Страница 122 из 252
Зарисовка -34
Леди Вивьен ненавидела тёмные тона в своей одежде, но, по иронии переплетающихся нитей истории, став старшей дамой при дворе короля, была обязана носить тёмно-синий, тёмно-зелёный, коричневый или серый тон в одежде, чтобы не выделяться на фоне королевой, за которой по долгу ей приходилось бы следовать по пятам.
В закатный час, когда должно было свершиться прощание с Мерлином, леди Вивьен досадливо поправила теперь уже чёрное своё траурное одеяние и подумала, что оно ничем не выделяется в кутерьме бесконечного облачения в тёмное. Единственное — украшения надевать не полагалось, и кружева…
-Вся моя жизнь здесь — это траур, — зафилософствовалась леди Вивьен возле огромного овального зеркала, пока услужливая Эллен прикалывала к её подолу шёлковую ленту.
Эллен каламбура не оценила, не подняла даже головы на неё и продолжила работать. Леди Вивьен это слегка разозлило, слегка омрачило, но она умела сохранять лицо. Отказавшись от сопровождения, придворная дама направилась к королеве, чтобы сопроводить её к королевской усыпальнице.
Леди Вивьен полагала не без оснований, что эти похороны для Гвиневры станут очень болезненны, и как бы там не складывались их отношения, ей не хотелось появляться в такой час в толпе своей свиты и вносить в жизнь королевы новые условности.
Гвиневра даже не отреагировала, когда леди Вивьен возникла в её покоях, проведённая Леей. Королева стояла у окна, отрешённая и покорная всему, что сваливалось на её хрупкие и юные плечи, готовая к самому страшному, подавленная.
-Моя королева, — позвала леди Вивьен и Гвиневра слегка кивнула ей, но не повернулась.
Это зрелище коробило и заставляло остаться в нерешительности. Королева — о, бедная королева, раздавленная со всех сторон! Больной отец, погибший Мерлин, смерть Уриена, явное пренебрежение со стороны короля…
-Моя королева, — голос леди Вивьен изменился так, что она даже сама удивилась возникшим в нём ноткам искреннего тепла, которого удостаивались совсем немногие, — вы печалитесь о Мерлине? Это был его выбор, я уверена, что он…
-Не только о нём, — Гвиневра обернулась к даме, печально усмехнулась, — я эгоистична, леди Вивьен. Я очень чёрствая! В час, когда приходит прощание с Мерлином, я не могу не думать о себе!
Лея замерла с иголками в руках за спиной леди Вивьен, поражённая откровенностью Гвиневры. До появления придворной дамы она пыталась выпытать у королевы, что лежит на её сердце в эту минуту, но не добилась почти ничего! А здесь…
Горечь легла на душу покрывалом. Как бы Лея не была близка к Гвиневре, как бы не прислуживала ей, как бы не прикрывала — они не были ровней! Она не могла с ней откровенничать, или не хотела.
Или не думала, что это можно сделать, что для Леи она больше, чем госпожа. Особенно теперь, когда Моргана отдалена, а Уриен мёртв. Для Леи остался только один смысл — сестра. Да,
пусть она знать не знает об их связи, но Лея-то знает! Она будет оберегать её, защищать и неважно, ценой своей или чужой чести и жизни!
Гвиневра словно бы угадала её мысли, или прочла горечь в глазах и тихо сказала:
-Лея, на тебя много свалилось тайн, я не хотела, чтобы ты так переживала обо мне. Право, я того не стою.
«Стоишь!» — чуть было не закричала Лея, но иголка очень вовремя впилась ей в руку и служанка сумела уйти от своего крика, сказав в ответ:
-Моя королева, я ваш друг.
Леди Вивьен выразительно глянула на Лею, но ничего не сказала. Служанка поспешила отвести взор, тихо спросив:
-Мне оставить вас?
И этот вопрос относился больше к леди Вивьен, чем к Гвиневре. Гвиневра пустила Лею в свою жизнь, рассказывала ей о встречах с Ланселотом, о тайнах, о детстве. Иногда они даже вместе читали письма Ланселота к королеве и пересказывали друг другу поэмы и романы, которые успели прочитать.
