Страница 21 из 43
Иногда он хотел, чтобы его непременно заметили, но сам же предусмотрительно отходил в тень. Он не мог помешать этой идиллии. Впрочем, конечно мог, а временами упрямо желал подойти и сказать этому довольному, глупому парню… Но что сказать? Что любит его жену? Что не в силах видеть ее рядом с ним? Что она тоже любит его? Но почему же тогда она так беззаботно и счастливо улыбается, гуляя рядом со своим мужем и своей дочкой?
Он ушел и вернулся на следующий день, решительный и уверенный в себе, но никого не встретил, никого не нашел, хотя долго ходил по разморенным жарой улицам. Он заглянул даже на пляж, но, увидев нескончаемую перспективу загорелых людских тел и, словно мухами засиженное у берега, море, безнадежно усмехнулся и, шаг за шагом повторяя пройденный когда-то маршрут, оказался в пустой, не по-летнему прохладной квартире.
Он подошел к окну, будто захотел выглянуть во двор, но только легко коснулся рукой занавески, так и не решившись ее отдернуть. Даже с высоты пятого этажа он не смог бы увидеть ее. Ее не было.
Он развернулся, скользя бессмысленным взглядом по попадающимся на глаза предметам, и вдруг заметил на гладкой, отражающей занавешенное шторами окно и его темный силуэт поверхности стола белый клочок бумаги. Светлый блик пробежал по металлической пластинке ключа. Он неторопливо придвинулся к столу, не дотрагиваясь до бумаги, прочитал бегущие к нему строчки.
«Я виновата, что когда-то решила представить случайный роман чем-то серьезным и значительным, что до сих пор верила в свои давние глупые мечты и искала счастья там, где его не могло быть для меня. Я втянула тебя в эту свою игру. Но, довольно. Я уехала. Это не отговорка, не способ заставить тебя не искать со мной встреч, потому что их не будет и так. Они невозможны. Я действительно уехала».
Почерк ровный и понятный, будто в контрольной по чистописанию, не дрожит, не срывается. И слова ненастоящие, сухие.
Он прикоснулся к записке, потянул ее пальцами. Ключ съехал с бумаги и жалобно звякнул о полировку стола. Он не верил. Как бы старательно она не выводила, что ее письмо — не отговорка, не уловка, он упрямо воспринимал его именно так. Просто она не выдержала, решила больше не обманывать мужа, не скрываться, не врать ему и себе самой. А может, это муж, узнав обо всем, заставил ее написать глупые прощальные слова и спрятал свою жену от другого, который, по его мнению, не имел на нее никаких прав. Как он посмел? Но, действительно, довольно! Больше сил нет делить ее с кем-то, пусть даже с законным мужем!
Богдан смял в руке листочек, презрительно скривил губы и решительно вышел из квартиры. Он сам не заметил, как преодолел путь до ее дома, он перенесся легко и быстро от порога своего жилища до ее двери и смело вдавил кнопку звонка.
Чуть слышные шаги, и дверь открылась. Перед ним стояла пожилая женщина, и в глазах ее загоралось любопытство и изумление.
Он сразу понял, что той, которую он искал, здесь нет. С первого взгляда заметный, еще не исчезнувший после уборки беспорядок переезда ясно говорил об этом: распахнутый шкаф, коробки в углу прихожей, еще не до конца прибранные вещи, да и лицо старушки с печатью недавнего слезного расставания
— Вот ты какой! — ее припухшие, покрасневшие глаза глянули пронзительно и остро, с осуждением и пониманием одновременно.
Ох, Анечка, Анечка! Бесспорно, тут было, отчего потерять голову. Смуглый, высокий парень с огнем в глазах, притягивающий особенной красотой, заключенной не в правильности и тонкой гармонии черт, а в том, что всегда манит и нестерпимо влечет людей к сверкающему морю, жаркому солнцу, пышной зелени, влажному, раскаленному песку. Он появился столь отчаянно решительный, что об их отношениях трудно было не догадаться, особенно столь умудренной прожитыми годами бабе Симе.
Он усмехнулся. Из разжатой ладони выпал скомканный листок бумаги.
