё не покинули — эти нити к прошлому внушают надежду.

Смерть брачует в идиллии всепоглощающей тишины, вяжет души в единое целое. Собственное тело наконец распадается, чистый голод ведёт вперёд — компенсировать растраты на личные дела.

Не мешкая, Золья уносит тьму туда, где никто не найдёт, чернильной тенью скользит меж Планами и хлопает за собой дверями.

========== Мечты о далёком совершенстве (ЗФБ 21; дарк; м!ГГ) ==========

Комментарий к Мечты о далёком совершенстве (ЗФБ 21; дарк; м!ГГ)

Для WTF Pandemic Games 2021, бечено Aldariel.