Страница 238 из 252
-И приходит царство Палача! — вздыхает какой-то уличный поэт. — Основано Царствие Твоё, Палач!
Не стоит сомневаться, что сегодня же по городу разлетятся дешевые стишки, в которых опять будут чернить Палача, но он привык и даже не смотрит в сторону сказавшего, хоть и сказано громко.
Мелеагант поднимается с трона, поднимает руку, заставляя толпу замолчать. Одним жестом он унимает её. выдерживает паузу, простирает руки к толпе, как бы обнимая её:
-Мои братья, мои сестры, мои дочери и сыны, отцы и матери, мой народ, скорбите!
Пауза. Эффектно. Толпа в замешательстве. Мелеагант указывает рукой на введенных на позорную площадку осужденных.
-Скорбите! Скорбите со мною! Трое братьев моих, трое слуг моих совершили ужасное предательство короны и сознались в нём. Хитростью они пытались совершить убийство сестры погибшего узурпатора Артура Пендрагона — Морганы и её сына от графа Уриена Мори…
Толпа поднимает страшный шум. Лилиан смотрит во все глаза на Мелеаганта, пытаясь понять — не спятила ли она, но все легко складывается в линию. В один миг она понимает, что Артур погиб, что Мелеагант к этому причастен…объясняется и отъезд Морганы с сыном в Корнуэл, о котором говорят все в замке.
Лилиан прислушивается к себе и понимает, что даже не удивлена. Мелеагант рассчитал правильно. Народ — это Дракон, Дракон нуждается в деве, в жертве. Жертву нельзя отнимать у Дракона, но можно позволить ему защищать ее. Многие желали бы казни всей крови Артура, многие знают, что Мордред не от графа Уриена, но готовы поверить словам Мелеаганта, так как Моргана за миг стала их пленницей, а пленников надо кормить и оберегать. Варварство здесь не нужно. Варварством нужно отвечать на подлую попытку убить женщину с сыном, мать. И Мелеагант позволяет всем дойти до состояния отмщения, возжелать кары.
-Эти предатели короны, нарушители спокойствия перед вами…
Толпа ревет. Толпа хочет крови. Толпа хочет рвать и метать.
-Перед вами! — Мелеагант изображает полную покорность толпе. — Решайте же! Смерть или жизнь?
Единогласное «Смеееееерть!» — прокатывается по площади и словно бы эхом разбивается о стены и закоулки, и разносится повторной волной. Лилиан ловит себя на том, что тоже кричит «смерть» и пытается понять, как и когда она попала в ловушку Мелеаганта.
Толпа едина, когда надо растерзать. Толпа едина в жажде крови, в жажде кары на чужие головы.
Мелеагант поворачивается к осужденным, пожимает плечами, дескать, это не моя вина, но сейчас прольется кровь.
-Решением своего же народа, своих братьев и сестер, вы проговариваетесь к смертной казни…путём обезглавливания.
Всё-таки, они убили Артура. На последнем пути нет равенства, но есть честь. Пусть будет обезглавливание.
Маркус последний. Потому что — выдержит. Безымянный первый. Его швыряют на доску, с которой он встаёт на колени и кладет голову на указанную подставку. Палач мягко протирает блестящий топор шелковой тряпочкой, помощники его прижимают голову осужденного крепче, да он и сам связан страхом…
Короткий взмах, в котором замирает солнечный блеск на лезвии и ветер. Лилиан закрывает лицо руками, для верности зажмуривается…
Только вот слух не оставишь, если прячешь взор. Свист рассекает воздух, опускается…глухой удар, стон толпы — ликующий и страшный, затем возгласы одобрения, что-то катится по дереву…что-то круглое, глухое.
Снова глухой удар тела на доску. Осужденный что-то бормочет, но кто ж его слушает, кроме Лилиан, палача, да, пожалуй, Мелеаганта. Свист, воздух снова замирает, снова удар — снова катится что-то…
И женский плач вдруг разрывает возгласы. В толпе расступаются, Лилиан, не глядя на место казни, смотрит в толпу и…видит Тамлин. Служанка Морганы! Лилиан медленно догадывается…
Тамлин бьется в руках двух торговцев, проявивших сочувствие к бедной девушке. Любопытные подступают к ней:
-Кто он вам? Муж?
