Отзвуки

Пальцы очерчивают линию от талии до внутренней стороны бедра, дразнят, а затем касаются мягких складок, чувствуя, насколько влажной она стала. Элани пытается свести ноги, но Сэнд и не думает убирать руку, давит и ласкает, пока она не расслабляется. В штанах стоит уже крепко, до боли, но он каким-то чудом держится, чтобы всё как всегда не испортить.

Когда Элани с криком хватается за его одежду, как за спасительную соломинку, а бёдрами приникает ближе к руке, умоляя не останавливаться, Сэнд снова находит её губы и подводит к краю чувственно, без спешки. Даже в темноте глаза блестят; языком он очерчивает её улыбку и никак не может насытиться — нужно куда больше больше, куда ближе.

— Ты позволишь?

Он не вынесет, если она пожалеет на утро — или же откажет. В голове царит бардак из противоречивых чувств, которые лишь чудом сдерживает страх и рыцарская честь. Однако Элани быстро кивает, не в силах произнести внятный ответ, и помогает стянуть с него нательную рубаху. Волосы лезут в глаза, мешают любоваться ею, расслабленно раскинувшейся под ним; штаны приходится приспустить — сил уже нет терпеть.

Она слишком узкая — кажется даже, что их желания не совпадут с действительностью, — и Сэнд призывает всё оставшееся терпение. Хочется, чтобы эту ночь она вспоминала всю жизнь, даже если будет в объятьях другого. Её пальцы сжимают его предплечья — наверняка утром там будут синяки, — однако с губ не срывается ни стона, ни всхлипа: его дикая подруга куда сильнее, чем кажется на первый взгляд.

Когда он входит до конца, оба расслабляются, но затем Сэнда охватывает жар, будто бездействие вот-вот его прикончит. Отмерив ей время на вдох и выдох, он тянется назад и входит обратно куда быстрее, выбивая из Элани громкий возглас.

— Слишком? — точно обжёгшись, Сэнд замирает — только кого он обманывает? Останавливаться уже поздно.

— Нет… то есть, да… Не останавливайся, — выдыхает она, цепляясь и царапаясь, пока мышцы привыкают к растяжению.

Для Сэнда это слишком: он так долго воображал этот момент, что, получив желаемое в реальности, не может справиться с эмоциями. Вновь перед глазами пелена, а в голове — блаженная пустота. Лишь сбившееся на двоих дыхание напоминает, что они ещё живы. Сэнд сжимает её бёдра, чтобы положение было удобно ему, и рычит ей в шею, то кусая, то зализывая кожу, будто извиняясь. Боль от вцепившихся в предплечья пальцев только быстрее подводит к кульминации, и Сэнд, толкнувшись до упора последний раз, резко подаётся назад, кончая на неё.

Элани будто оглушённая лежит несколько мгновений, не шевелясь, а затем моргает и приподнимается. Глядя на её растрёпанные волосы и помятую мантию, Сэнд чувствует новую волну возбуждения и быстро натягивает штаны, чтобы не сорваться сразу: отдавшись эмоциям, он и забыл, что вообще-то был не один. В голову лезут не самые благородные мысли, что даже неплохо, если они видятся в последний раз, но больше в них страха и неуверенности.

Читая его, как раскрытую книгу, Элани ловит Сэнда за руку и кладёт её на шею, где должен вскоре расцвести синяк, и ощущение, что он всё-таки оставил отметину, вновь раздувает на душе ехидное самодовольство. Когда они укладываются рядом, укрывшись одним одеялом, Сэнд уже и не помнит, с чего решил, что они быстро разойдутся: дорога впереди долгая, а в город быстро не попасть, да и неизвестно, что вообще в округе творится. Можно и кругами походить, чтобы перестраховаться, так ведь?

========== Другая сторона жизни (ФБ 2018; Бивил/фГГ; каннибализм, даркфик) ==========

Комментарий к Другая сторона жизни (ФБ 2018; Бивил/фГГ; каннибализм, даркфик)

Бечено Aldariel.

Написано для fandom Neverwinter Nights 2018.

