Страница 51 из 252
-Ну да, конечно! — Артур хлопнул с силой Ланселота по плечу и у того подогнулись колени, но король перехватил его, — прости, дружище! Конечно-конечно, скрывайся от нас, скромник! Гвиневра!
Артур вдруг ахнул и обернулся к жене. Гвиневра мгновенно выпрямилась, глядя на мужа с ровной сосредоточенностью.
-А почему бы тебе не оказать на Моргану ну…женское влияние? Чтобы она к Ланселоту присмотрелась повнимательнее.
Бывают моменты, когда истинное желание человека читается во взгляде. Гвиневра понемногу училась читать их. И прочла сейчас в глазах Артура мучительное желание, чтобы Моргана ответила отказом Ланселоту, унизила его, в идеальном раскладе. Это он на публике пытался играть в заботливого брата, а на деле — выходило что-то странное. Артур не желал делиться Морганой, не желал даже допустить мысли о том, что она может уйти…уехать от него. Артур ликовал, когда Уриен в очередной раз получал отказ от неё. И теперь… Ланселот! Но Ланселот ведь друг! Он не может так просто взять и отнять Моргану! Его Моргану!
Артур не хотел, он не контролировал себя, и даже хлопнув Ланселота по плечу, перестарался именно из-за этого собственничества, ему самому непонятного.
Бывают моменты, когда разрушение души, смерть себя самого, пустота и тусклость в попытке прочувствовать жизнь в любом её проявлении, трансформируются в ярость. Именно такая, холодная, противная, но краткая ярость, упала на Гвиневру, вдавливая её в грешную и опостылевшую ей землю. Ей захотелось сделать Артуру больно. Для того, чтобы позлить его, Ланселота, себя, чтобы почувствовать себя живой хоть как-то, пусть отвратительной и подлой, но живой! — Гвиневра вымолвила ровно:
-Прекрасная идея, Артур! Я поговорю с Морганой.
И она устремила взгляд на Ланселота. И он тоже прочёл в её взгляде причину этой ярости, и собственная волна зажглась в нём. Издеваешься надо мной? Я тоже могу. Я тоже ещё хоть что-то решаю в своей жизни, я способен на жизнь, я способен, слышишь меня?
-Благодарю вас, моя королева, — отозвался Ланселот.
И Гвиневра услышала в словах его новый крюк для своего изрезанного сердца.
-Ваше величество! — по аллее спешил Гавейн. — Ваше величество, граф Уриен Мори вернулся!
-И что, мне теперь флаги развешивать? — обозлился Артур. — Где он был? Почему так долго и без предупреждения?
-Говорит, что был по срочному вызову в своём поместье, — доложил Гавейн, задыхаясь от быстрого бега.
-Прекрасно, — проворчал Артур, раздосадованный согласием Гвиневры помочь Моргане и Ланселоту воссоединиться. — Идём, поговорим с ним! Гвиневра, дорогая, я вынужден покинуть тебя…
-Ну и хорошо, — мгновенно оборвала Гвиневра. — Вон, Лея стоит. Мы с ней походим и вернёмся в замок. Ступай…дорогой.
Последнее слово далось ей с надрывом. Последний взгляд Ланселота, удалявшегося с Артуром, тоже…
Оставшись на некоторое время одна, пока подходила Лея, Гвиневра всё-таки вспомнила несколько ругательств и тихонько, шёпотом, на разные лады, проговорила их.
-Ваше величество, — Лея скользнула к ней ближе, — если вы хотите выразить свои чувства в не самой подобающей леди форме, я могу подсказать вам, какими словами воспользоваться.
-А тебе, откуда знать? — лениво отозвалась Гвиневра.
-Я служанкой феи Морганы была. И сейчас ещё помогаю ей, — просто ответила Лея. Гвиневра понимающе кивнула — фея умела ругаться. Её положение сестры короля не останавливало её.
***
Граф Уриен Мори плёл что-то очень скучное и нудное про внезапные реформы в его поместье, про какую-то масштабную драку в деревне…
Артуру было непонятно и неинтересно, при этом, нельзя было сказать, что вытекало из чего — непонятливость из незаинтересованности или незаинтересованность из непонятливости. Появление графа Уриена избавило Артура от Гвиневры и компании Ланселота, который откланялся дальше нести свой караул, поэтому Артур, недобро посверкав очами, простил и отпустил Уриена отдыхать.
