Отзвуки

— Кэрол, — вместе со звуком рвётся из горла стоялая вода Мерделейна, — я так тебя ждал…

Она бьётся под разбухшим, гниющим телом, вопит, как чужая, и пахнет так же — сухим равнодушием. Точно тень, Бивил поглощает утраченное, лакает горячую кровь почерневшим языком и рвёт края раны, пытаясь достать то, что поёт внутри пронзительно-резко. Осколки виной всему: его одиночеству, смертям, отчуждению и страху — разве Кэрол не хочет избавиться от этой тяжести?

Токи крови в нём спокойны, как и сердце, что уже не помнит обиды — только любовь. Содранные до костей пальцы гладят ещё тёплую кожу и слипшиеся волосы, баюкают содрогающееся тело, пока тишина вновь укрывает их пологом. Скоро Кэрол уснёт — а когда откроет глаза, всё станет как прежде. На вечность у Бивила грандиозные планы.

Глупость всё это — приключения, спасение мира; сказки лишь туманят рассудок и кличут беду. Бивил рад, что Кэрол вернулась, и трётся о неё, как щенок. Две тени сольются в одну, так что плоть ей отныне ни к чему: голодный рык псов последний раз нарушает тишину.

========== Преданный и преданные (ФБ 2018; постканон, ангст, ужасы, кинк: использование трупов для нужд крафта) ==========

Комментарий к Преданный и преданные (ФБ 2018; постканон, ангст, ужасы, кинк: использование трупов для нужд крафта)

По заказу Renfree, с любовью))

Бечено Aldariel.

Предыстория Эрвана: https://ficbook.net/readfic/6396534/27037282

Легко быть богом во плоти, когда желаний у смертных не то чтобы очень много и все — мольбы о мире. Они сами выбрали его, чувствовали, что рыцарь-капитан Эрван Фарлонг, вчерашний деревенский целитель и человек из народа, своим примером доказывал возможность чуда. Казалось, даже боги не смогли бы переломить их веру — в такого же смертного.

То, что за чудом стояли пот, кровь, потери, бессонница и непроходящая ломота в теле, конечно, никто не знал — ведь герои легенд не страдали от сомнений, от страха, от боли, а на крыльях летали над полем боя. Сэнд говорил, что в сказках нет ничего плохого, даже наоборот, поэтому с энтузиазмом распускал байки о подвигах, а Гробнар накладывал их на музыку и сам искренне принимал вымысел за чистую монету — что уж говорить о простых обывателях. Вскоре в каждой таверне пелось о драконах, сокровищах, но ни разу — о мертвецах и сгинувших городах на пути тени, включая Западную Гавань.

Наверное, стоило убиваться по ней более убедительно, чтобы Бишоп не кивал солидарно, а Элани не хмурила брови — подозрения витали над Эрваном грозовой тучей. Его спутники и советники грызлись между собой, искали предателей и почти не замечали самого главного. Никто не хотел меняться, жить спокойно, будто война и ужас обросли на них второй кожей, зато вчерашний деревенский целитель почему-то должен был изменить мир «к лучшему». Видно, не устраивал он их таким, каким был прежде. Вряд ли ревность божеств сулила хоть что-то хорошее; даже Илматер в итоге отвернулся, и свет на кончиках пальцев померк безвозвратно.

Зато надежда не угасла, и со временем Эрван пришёл к выводу, что полное взаимопонимание возможно. Прямо сейчас он наблюдал, как отгремевшая война связывала вместе представителей разных рас, верований, взглядов и социальных статусов. После неё не было ни богатых, ни бедных, ни «плохих», ни «хороших». Эрван выполнил, как обещал, желания каждого жителя Берега Мечей одним своим словом:

— Согласен.