Леди Вивьен заколебалась. С одной стороны, как придворная дама и сноб, она не желала говорить с королевой в присутствии служанки. С другой…
С другой стороны она уже давно угадала происхождение Леи и потому, сделав усилие над собственным укладом, сообщила:
-Я не возражаю против вашего присутствия, Лея.
Гвиневра благодарно кивнула ей. Леди Вивьен же, выждав положенное время, спросила вновь:
-Что терзает на вашем сердце, моя королева?
«Кроме Ланселота и возмутительного поведения вашего мужа», — мысленно добавила она.
-Я здесь лишняя, — отозвалась королева, снова будто бы угадав мысли леди Вивьен. — Моему мужу я не нужна.
-Он вас лю…- начала было Лея, но встретив насмешливый взгляд королевы, кивнула, признавая, что говорит глупость.
-Он меня не «лю», — фыркнула королева, с презрением отворачиваясь к окну. — Короли вообще не умеют «лю.», но он — мой муж. Он обязан меня защищать, обязан уважать, если уж не вышло. Но он…
Она закрыла лицо руками, скрывая краснеющие щёки.
-Мужчины бывают эгоистичны, — согласилась леди Вивьен, — но это не значит, что он вас не ценит. Просто он…эм, Лея?
-Запутался? — неуверенно предположила она, приходя на помощь.
Гвиневра круто повернулась и засмеялась — бешено и мрачно.
-Он меня не любит, не уважает, не ценит. Я — препятствие к его любви! Я не подарила ему наследника! Я вообще ничего не могу сделать! Я не стала ему опорой, я не стала ему любимой, я — никто и ничто, я меньше, чем ничто!
Лея подскочила к Гвиневре и обняла зашедшуюся в плаче королеву. Леди Вивьен извлекла кружевной платочек.
-Мне лучше вовсе не быть! — выпалила Гвиневра и бросилась к окну. Лея среагировала так молниеносно, что после даже успела подумать, насколько в её порыве отсутствовала магия. Лея схватила королеву, в которую словно бы вселились души всего неприкаянного и разбитого, и с трудом отволокла её от окна.
Леди Вивьен захлопотала с профессиональной невозмутимостью, хотя по её побледневшему лицу было видно, что она сама испугалась. Придворная дама суетилась у королевы, подсовывая ей раствор успокоительного и воду.
-Я уйду отсюда! Сбегу! В монастырь!
-А как же ваш отец? — не выдержала леди Вивьен, а Лея тихо спросила, чтобы она не услышала:
-А как же Ланселот?
Это подействовало отрезвляюще. Гвиневра сумела собраться, хоть и не сразу, но её перестала сотрясать нервная дрожь, постепенно уступая право отрешённой холодности.
-Встаньте, моя королева, — взмолилась леди Вивьен, когда Гвиневра вернулась к своему равнодушному пеплу на внешнем образе. — Нам нужно идти. Нам нужно проститься.
И Гвиневра, поддерживаемая Леей, сумела встать.
***
Если на похоронах Уриена Ланселот, следуя своей привычке, насчитал почти три сотни человек, то на похоронах Мерлина было не более пятидесяти.
Частично это было приказанием Морганы — не извещать о дате похорон и месте местных жителей, чтобы избежать шума и гомона, а ещё — чтобы проводить Мерлина не балаганом, а достойным объединением.
Но даже с учётом этого должно было быть вдвое больше народу. Однако король Артур, хоть и стоял среди присутствующих с нарочито печальным видом, Ланселот знал, что утром король отправил на дальние заставы, охоту и в разъезды большую часть двора.
Это было его маленькой местью за то, что Моргана заставила его прийти. Что чувствовала Моргана, стоящая по правую руку от короля, в эту минуту по этому поводу Ланселот даже не мог понять. На лице феи было столько боли, она вообще, похоже, не осознавала, в полной мере, где находится.
Она смотрела только на возвышение, где покоился гроб с телом Мерлина, и даже не могла заплакать, потому что слёзы кончились у неё ещё перед прощанием. Гвиневра в сопровождении
Леи, неожиданно — леди Вивьен, и… Лилиан? — стояла по левую руку от короля и тихонько плакала в кружевной платочек.