-Прошу прощения, ваше величество, — подал голос граф, вдруг вырывая Артура из мечтательных грёз о сегодняшней пирушке, на которой обещалась выступать Лея, — а леди Моргана в замке?
-Леди Моргана…- проворчал король, сдерживая едкую усмешку. — В замке. Только охотников до неё ныне много.
-Прошу прощения? — Уриен посерьёзнел как-то вмиг.
-Ланселот, — торжествуя, объявил Артур. — Ланселот, оказывается, влюблён в Моргану! Она подарила ему свою перчатку, и он теперь носится с ней, как сумасшедший.
Уриен сдержался только по тому, что сразу же представил, как протирает каменный неровный пол замка лицом Ланселота.
-Разрешите идти? — сухо спросил Мори, кивком указывая на дверь.
-Только не ссориться! — крикнул напутственно король, милостиво дозволяя графу покинуть залу.
Граф Уриен Мори вышел в коридоры, кипя ревностной злобой. Досталось всем. Ланселоту — в первую очередь, за то, что тот просто допустил мысль о Моргане, Моргане, за то, что проявила к нему какое-то милосердие, которого не знал Уриен. Артуру, за то, что он так самодовольно рассказывал и смеялся…
Граф действительно прибыл ко двору короля от своего поместья. Он приехал к себе после того, как превратил герцога Кармелида в нечто, лишённое движения и речи, сохранившее лишь разум и бешено вращающиеся глаза, полыхающие яростью и страхом…животным страхом, когда он проснулся и увидел над собой Уриена.
Впрочем, Уриен умудрился уехать ещё до того, как кто-нибудь понял, что произошло. Альве — девушка-служанка Леодогана получила просьбу сообщить, что они провели ночь вдвоём и кошель, полный монет, который девушка просила забрать, но всё-таки приняла. Уриен уехал утром, простившись с двором, до того, как вставал даже в трезвые дни Кармелид. А здесь его пробуждения никто раньше полудня не ждал.
Граф не боялся за себя. Он умел наносить удары. Он умел калечить. Хорошо умел. Следов найти было почти невозможно, благо, Уриен всегда возил с собою ещё и специальную настойку магического толка, что скрывала следы от ударов и синяков с чарующей точностью и быстротой. Всё, по плану графа, должны были списать на слишком обильную и переполненную удовольствиями жизнь герцога.
Разрешив вопрос с Леодоганом, Уриен почувствовал, что Гвиневра отомщена хоть немного. Это было малостью, которая и не утешила бы её, но зато граф возвращался в мирное сосуществование и даже направился в свои земли, где и пробыл несколько дней.
И тут к его возвращению, видите ли, сюрприз! Ланселот и Моргана! Ланселот и его Моргана! Ладно, Ланселот…его, может быть, в детстве роняли каждый день перед приёмом пищи, что он совсем утратил инстинкт самосохранения, но Моргана? Она-то, зачем с ним связалась? Перчатку ему подарила… Моргана, где же твой рассудок?
Впрочем, Уриен Мори сам едва не терял разум от ревности.
Пока Граф Уриен метался мыслями от казни к казни для Ланселота, Моргана, которая знать не знала, что она уже оказывает Ланселоту знаки внимания, рылась в архивах в компании Мерлина. Друид в последнее время пропал из поля зрения короля почти полностью, появлялся в советах редко и Артур был рад этому. Он ждал для друида решения участи, когда он либо объяснится во всех своих делах, либо проявит себя как враг. То есть, либо рьяная преданность, либо предательство — Артур не желал видеть иного пути для Мерлина, тая даже от самого себя, что уже знает, что каким бы не оказался ответ, Мерлину придётся покинуть двор — слишком много влияния на короля у него.
Пора решать. Пора избавляться. Моргана или Мерлин…
А Моргана стала немного меньше времени проводить в работе. Во-первых, она не всегда могла уже чувствовать себя достаточно бодрой, и живой для дел, во-вторых, она чувствовала ответственность за Ланселота и Гвиневру. Первого она навещала безбоязненно, не таясь, а о королеве узнавала от Леи, боясь, что резкий интерес к Гвиневре вызовет на неё подозрения.