Отзвуки

Фарлонг с любопытством играл в гляделки со жрецом Илматера и ставил на кон остатки своей души на то, что истинная верность не может быть предательством. Расправив плечи, точно хозяин храма, он широко улыбнулся.

— Там не так плохо, как кажется. Вам понравится.

========== Дикое дитя и герой партизанской романтики (AU, PWP; Сэнд/Элани) ==========

Комментарий к Дикое дитя и герой партизанской романтики (AU, PWP; Сэнд/Элани)

Продолжение части “Дикое дитя”: https://ficbook.net/readfic/6396534/16999426#part_content

Опять странное порево. Свалю вину на традиционного идейного вдохновителя. :Р Вообще задумала им встречу с Касавиром и его партизанами, так что эта история затянется.

Жизнь в бегах и партизанские вылазки Сэнду не по душе, когда как Элани втягивается в авантюру от всего сердца. Дикое дитя в ней радуется пожарам во временных палаточных лагерях, где останавливаются новобранцы с промытыми мозгами, и подножкам проходящим по тропам разведчикам. Наверняка Гариус не обращает ни малейшего внимания на пропажу поставок и отрядов, но зато на душе становится как-то легче. Два эльфа против столь мощной силы не выстоят, даже с безграничным оптимизмом Элани и самооценкой Сэнда, уходящей в небеса.

Он не готов к лишениям, обеду не по расписанию, а как придётся, сну под луной, комарам-эльфоедам и невозможности нормально помыться, не говоря уже о стирке. Одежда воняет костром, а тело — застоявшимся потом, будто Сэнд не по лесам прячется, а разгружает торговые корабли. Кожа периодически покрывается сыпью, но хотя бы знания в алхимии помогают справиться с болезнями: смерть от горячки не входит в его планы. Элани помогает и даже не поднимает на смех. Только один раз Сэнд по напутствию разукрашивает лицо грязью, чтобы «слиться с местностью», а затем она признаётся, что так решила проучить его за какие-то обидные слова.

Боевой оскал всё так же очарователен, как бы грязно Элани ни ругалась: постепенно выучив друидский диалект, Сэнд внезапно осознаёт, что некоторые мелодичные фразы, периодически слетающие с её языка, вогнали бы в краску и лусканского корсара. К новому сражению она готовится, словно к первому, и сильно переживает за каждую мелочь, не понимая, что война — дело грязное. Разбирая спрятанные ловушки и капканы, она не перестаёт бурчать:

— Вот же отрыжка кабанья! Чтоб ему рыбка кандиру в задницу залезла — тогда посмотрим, как запляшет!

С мыслями, что же это за рыбка такая интересная, Сэнд вздыхает, понимая, что обречён: спустя месяцы Элани всё равно остаётся для него очаровательной девочкой из леса. Наивный, раньше он думал, что напряжение между ними исчезнет вместе с барьерами. Иногда Сэнд ловит себя на мысли, что есть без вилки, руками — даже мило, а слушая яростное чавканье, чувствует ненормальный жар в паху. Элани настолько отвратительна, что хочется выбить кусок из рук, повалить её на землю и отыметь сзади, кусая за плечи и оставляя отметины. Судя по всему, от дикой жизни он и сам превращается в животное.

Сэнд бледнеет, когда кровь третий раз за день устремляется на юг, и член мгновенно каменеет в штанах. Приходится запахиваться мантией, чтобы скрыть этот стыд, или отворачиваться.

— Тебе что, холодно? — допытывается Элани. Кажется, ей даже в голову не приходит, что у двух разнополых эльфов, вынужденных жить бок о бок, могут возникнуть некоторые проблемы во взаимоотношениях.

— С чего ты решила? — собственный голос кажется надломленным, высоким на первой ноте, будто ему дверью что-то прищемило — в принципе, морально так и чувствуется. Только на месте мизинца находится его гордость.

Элани закатывает глаза, затем хмурится — подвох чувствует. Сэнд почти готов взвыть от раздирающих душу стыда, похоти и брезгливости уже к самому себе.

— Ты постоянно кутаешься в мантию. Ветер крепчает, это правда. Скоро придётся уйти с болот, если хотим выжить.

— А как же Гариус? — Сэнд хлопает глазами, на миг забывая о проблемах интимного характера. Элани пожимает плечами и грустно вздыхает.

— Скоро не найдётся такого места, где о нём не будет слышно.

