Страница 8 из 16
Учили добродетели. Твердили, что все, кто здесь есть – грешницы, что здесь им и место, что они должны платить за свои грехи. Может быть, здесь и были грешницы, но Авэль как-то возразила, что она не сделала ничего плохого никому.
Просто потому что даже не успела бы этого!
За это была отправлена в темный чулан на два дня. Там пахло крысиным пометом и гнилым деревом, не было видно ничего, да и давали только на ужин пару ломтей хлеба и стакан воды на день. Но зато там было тепло – холод не проникал туда.
Потом Авэль пару раз специально нарушала порядок, чтобы оказаться в чулане и не мерзнуть.
***
Как рождается тьма?
Когда ты осознаешь несправедливость, когда горечь душит тебя змеиными кольцами, а ты в этой горечи не виноват.
Когда, чтобы успокоить воющие и рыдающие, царапающиеся мысли ты начинаешь усиленно их занимать до тех пор, пока не вспоминаешь священное слово «месть».
Месть ведет человека, когда в нем гаснет свет. Света в Авэль не было – трудно сохранить его, вдыхая крысиный помет в чулане за один только грех , за Первую Королевскую Розу.
Авэль по ночам – холодным и жутким, безучастным к ней, тихо просила в своих мыслях, что, если ей не отвечает небо, если бога для нее нет, пусть к ней придет тьма. Она обещала тьме приют в своем теле, обещала верность и преданность, обещала все, что угодно, за один только шанс к мести.
Ночь за ночью, день за днем шепот ее креп. Потом она начала говорить уже вслух.
Ее били. Лишали ужина. Остригли. Облили ледяной водой. Снова избили. В монастыре произносить клятвы тьме – богохульство! Но там, где прежде были слезы, был теперь смех.
И однажды тьма снизошла к ней. Явилась, обретая чудовищную свою форму, вползла змеей, обвилась вокруг ее шеи и внимательно взглянула желтыми глазами в ее – потускневшие от холода мира.
А потом мотнула головою и, оставляя липкий след по телу Первой Розы Королевства, поползла к ее рту.
Авэль покорилась и открыла рот, позволяя демонической силе сплести свое тело с ее телом, позволяя тьме обрести сосуд. Змея скользнула в нее одним махом и затихла, удобно устраиваясь где-то в желудке, развивая свои кольца.
Авэль задыхалась недолго. Ее отпустило также стремительно, как и замутило. И когда она распрямилась, то поняла: свершилось.
Что-то новое было в ней. Сила, прежде незнакомая и чужая, разлилась по телу, давая блаженный покой. Тьма обнимала ее, словно шелк, давно забытый и овевала теплым нежным ветерком…
***
Когда за ней пришли, чтобы выпустить в очередной раз из чулана, Авэль даже не стала скрывать своего триумфа. Для нее больше не существовало дверей, а монахиня, открывшая ей и готовая спросить строго, усвоила ли Авэль, наконец урок и приняла ли смирение небесное, как опору для себя, даже не успела понять, что с ней произошло и что за желтый блеск лихорадочно сверкнул во взоре пленницы.
А это все блеск Розы, что была не в счет и теперь собиралась вернуть утраченные позиции.
Ночь была кровавой. Змея, дремавшая внутри Авэль, одобряла эту кровь и молила о следующей. Авэль не спорила.
Утром, еще пока нежно и светло занималась заря, Авэль оставила монастырь, ставший ей тюрьмой, оставив за его порогом слабость Первой Розы Королевства, множество тел, и свободных многих пленниц, которых жалела, но, которые, как забавно – остались на месте, боясь шевельнуться…теневые, ставшие ничем, они с ужасом смотрели на свое освобождение и с мольбой ждали обратного плена.
А Авэль ушла. У Розы отрасли шипы и налились черным ядом.
7. Но я не хочу!
-Я так боюсь старости! – вдруг, дрогнув голосом, выкрикнула принцесса Нетта, пугая хрупкую, слабую и нищую ночь.