Собственными руками Эрван сотворил новый мир, хоть и не бог он, а простой человек с осколком в груди. Банальное совпадение, шутка Тиморы предоставила шанс вырваться из жадных вод Мэрделейна, но империю Эрван построил сам, лишь отчасти, как самому казалось, опираясь на беспредельное доверие. Нашер средств и не выделил толком, но развязал руки, за что впоследствии поплатился. Бойцовых собак с цепи не спускают: сначала они преданно демонстрируют хозяину окровавленную пасть, но однажды обратно не возвращаются. Зря люди Нашера проигнорировали деревенского лекаря и не разобрались толком, кто перед ними; не читали будто в детстве сказки об одиноких мессиях и переменах, что девятым валом шли за ними.

Кусок серебряного меча всё ещё жил в груди, но теперь — полноправно заменял сердце. Оно мешало, и Фарлонг на время переложил его в банку со спиртовым раствором, затем задвинул подальше где-то в лаборатории, когда мерный стук в тишине играл на нервах, точно на демонической лютне. Что-то в том звуке мешало; замирая, Эрван пытался поймать мысль, как рассеянный старик, однако та отчаянно проскальзывала сквозь пальцы, и он возвращался к работе.

Его занимали мысли о последних днях, проведённых в Западной Гавани — без определённой даты, но кажется, была осень, раз запах сухой травы и гниения с топей надёжно въелся в память. Вся юность пропиталась наивными надеждами, ложью о беспечном будущем. Они с Эми хвастались новыми робами, рисовались, считая себя великими магами, а Бивил без конца точил двуручный меч и рассказывал, как однажды снёс им голову человеку-ящеру.

Теперь жители Западной Гавани снова вместе. Болотная вода текла в них вперемешку с густой, стылой кровью по широким трубкам искусственных вен, напоминая, откуда они вышли, однако не было той тягучей, непослушной силы у Эрвана, ведь он — подкидыш, прибившийся к стаду овец волчонок. Тёмная вода Мэрделейна стояла в горле, душила и отравляла кровь своей гнилью. Он не рождён ею, но достаточно нахватался, чтобы лёгкие полностью забились вонючей жижей. Кому-то дар, а ему — проклятие.

Разорвать бы грудь, где чесалось невыносимо, пробить бы рёбра да выцарапать болотную тину ногтями — да глубоко проникла. Возможно, однажды придётся попробовать полное переливание крови, и может быть тогда странное чувство наконец уйдёт.

Жители Западной Гавани сильные, значит, послужат и дальше: разведчики у границ Берега Мечей несли тревожные вести об армии Уотердипа, которую успел призвать лорд Нашер. Не на помощь она шла, а жаждала сломать юную империю, пока та только наращивала силы. Тревога стучала в висках — и то были не его мысли: Страж видел дальше, прямо в будущее. Однако чаще они вместе глядели в прошлое и жили там, не замечая покосившихся сводов, крыс и затопленных уровней крепости.

Это страшилка для детей и паладинов, что тьма поглощает души вместе с волей. Теперь Эрван с высоты своего опыта мог сказать, что если воли не было изначально, то и забирать нечего. Разве нужна безвольному телу какая-то душа? Нет, это лишний груз, от которого он тоже избавил и указал направление тем, кто жаждал быть ведомым изначально; сильные стали ещё сильнее, и все в итоге остались довольны.

Эрван работал без перерыва — спасибо осколку, — изредка поднимая взгляд на обблёванные древностью стены лаборатории и гадая в предвкушении, какие технологии ещё таил в себе Иллефарн. Чертежи поражали дерзостью мысли, простотой и совершенством. Никто и помыслить не мог, какие технологии ждали под ровной гладью тёмных вод, и Эрван с энтузиазмом восстанавливал их на зависть тем, кто однажды придёт по душу его юной империи. Человеку не хватило бы времени узнать всё, но его впереди ждала неторопливая вечность.

Война показала ненадёжность старых големов из металла, раз даже такие мерзкие твари, как гитьянки, смогли обмануть зачарованные сердечники, поэтому им на смену пришли другие, куда более преданные, — големы из плоти. Боги, должно быть, восхищались и одновременно боялись магов, которые в качестве сырья предложили покойников. И как реагировали граждане Иллефарна на запрет хоронить своих друзей и родственников?