Страница 27 из 29
-Эй, герцог плешивых кобелей, докладывай так, как есть!
Глаза Кармелида блеснули нехорошим огоньком того самого бессилия, когда ты не можешь ответить человеку сейчас и здесь, но зарекаешься, что при первой же возможности ты обязательно отомстишь.
Артур не возразил. Мерлин тоже. Кармелида, мягко говоря, недолюбливали. И даже если кого-то покоробила грубость Морганы, ее предпочли не заметить.
-Полагаю, почтенной сестре короля непонятны мои слова? — с ядовитой вежливостью спросил Леодоган. — Мне говорить медленнее, чтобы до вас дошло? Я могу.
Мерлин едва различимым голосом сказал «Мда!», Монтессори, на всякий случай отодвинул свое кресло от Кармелида подальше, вплотную к Гавейну (тот не возражал). Артур растерянно взглянул на Моргану, понимая, что та сейчас ответит и ответит так, что мало не покажется.
И она ответила. Поднялась со своего кресла, взяла в руки чернильницу и швырнула ее в стену, левее головы герцога, так, что прежнее место Монтессори неизменно оказалось бы испачканным. Но на этом почтенная сестра короля не остановилась, а продолжила свое выступление очень короткими обрывочными фразами, суть которых, в цензурном и приличном переводе могла быть такой: «Герцог Кармелид, вы не самый умный человек, что, конечно, проистекает из вашего попорченного генеалогического древа, и могло бы быть прощено, если бы не одно печальное обстоятельство — вы находитесь за столом совета Камелота, место за которым получили лишь благодаря тому, что некий король воспылал низменным инстинктом к вашей дочери. Однако ваше положение остается шатким, так как история помнит много имен забытых и разведенных жен монархов. Учитывая же этот печальный факт, вам следовало бы, совсем неуважаемый герцог, держать себя тихо, у вас нет поддержки в Совете, и за вами тянется смрад казнокрадства, от которого взор режет даже слепцу…»
Мерлин крякнул и налил себе вина. подумал немного, отпил и налил еще. Монтессори выписал на пергамент в уголок несколько впечатливших его выражений. Артур призвал к порядку. Кармелид полыхал гневом. Гавейн тщетно делал вид, что прокашливается, Персиваля страшно заинтересовал пол, Грегори и Монтегю открыто хихикали…
Кармелид обиделся и, несмотря на призывающего к порядку Артура, выступил тоже. его выступление не отличилось богатством эпитетов и обилием метафорических оборотов, а свелось, опять же, в цензурном переводе к такому: «Если бы некоторая фея удовлетворяла почаще свои физические потребности, то она не была бы такой невыносимой и так бы не цеплялась к нему. Конечно, он, как рыцарь, может предложить свою помощь (тут надо было видеть лицо Артура), даже учитывая то обстоятельство, что эта фея, скорее всего, имеет под платьем мужские органы, потому что таких женщин не бывает в приличном обществе».
Мерлин притянул к себе кувшин. Артур вскочил. Кармелид перешел опасную черту, задевая сестру короля Артура. Монтессори почти что стек на место Гавейна, который понимал, что сейчас будет продолжение (не зря у Морганы такое вдохновенное лицо!), а потому не возражал.
И да, Моргана ответила. Она заявила, что если и имеет под платьем некоторые мужские органы, то лишь по причине того, что хоть кто-то их должен иметь в этом Камелоте.
-Да нет там…-начал, было, смущенный Артур, но осекся. — То есть, Моргана!
Это было унижение уже всего совета. Мерлин не обиделся. Монтессори, как человек умный, тоже. во-первых, толку в обиде на Моргану не было. Во-вторых, в некотором роде, без Морганы Камелот явно бы уже совершил бы печальный наклон к земле…
Артуру пришлось объявить перерыв в совещании, потому что отвечать собирался Кармелид, а, судя по его раскрасневшемуся лицу, ответ должен был стать грандиозным и явно прошелся бы по Моргане еще сильнее, что, конечно бы, вылилось уже в ее ответ.
