Страница 28 из 29
Лея не удивилась. Гвиневра покраснела.
-Идите, — милостиво разрешила Моргана и склонилась над пергаментом.
Уже в коридоре Гвиневра робко и осторожно тронула Лею за плечо и, повторив последнюю из фраз Морганы, спросила о значении. Лея честно попыталась объяснить, но почувствовала себя ужасно — у нее было ощущение, что она пачкает душу ребенка, не меньше, поэтому отделалась общими фразами.
***
-Ты не поверишь…- Мелеагант толкнул к Уриену письмо, — твоя любовь совсем на нервах.
-Чего это она моя? — ревниво спросил Уриен, но, не дожидаясь ответа, схватился за письмо, в котором без труда узнал почерк любимой Морганы.
-Действительно, — усмехнулся принц де Горр.
Уриен прочел быстро, перечел на два раза, не то любуясь высказываниями Морганы, не то запоминая их, затем спросил:
-Он серьезно запретил ругаться?
-Похоже, — Мелеагант увидел, что граф Уриен не может оторвать руки от письма, и, чувствуя себя предателем за тот факт, что скрыл от Мори несколько писем Морганы со сложной дипломатической комбинацией, предложил, — оставь это письмо себе?
-Правда? — обрадовался граф, и Мелеагант в который раз подивился тому, как сильна привязанность Уриена к этой жуткой и истомленной женщине.
-А мне на кой черт? — удивился Мелеагант. — А ты вставишь в раму, потом, когда она будет твоей женой, будете рассказывать детям, как началась ваша любовь. Передавать из поколения в поколение.
-Она не станет моей, — лицо Уриена исказила боль, которую всегда хранишь где-то глубоко внутри себя, а она потом приходит, незваная, подлая и бьет.
-А куда она денется? — притворно изумился принц де Горр. — Артур запрещает ей ругаться. Ты бы вот запретил ей ругаться?
-Я бы ей ничего не запретил!
-Ну и вот…- аргумент был слабым, но Мелеагант не умел утешать дел сердечных. Прежде, и он, и Уриен, никогда не сталкивались с невзаимной любовью.
Впрочем, принц полагал, что Моргана только делает вид, что чувства Уриена невзаимны, потому что так они похожи, и такую составили бы замечательную пару, что и отрицать это глупо.
-Я вот что думаю, — стремясь скрыть неловкость, заговорил Мелеагант, — как думаешь, сколько она сможет не ругаться?
-Хочешь спорить о той, которую я так люблю? — не поверил Уриен, бережно складывая исписанный бранью лист в карман.
-Хочу спорить о том, насколько сильны приказы Артура, — выворачивать Мелеагант всегда умел.
-Неделя, — подумав, ответил граф и протянул руку.
-Дня три, — хмыкнул Мелеагант. — Я напишу к Ланселоту, пусть держит нас в курсе. На что спорим?
-На бочку фландрийского?
-И если выиграю я, я подарю тебе раму для этого письма!
Уриен расхохотался и пари было разбито.
***
На следующий стук в дверь Моргана отреагировала куда злее. Но, увидев на пороге Ланселота, поумерила злость и впустила его.
-Я тренировал новобранцев, — чуть задыхаясь, сказал рыцарь, — как узнал, так к тебе пришел!
-Молодец, — прошелестела Моргана. — Выпить хочешь? Пока не запретили.
-Хочу, — Ланселот кивнул. — Медовуха есть?
-У меня есть все, кроме права на свободное изложение мыслей, — ответила Моргана и разлила по двум деревянным кубкам янтарную медовуху. — Ну? За что пьем?
-За дружбу, солнце и мир, — Ланселот пригубил из кубка. — Давай!
Фея обернулась с недоумением, потом обратилась к другу:
-Что тебе дать?
-Давай, ругайся, — разъяснил он, — я же знаю, как это тебе нужно. Я весь тут. Ругайся, высказывай все свои мысли и всю брань. Мы не первый год знакомы, для тебя ругань, как вино — необходимы.
-Я не хочу ругаться на тебя, — возразила тронутая Моргана, — ты мой друг. Ты и без того слышал от меня много дурного. Но сейчас ты не виноват. И я не хочу ругать тебя для того только, чтобы было кого ругать.