Незнакомый, правильный почерк, чужие, холодные фразы, которые никогда не захочется перечитать вновь. И только маленькая стремительная черточка в конце говорила: она хотела написать еще что-то. Он, кажется, понял, что. Непроизнесенные слова превратились в ненаписанные и по-прежнему не имели смысла.
«Показания к хирургическому лечению: относительные — тяжелый болевой синдром, постоянный тип течения, неэффективность правильно проведенной терапии».21
Да только, кому же понравится хирургическое лечение? Поэтому, если желаете его избежать, строго соблюдайте предписания врача и придерживайтесь диеты. Ведь прогноз — преимущественно благоприятный, но ухудшается с увеличением длительности заболевания, частоты рецидивов и осложнений.
Часть 4. ЧТО БЫЛО БЫ ДАЛЬШЕ
Событие — всякий факт, который в результате опыта может произойти или не произойти. Физический процесс, в ходе которого осуществляются (или не осуществляются) события называют опытом. Известные существующие объективно или специально создаваемые экспериментатором события, влияющие на ход опыта, называются условиями. События, которые могут произойти в опыте, называются исходами. Условия опыта вместе с множеством возможных исходов составляют испытание.3
1
Она знала, когда-нибудь этот момент настанет. Может быть, неосознанная вера в непременное искупление грехов заставляла ее ждать неизбежного финала. Она знала, хотя никогда не переставала надеяться на несбыточность заранее предполагаемого. Она не жила постоянно мыслями о неминуемости возмездия, но когда давно предугадываемое все-таки сбылось, спокойно заметила себе: «Я так и думала. Рано или поздно это должно было случиться».
От нее ушел муж.
Ушел к другой, которая была моложе и, наверное, лучше. Для него. Они расстались без скандалов, без шумных выяснений отношений и без истерик с ее стороны. Сумасшедшая, она даже восприняла происходящее, как должное, до сих пор временами ощущая вину за свою давнюю измену и нераскаяние, существовавшие еще тогда, когда она любила его, своего мужа.
Так получилось, что их развод непредсказуемо совпал с тем моментом, когда дочь Сашенька переживала свою несложившуюся, несбывшуюся любовь. Они часто устраивались рядом, тихие, печальные, потухшие, и Саша, доверчиво прильнув к ее плечу и обхватив ее руку, вздыхая, говорила: «Мама, какие мы с тобой обе несчастные».
И только Никита не хотел быть тихим, неподвижным и печальным.
Никита. Он и не подозревал, что значил для своей матери.
Даже если бы она хотела забыть то прошедшее, что упрямо заставляло верить в неизбежность расставания с мужчиной, с которым прожила столько лет, он бы не позволил, непроизвольно, непонятно и незаметно для себя.
Когда он родился, знакомые, приходившие посмотреть на только что появившегося на свет человечка, азартно отыскивали в нем черты отца, замечая сходство то в глазах, то в губах, то в смешно наморщенном лобике. А когда Никита стал подрастать, они еще иногда подмечали: «Да, да, что-то есть. Похож на отца». Господи, они даже представить не могли, как похож.
Только она, его мать, знала об этом, с каждым годом замечая все новые знакомые черты. А позже, некоторые его слова вдруг заставляли ее вздрагивать пораженно, и вовсе не от своего кошмарного или невероятного смысла, а оттого, каким голосом были сказаны.
«Пойдем!» Если бы все так произносили это слово, Аня, наверное, всю бы жизнь, как зачарованная, ходила вслед за кем-то.
Анечка. Она ощущала непозволительную радость. Она не мучилась той похожестью, о которой никто, кроме нее, не подозревал.
Как странно! Никита и Алешка с трудом находили общий язык. Для отца сын всегда был неуправляем и капризен, а в последнее время их неприязнь особенно разрослась. Она только потом поняла, почему.
Она совершенно случайно подслушала и подсмотрела, как, с трудом сдерживая слезы, сжав кулаки, бледный и растерзанный Никита метался перед растерянной, испуганной Сашкой.
2
1 Справочник терапевта. /Под ред. Ф.И.Комарова. — М.: Медицина, 1979.
3
Справочник по вероятностным расчетам. — М.: Воениздат, 1970.