-Брат…- выдыхает Тамлин, ее глаза закатываются и она теряет сознание.
Тотчас ее куда-то уводят, под навес лавочки. Толпа жестока, но стоит ей отвлечься от кары, так тут же в ней возникает отдельные сострадания и сочувствия. Ей подадут воды, ей подадут успокоения и утешат, как смогут, но в сердце Тамлин огонь мести. Слепая ярость и одна мысль «это всё из-за Морганы. Это все из-за Морганы…»
Гифлет ведь так сказал? Он не стал бы лгать. Значит, Моргана заплатит!
Маркус последний. Он сам становится на колени, сам кладет голову и прижимает ее плотнее, чтобы палач не промахнулся и смог отрубить голову с одного удара. Палач коротко кивает ему, поощряя смелость, но на деле — это усталость. Маркус бегал от смерти и за нею, но это все было пустым. Он точно знал, что однажды умрет за Мелеаганта.
Три головы по очереди показывает палач толпе. Он поднимает их за стриженные волосы, Безымянному отвешивает пощечину…
И щека краснеет.
Но головы уже летят в общую корзину, тела сваливают в ту же позорную телегу, тревожно звучат колокола, народ расходится по праздничным гуляниям.
Лилиан смотрит в спину удаляющемуся Мелеаганту и понимает, что отныне ее жизнь не будет прежней.
***
Ланселот устроил все сундуки Морганы в сопровождении, получалось теперь, что сам Ланселот должен был ехать на коне, Моргана, Гвиневра и Лея с Мордредом — в карете, а их сундуки — в повозке. В другой же повозке лежало завернутое в саван тело Артура.
До покоев, где оставались Гвиневра и Лея дошли в молчании. У самых дверей Ланселот вдруг дернул Моргану за руку и оттащил в угол.
-Дверь в другой стороне, — напомнила фея, но покорилась, опыт научил ее, что Ланселот не полный идиот, и у него, скорее всего, есть мотив для такого поведения.
-Ты сможешь спасти Лею? — без перехода спросил Ланселот, понижая голос и оглядываясь на покои.
-Э…не знаю, — честно признала Моргана. — После… Артур умер, понимаешь? заклятие ослабело, но не ушло. Если пытаться… не знаю, Ланселот, не знаю. Я попробую. Леди Озера отказала в помощи Лее, сказала, что не желает умирать или как-то так…
-Я поеду к Леди Озера, — сообщил Ланселот. — Может, она поможет, если буду я.
-Леди Озера — это вариант последний из последних, — фыркнула Моргана, — и я, и Лея — мы учились у Мерлина. Наверняка, что-нибудь сможем вместе.
-А если нет? — упорствовал Ланселот.
-Тогда — леди Озера, — признала Моргана. — Но, скажу тебе откровенно…дрянная она какая-то! нет, ты прости, но я что-то ей не верю. И связываться с ней не хочу.
-Она о тебе также, — Ланселот склонил голову, усмехаясь, — говорила, что ты — интриганка и что тебе нельзя верить. Но, если времени нет, и Лея может пострадать?
-Я ходила с Мордредом, когда был жив Артур, за исключением пары обмороков и постоянного осознания глубины морального падения, я спокойно выносила. Сейчас же заклятие ослабело. — Моргана воззвала к разуму. Разум и для нее был сейчас спасением. Можно было не думать о том, что сейчас Артур лежит, далекий и холодный…
-Просто, — Ланселот помялся, — мне жаль её. Хочется, чтобы у нее все было хорошо. И у тебя. И у Гвиневры.
-Не будет хорошо, — Моргана покачала головой. — Кому-то будет плохо. Уриен любил меня — Лее было плохо. Артур связался со мной — Гвиневре было плохо. Мелеагант пришел — нам всем плохо. Нет, хорошо, конечно, что пришёл, но…
-Но плохо, — рыцарь кивнул. — Но Лея, она молода. У нее нет таких травм, как у тебя. О Гвиневре я позабочусь. О вас с Леей тоже, не подумай, но я ведь не могу дать всё, что вы заслуживаете.
-А мне уже ничего не надо, лишь бы Мордред вырос, а дальше — плевать. Мне нет цели жить, Ланселот! Я жила местью, но отравилась ею и отравила других. Я пыталась жить любовью, и все потеряла. Теперь я просто пытаюсь существовать!