Дни в Западной Гавани протекают точно в сонном мареве, не отличаясь друг от друга. Бивил ёжится, хотя вечерний холод ещё не лютует, и скрывается в уюте родного дома. Мать выглядывает из кухни, чтобы спросить, как прошёл день.

— Нормально, — бормочет Бивил, завершая ежедневный ритуал. Младшие давно поужинали — судя по приглушённым голосам, они играют в своей комнате.

Перед дверью лежат Локе и Овцерез, однако, стоит ему приблизиться, псы открывают глаза и приветливо машут хвостами. Нашер, семейный любимец, крутится рядом с матерью, больше напоминая щенка, чем суровую сторожевую собаку.

Тишина смердит старыми ранами. Всего несколько месяцев назад Бивил лишился прошлой жизни: Эми погибла, Кэрол ушла и больше не вернулась, а в доме Старлингов навечно поселился страх. Теперь каждый знает, как хрупко на самом деле благополучие. Если раньше мать уверенно ждала Лорна, то теперь всё больше погружается в апатию, поглядывая на входную дверь.

Холод застаёт Бивила в спальне перед отходом ко сну, поэтому слабость не кажется подозрительной. Только в комнате душно, будто что-то постепенно выкачивает воздух — наверное, следует открыть заслонку и выпустить жар, но лень не позволяет даже чуть приподняться. В очаге потрескивает полено, потихоньку убаюкивая едва вспыхнувшую тревожность; Бивил переворачивается, прикрывает глаза, блаженно выдыхает, наслаждаясь долгожданным покоем…

…и просыпается уже мёртвым.

В окно глядит тьма, ни звука не доносится снаружи. Он раздосадованно надувает губы, уже намереваясь снова прикрыть глаза, но распрямляется, когда сквозь идеально тяжёлую тишину доносится чей-то шёпот. Голос кажется незнакомым и родным одновременно, глубоким и властным — он заставляет двигаться, хотя с недосыпа темнеет в глазах. Бивил подчиняется.

Половицы под ногами не скрипят от каждого шага, да и новая лестница не стонет от усадки. Дом будто умер, исчезли шорохи, но Бивил таких мелочей не замечает: в растерянности он бродит по коридору, ощущая необъяснимое чувство какой-то потери и ничего конкретного не припоминая, затем как обычно переходит к любимой тактике отрицания, которая раздражает… как её там зовут?

Сдвинутые брови отражают работу мысли, но под черепом зияет пустота — ничего нового для старины Бивила. Он задумчиво почёсывает шею, увлекается и уже скребёт предплечье, руку, пытаясь добраться до источника навязчивого зуда. В тишину вклинивается тоскливый вой — будто в унисон его мечущимся мыслям.

Бивил шагает за порог, и псы бледными тенями тянутся следом. Западная Гавань кажется пустой, однако голос наполняет её смыслом, которого не было доселе, ведь смерть, по сути, — лишь другая сторона жизни. Каждый из них мертвец с рождения; и пока набитую мясом оболочку без предназначения точат яд времени и гниль, Король Теней предлагает им соблазнительную вечность, о которой мечтает каждый смертный.

Зуд грызёт кости где-то глубоко внутри, но кожа и плоть — явление временное. Ногти и зубы идут в ход, рот заполняет собственный гнилостный вкус, и под слоем красной, желейной массы Бивил видит черноту — свою истинную суть. Спазм проталкивает склизкий кусок по горлу; плоть на разорванной руке висит лоскутами, и псы помогают от неё избавиться.

Их покой в тишине вечности нарушает очередное вторжение. Воспоминание ещё слишком яркое, поэтому чёрные тени реагируют быстро. Голос твердит Бивилу, что потерянное нужно возвращать силой: тогда рядом снова будут те, кого он так ждёт, и страх потери навеки умрёт.

Рядом мама и младшие — одним прыжком брат запрыгивает на плечи великана в сверкающих латах и вгрызается в незащищённую шею. Локе с Овцерезом работают слаженно, снова мастерски загоняя дварфа в ловушку, а Нашер делает смертельный выпад со спины; слышится хруст. Бивил же безошибочно находит потерянное и зажимает в объятиях — теперь уже навсегда.