Монтессори сориентировался и не позволил Моргане выйти в ближайшую дверь, куда выходил Кармелид. Вместо этого, он, чувствуя себя идиотом, вытолкнул ее под гневливый взгляд Артура в другую сторону.
Мерлин же, пользуясь отвлечением Артура, отогнал собирающегося что-то сказать Леодогана, и сам заговорил с королем.
С этими стычками пора было кончать.
***
Когда Совет собрался после перерыва (во время которого весь двор был в курсе перепалки между Морганой и Кармелидом, а если быть честнее, этих перепалок двор ждал с удовольствием), Артур поднялся со своего кресла бледный, нервный. Сейчас ему нужно было приказать. Приказать Моргане.
-Я, как король Камелота, — заговорил Артур, стараясь смотреть на преданного Гавейна, а не в глаза такой дорогой ему женщины, — сын Утера Пендрагона, приказываю…
Моргана даже вздрогнула и с удивлением воззрилась на сводного брата. В остальном совете тоже произошло оживление. И только Мерлин прикрыл глаза и сделал вид, что вообще не причем.
-Приказываю прекратить всяческие оскорбления членов совета и придворных. Прекратить всяческие стычки, ссоры и перепалки. Брань под запретом. Все заседания, визиты и прочее проходят только в уважительном тоне.
Совет молчал. Вернее, каждому было что сказать, но брань была под запретом, поэтому все пытались подобрать синонимы, что оказалось делом нелегким.
-А обсудить…- робко подал голос Гавейн, привыкший всегда следовать за короной.
-Я король, — возразил Артур. — И это мой приказ.
-Знаешь-ка что…- Моргана встала. — Да, я ругаюсь. Да! Но если бы ты знал, как много я сдерживаю в себе. Все ваши решения, все ваши…
-Без брани! — напомнил Гавейн почему-то визгливо. И Моргана села, словно убитая свалившимся на ее плечи.
Брань! О, славная брань! Брань, которая сопровождала всю ее жизнь. Трактир Гайи, где сама Гайя, ее гости и продажные девки бранились, дороги, которыми Моргана шла… в ругани она скрывала боль, виртуозно овладевая ею, выдавала полет творчества. В конце концов, за страдания и за то, что она делает для Камелота, неужели не заслужила Моргана право на ругань? И тут… обрыв. Как будто бы под жесткую цензуру поставили ее мысли, которые плотно уже сплелись с отборными словечками и образами.
-Это же несложно? — ласково спросил Артур, заметив тревожное молчание Морганы. Ему внезапно захотелось, чтобы она снова выругалась. В конце концов, фея ругалась со вкусом, прохаживаясь по больному.
Моргана не ответила. Зато ответил триумфатор-Кармелид, которому брань тоже была нужна, но видеть сбитую с толку Моргану ему было очень приятно:
-Это очень легко, ваше величество!
***
-Моргана! — в комнату к Моргане заглянули самые неожиданные посетители. Гвиневра собственной персоной и Лея.
-Что надо? — грубо спросила фея, откладывая в сторону недописанное письмо Мелеаганту, в котором подробно излагала произошедшее, пересыпая невысказанными словами.
-Я, — королева оробела. Она привыкла к лести, к теням, к тому, что все с ней милы и ласковы, а Моргана грубила, и как реагировать на это было решительно непонятно, учитывая то, что положение Морганы крепче положения Гвиневры, — я пришла сказать, что слышала о том, что произошло на совете.
-Все слышали, — фыркнула Моргана, — дальше что?
-Я просто…- Гвиневра взглянула на Лею, призывая ее на помощь, и ловкая служанка не заставила себя ждать и взяла слово:
-Моргана, мы с королевой пришли поддержать тебя.
-Идите вы со своей поддержкой! — вяло отмахнулась фея. — Не надо мне здесь…
-Артур хочет, — продолжила крепкая уже на душу Лея, — чтобы ты, как представитель его семьи, вела себя так, как подобает! Не ругалась, была женственной и…
Договорить ей Моргана не дала. Насмешливо взглянув на бледную Гвиневру, которой было явно неуютно от такого холодного приема, Моргана высказала все, что думает о попытке Артура сделать из нее образцовую принцессу таким образом.