— Нам нужны союзники, — нехотя признаёт Сэнд и встречается с понимающим взглядом Элани: понадобилось много времени, чтобы им примириться друг с другом — а что говорить о незнакомцах с непонятными мотивами?

— Мне и с тобой хорошо, не знаю. Решай сам.

Её голос тихий и застенчивый, но сердце в груди бьёт в набат: «Это твой шанс, старина!», и Сэнд прочищает горло, как на выпускном экзамене.

— Думаю, следует разузнать, чем сейчас занимается армия Невервинтера — вряд ли они останутся в стороне. Но не сейчас, — добавляет он. — Сейчас дожмём твоего старейшину, как хотели.

Радуется она тоже бурно, как ребёнок, но хоть обниматься не лезет — он бы умер на месте. Сердце трепещет, и перед глазами встаёт пелена. Героем партизанской романтики ему, конечно, не стать: на бродяг они не похожи, пахнут лучше и точно не учатся оскорблениям на языке друидов, пока сидят в засаде. Однако и Элани не тянет ни на девушку в беде, ни на боевую подругу в бронелифчике. Реальность жестока, но он всё равно каждое утро просыпается с явной надеждой на контакт куда более тесный, чем взаимный обмен усилениями.

На руку им играют смекалка и эффект внезапности. Заряжая ум и тело заклинаниями, они действуют быстро и скрываются в лесах — опыт борьбы друг с другом тоже идёт только на пользу. Призванное зверьё топчется по прохудившейся обуви и жуёт подол мантии, но Сэнд отчего-то до сих пор держит себя в руках и только смотрит, как Элани с нежностью нянчит ручного барсука за очередную подставу на тракте. Только сейчас, спустя сотню лет, он чувствует жизнь в собственных венах, видит, каков мир вокруг, и нисколько не сожалеет о принятом решении — ну почти.

— Первым делом в Невервинтере отмоюсь и куплю новую мантию, — делится своими планами Сэнд в последнюю ночь перед отходом с болот. — Покажу тебе «Жемчужину севера», лучшие таверны — поди, южное вино ни разу не пила?..

Он разглагольствует под её молчание, однако в темноте не видно лица, чтобы прочитать эмоции — обычно Элани их не прячет, а наоборот, охотно демонстрирует, — поэтому говорит всё больше, чувствуя себя идиотом. Денег у них нет, пройти в город в таком потрёпанном виде будет проблематично, но поднимать очередные проблемы, когда за ними гоняется армия тьмы, тоже не хочется.

Тёмная фигура на соседнем лежаке едва шевелится — не спит, значит.

— Мне тоже не хочется уходить.

Сэнд сглатывает, замолкая и кивая темноте. Живя бок о бок, поневоле начинаешь читать своего напарника, как открытую книгу, но от этого становится только больнее. Оба знают, что разойдутся в Невервинтере навсегда: Сэнд не выдержит, ему цивилизация по душе, а Элани вернётся в леса и примкнёт к другому Кругу — но и мечтать же не вредно?

Элани поднимается с лежака и ложится рядом. Она тёплая, трепетная и живая, а Сэнд и не помнит, когда в последний раз вот так с кем-то обнимался. Пока она не передумала, он сцепляет с ней руки и глядит в глаза, мысленно посылая все те слова, что давно копятся на душе. Пусть тьма укрывает их, Сэнд всё равно помнит каждую черту лица, высокие скулы, бронзовую кожу и медные волосы. Для него она пахнет вековым лесом, свободой и бессмертной юностью — и если это их последний день вместе, то он должен быть самым лучшим.

Она тоже это чувствует и не сдерживается, пусть и дрожат руки, а сердце колотится, будто давно наружу выпрыгнуло. Сэнд проводит пальцами под её мешковатой мантией, изучая каждый дюйм мягкой кожи, и подбирается выше, чтобы провести большим пальцем по затвердевшему соску. Её стон он ловит губами и, будто получив разрешение, задирает подол — некогда избавляться от одежды, — свою мантию сбрасывает и кладёт Элани на неё.

— Только не торопись. Я не… — она очаровательно теряется в словах и наверняка вся горит от смущения, и Сэнд всё прекрасно понимает. Сразу исчезает то дикое, животное притяжение, оставляя за собой одну лишь нежность. Сейчас даже смешно вспоминать, что он собирался разодрать её, как волк ягнёнка.