Страница 9 из 10
И ты, который предал сам себя…
Фукье-Тенвиль.
Молчи! Молчи, тиран! Убью!
Робеспьер (с убийственным спокойствием).
Так вот, о чем я говорю -
Что ты имел в душей своей,
И так таился от людей?
Ты не крови боялся, а пустоты,
ведь ты не имел пожаров мечты…
Фукье-Тенвиль.
Ты – мерзавец! Ты тиран!
О, как я поздно это узнал!
Ох…как я был рад, когда
Слетела поганая твоя голова!
Робеспьер (обходит Фукье, останавливается за его спиной).
Завистник идей!
Что тебе до головы моей?
Ты говоришь, что знал,
Что я приду держать ответ…
Ты говоришь, что ждал,
Но ты знаешь, что меня здесь нет…
Фукье-Тенвиль. Как это…
Оборачивается – позади него действительно нет Робеспьера.
Сцена 2.9 «Тишина!»
Фукье-Тенвиль.
Проклятье! Всё бред,
И жизнь моя – прежде всего!
Я проиграл своей жизни свет,
Больше нет ничего.
К чему мне бояться смерти,
Если я давно уже был убит?
С абсолютным равнодушием возвращается к своему ложу, садится.
Я давно над шеей чую ветер,
И тяжесть над грудью плит.
Я мечтал о тишине, но теперь,
Когда
Она давит на мои плечи,
И сердце рвет как голодный зверь,
Проклинаю тебя – Тишина!
Проклинаю навечно.
Ложится, закрывает глаза.
Тишина!
Я ненавижу тебя…иронично!
Я так долго мечтал о тебе,
Но когда
Ты пришла – непривычно,
Я словно в кошмарном сне.
в темном углу камеры снова движение. Тени медленно выползают из него. Нельзя определить их лица, тени серы, движутся медленно, без мстительного рвения.
Ждите меня, братья и враги,
Ждите меня для своего суда,
Ждите меня! Как я жду смерти,
Я жду ласковой палача руки,
И над своей шеей ветер…
Проклиная тебя, тишина!
Сцена 2.10 «Крах был давно»
Фукье лежит с закрытыми глазами на ложе. Вокруг него собираются тени. Тени не пытаются его разбудить, столкнуть или показать ему иным способом свое присутствие. Они скорбны, печальны и мрачны.
Тени.
Твой крах был давно, но жило твое тело,
Твоя душа в законе сгорела давно дотла,
И лик твой в мраморный хлад заточён.
Ты начинал за праведное дело,
Но душит тебя тишина,
И ею ты обречен.
Фукье не шевелится. Тени обступают его плотнее.
Твой крах был давно – ты это знал,
Но почему-то тело дальше жило,
И снова утро наступало для тебя.
Ты обвинитель, ты трибунал,
У которого давно нет силы,
В котором давно нет самого себя.
Тени отступают на шаг.
Твой крах был давно, и если жило тело,
Это еще не значит, что ты был жив сам!
Это еще не значит, что ты горел огнем…
отступают еще и еще, скрываясь в своем прежнем углу, теперь уже насовсем.
Ты начинал за праведное дело,
Ты – ныне павший трибунал,
Которого мы так ждем!
Сцена 2.11 «Я проклинал…»
Фукье-Тенвиль (по-прежнему, не открывая глаз).
Верю - не верю? Я проклинал каждый рассвет,
Каждую ночь, что все равно пережил!
Я еще жив, но меня давно уже нет,
Я, граждане, живым еще остыл!
С трудом, с кряхтением и стоном открывает глаза и садится на ложе, растирает затекшую, очевидно, шею.
Верю – не верю, сам не пойму,
Всё по закону…сердце грызёт!
Я давно заточил себя в тюрьму,
Из которой ничто не спасет.
В коридоре, за решеткой слышны голоса. Фукье напряженно прислушивается к ним. голоса приближаются.
Я проклинал каждое утро,
Что врывалось, меня обжигая,
Я ждал! А небо…такое хмурое,
Но к черту! На мольбы не уповаю!
Возле камеры видны силуэты приближающихся людей. Фукье, завидев их, встает с постели.
Я проклинал каждый час,
Не понимая, чем жив еще,
И каждую, из своих фраз -
Что вились! Как воронье…
К решетке подходят люди – стражники. Они открывают скрипучую дверь камеры. Фукье с усмешкой наблюдает за ними.
Верю – не верю? Сам не знаю!
Жив или мертв…жаль лишь семью.
Впрочем – кажется, я их проклинаю
Также сильно, как и люблю!
Стражники откидывают дверь камеры в сторону, но не решаются сразу зайти. Фукье кивает им, находит взглядом бутылку, равнодушно тянется к ней…
Верю – не верю? Не пойму,
Время летит. Время бредет.
И даже смерть не спасет,
Того, кто сам заточил себя в тюрьму…
Фукье делает последний в своей жизни глоток. Залпом они допивает остатки из бутылки, после чего с презрением швыряет бутылку в стену. Та с грохотом разбивается, стража вздрагивает, Фукье смеется.
Сцена 2.12 «На казнь. Пора!»
Стражники заходят в камеру, оставляя дверь открытой.
Фукье-Тенвиль. Наконец-то пришла пора республике увидеть и мою голову?
Стражник 1. Гражданин Фукье-Тенвиль, вам предъявлено…
Фукье-Тенвиль. Без этого! Ну! Ведите!
Стражники берут под руки Фукье и выводят его из камеры. Он не сопротивляется, на его лице полное презрение и равнодушие ко всему происходящему. Фукье ведут по коридору среди каменных сырых стен, темных переходов и галерей и множества таких же камер и решеток.
Стражник 1.
Тот, кто закон нарушал – умрет,
Тот, кто врагом был – падёт,
Тот, кто знал и не выдал имя врага…
Стражник 2.
На казнь! Пора!
Тот, кто не верил – сгинет,
Тот, кто противился – мертв.
Кто заблуждался – отринет…
Стражник 1.
И к нашей идее придет!
Тот, кто осмелился быть не тем,
Кто осмелился спины хлестать -
Тот уходит в пепел и тлен…
Фукье-Тенвиль (с презрением).
Да можете вы замолчать?!
Тот, кто верил в свободу,
И был законом народа,
Кто судил врагом еще вчера…
Стражник 1, 2, Фукье.
На казнь…Пора!
Фукье грубо выталкивают в тюремный двор, где завязывают руки и грубо усаживают с такими же осужденными в позорные телеги. Фукье морщится от боли, когда кто-то слишком уж усердствует, усаживая его, но остается спокойным и не выдает никакого слова и своего состояния.
Сцена 2.13 «Перед ликом смерти…»
позорная телега движется по улице. Толпа, встречающая ее, гневлива. В Фукье летят оскорбления, самые ласковые из которых: «Законник!», «Цепной пес!», «Мерзавец» и «Сволочь!» кто-то из осужденных с Фукье, пытается сохранять невозмутимость, а Фукье невозмутимость сохранять не собирается, он переругивается, хамит и, кажется, что снова бы судит и обвиняет.
Фукье-Тенвиль.
Перед ликом смерти я спокоен,
Перед толпою бунт держу…
Выкрик 1. А! смотрите, цепной пес! Что, не можешь кусаться?! Обломал зубы?
Фукье-Тенвиль. А ты свои на полку сложил?