-Но ты была груба с Гвиневрой, — вдруг заметил Ланселот, и рука Морганы дрогнула с кубком. Она прищурилась, и рыцарь добавил, — я столкнулся с Леей, когда шел сюда.
-Надеюсь, — высоким голосом, в котором скрывались первые подступления слез, спросила Моргана, — ты явился не для того, чтобы заставить меня просить прощения у нее?
-Нет, — ответил рыцарь, — ты бываешь ужасным человеком по отношению к близким, но редко срываешься просто так, и если это происходит…нет, я не стану скрывать, что я расстроен этим обстоятельством, но я никогда не заставлял тебя делать что-либо, кроме того, что спасало бы тебя.
-Это правда, — Моргана не удержалась от улыбки, — помню, я хотела умереть и отказывалась от еды. И от лекарств. И отказывалась спать из-за кошмаров. А ты заставлял.
Ланселот тоже улыбнулся:
-Я не стану заставлять тебя делать что-либо еще.
-Но, — Моргана помрачнела, — ты, наверное, хочешь спросить, почему я налетела на Гвиневру? Не стану скрывать, что я ее не люблю. Я согласна ее терпеть, потому что она королева, жена моего брата и твоя возлюбленная, я согласна ее защищать…по тем же причинам. Но я не согласна ее любить.
Она ожидала и очень боялась того, что Ланселот взглянет на нее с гневом, что скажет ей что-то грубое, что может быть, и заслуженно, но он кивнул:
-Я знаю. Я испытываю это же к Артуру. И не устану повторять, что лучше бы ты выбрала Уриена.
-Уриен меня не любит, — покачала головой Моргана, — или, если и любит, то жестоко ошибается! Я стану ему болью, крестом, тяжестью…
-Но это будет его ошибка, — Ланселот коснулся руки Морганы, — эй, фея! Он взрослый мальчик и может решать, что ему нужно. Кто ему нужен. Он же знаком с тобою, а значит, он понимает, что ты такое есть.
Моргана вырвала руку из руки Ланселота как будто бы для того, чтобы оправить платье, а на деле, чтобы он не почувствовал ненароком ускоренный пульс на запястье от одного только воспоминания об Уриене.
-К тому же, — хмыкнул захмелевший Ланселот, — сдается мне, что у Уриена были годы практики с Мелеагантом! Вы с принцем похожи в чем-то.
***
Совета, назначенного на другой от указа день, ждали с нетерпением. Было интересно, как теперь будут обходиться Моргана и Кармелид, явно не умевшие уступать и желавшие задеть друг друга.
Говорят, делали даже ставки.
Заседание началось тихо и вежливо. Это уже было дурным знаком. Артур сидел как на иголках. На всякий случай советники отодвинулись подальше и от Морганы, и от Кармелида. Да, сидеть рыцарям было тесновато, но безопаснее.
Но чем дальше шло заседание, тем напряженнее становилась атмосфера. Кармелид лучезарно улыбался, часто спрашивал мнение Морганы (даже когда высказывался не сам!), и называл ее «Дорогой» и «милой».
Например, когда первый докладчик — Гавейн закончил своей выступление, Кармелид, улыбаясь и лучась счастьем, спросил:
-Милая Моргана, каким будет ваше мнение по поводу доклада Гавейна?
Гавейн занервничал. Совет тоже. Моргана же, также лучезарно улыбнулась и ответила, холодно глядя на Кармелида:
-Глубокоуважаемый герцог! Свое мнение я выскажу позже, когда придет моя очередь. Я буду вам очень признательна, если вы возьмете на себя такую милость и напомните мне об этом!
Лицо Артура аж перекосило. Он с подозрением взглянул на Моргану, убедился, что это она, и не отводил настороженного взгляда.
-О, дорогая Моргана! — Кармелид восхищенно закатил глаза, — я почту за великую честь напомнить вам высказать свое бесценное мнение!
-Вы крайне великодушны, герцог! — не отставала Моргана.
-Кончайте издеваться! — вызвался Монтессори, — я вас боюсь.
-О, совершенно напрасно! — обратилась к Монтессори Моргана. — Почтеннейший герцог просто оказал мне величайшее доверие.
-И счел это за ни с чем несравнимое удовольствие! — заверил Леодоган.