Служанка Рут, а по совместительству подруга принцессы и шпионка за нею же, приставленная заботливым отцом, тяжело отложила книгу, которую читала вслух, развлекая себя и свою госпожу, и взглянула на нее с тихой печалью.
Принцесса Нетта была настоящей гордостью королевского дома. Ее можно было холить, лелеять, словно дивный цветок, который зачахнет от неумелого и неожиданно грубого обращения, не сделав никакой попытки ощетиниться. Король опасался за то, что его дочь может подвергнуться чьему-то дурному влиянию – ее нежное милосердное сердце отзывалось печалью и слезами на каждую беду, на каждого нищего человека, попадавшегося в редкие ее выезды из замка.
Для этого король и приставил к ней еще с раннего детства в услужницы Рут. Та умела за себя постоять, имела свое мнение, но обладала поразительной преданностью к трону. Рут была немного старше Нетты и стала для неприкаянной и хрупкой принцессы настоящей опорой, рассуждая так, как принцессе и не снилось. Нетта воспитывалась на книгах о благородных рыцарях, да на слове божьем. А Рут умела слушать перешептывания при дворе, песни в городе, зачастую попадались и такие куплеты, которые не надлежит исполнять среди благородных дам…
-О чём ты говоришь? – Рут бросила взгляд на книгу, которую отложила. Кажется, про старость там ничего не было. Очередной рыцарь. Очередной дракон, павший под храбростью и доблестью влюбленного и принцесса – хрупкая, прекрасная и слабая.
Про старость там не было и слова.
Нетта повернулась к Рут. Ее профиль, словно бы выточенный из холодного мрамора, бледный лик и светлые длинные волосы – все казалось красивее в лунном свете, что блестел в окне…
-Она ждала его семь лет! – прошептала Нетта, и странный огонек блеснул в ее обычно наивном, по-детски восторженном взоре.
-Ну…- неопределенно повела плечами Рут, - да, ждала.
-А если она за это время бы состарилась и стала бы некрасивой? Тогда он бы ее не спас!
-Стой, - возмутилась Рут, - он – рыцарь!
-Но она же некрасивая. Значит он, увидев ее в окне, не полюбит ее и не спасёт.
Рут глубоко вздохнула и досчитала до трех про себя прежде, чем ответить:
-Милая моя принцесса, это сказка. Всё было бы иначе, если это было бы правдой. Он бы спас ее. И отвез своему господину, какому-нибудь старому барону…или графу.
Нетта смотрела с ужасом на свою подругу, и огонек в ее глазах уже затух, и не осталось даже пепла.
А Рут, неожиданно пойманную в сети какого-то странного желания, подхваченная порывом вытащить, наконец, принцессу Нетту в мир, где не правят уже сказки, застигнутая непонятной даже ей самой злостью, продолжала:
-И тот, кому бы ее отдали, даже не стал бы смотреть на то, красива она или нет… он бы женился. Но не по любви, нет. а потому что она – принцесса.
Рут осеклась. Она встретила взгляд Нетты – испуганный и затравленный, прикусила до крови губу, устыдилась.
Губы Нетты дрожали. Она готова была расплакаться:
-Зачем ты…так?
И она, не выдержав, разрыдалась. Рут вскочила и бросилась к ней, принялась успокаивать, но утешения, которые прежде давались ей легко, сейчас выглядели фальшиво. Она говорила, что только пошутила, что она злая, и не стоит ей верить на слово и вообще…
Но мир Нетты получил трещину. И пусть он не рассыпался – он уже пошел ломаным узором по ее душе.
***
-А если я все-таки постарею? – спросила Нетта следующим утром, когда и она, и Рут вышли на раннюю прогулку по саду.
Рут досчитала про себя до трех и только после этого, памятуя еще о недавних слезах принцессы, ответила с осторожностью:
-Все стареют, Нетта. Никто не может оставаться вечно юным. Это жизнь. Но, клянусь тебе, это не так и плохо.
-Это ужасно! – Нетта снова дрогнула голосом. – Я ведь умру. Стану сморщенной…
-Ты приобретешь годы, опыт и мудрость.