Птичка

Пятнадцатого января “Ольга” уже как неделю курсировала у берегов османской империи. В тот день, Скарятин нервный, бледный и раздраженный уже с утра высматривал берега противника в бинокль и отдавал сухие короткие приказы. Около двух часов пополудни, нервное состояние Дмитрия достигло предела. В тот миг что-то оборвалось в нем, и все разумные мысли оставили его.

– Курс к берегу! – скомандовал Скарятин, приняв трудное для себя решение, начать разведывательную операцию немедленно. Он прекрасно знал, что должен дождаться брига “Поспешный”, который бы прикрывал его с тыла. И прекрасно понимал, что надо приблизиться к крепости под покровом ночи. Но терять еще несколько дней было не по силам Скарятину. “Поспешного” все не было, а Дмитрия точила змея ревности, которая не давала ему расслабиться ни на минуту.

– Ваше благородие, разрешите обратиться? – раздался сбоку от него молодой голос офицера.

– Говорите, Ладейщиков, – кивнул Дмитрий, даже не взглянув на него.

– Разве мы не будем дожидаться “Поспешного”?

– Нет, – отрезал Скарятин.

– Но в приказе адмирала сказано, чтобы…

– Я, по-моему, ясно сказал, что нет! – уже взорвался Скарятин, и устремил мрачный испепеляющий взор на молодого человека. – А если бриг задержится еще на несколько недель? Мы так и будем здесь болтаться, словно дохлая рыба?

– Но это опасно, Ваше благородие, – заметил Ладейщиков. – Мы совсем без прикрытия. А у турков наверняка у крепости несколько кораблей!

– Не знал, что у меня в команде есть трус! – выплюнул Дмитрий. Ладейщиков отпрянул, поняв, что капитан опять не в духе, и явно не намерен менять свои приказы. – Возвращайтесь на свое место! – добавил Скарятин и отвернулся от молодого человека.

Все члены команды, отчетливо понимали опасность неверного решения капитана, но никто более не осмелился ослушаться Скарятина. Беспрекословно подчиняясь приказам капитана “Ольга”, приблизилась к назначенному месту, и начала разведку, медленно курсируя на небольшом расстоянии от берега. Не прошло и часа, как рядом появились три турецких линейных корабля. Окружив корвет между собой, турки открыли сильный огонь.

Уже через полчаса боя, Скарятин понял, что операция провалена. Он прекрасно осознал, что его глупый необдуманный приказ, решил исход операции. Через час ожесточенной битвы, из последних сил отбивая снаряды турков, “Ольга” пыталась вырваться из блокады, окружавших ее трех турецких кораблей. К четырем часам, главная мачта русского корвета была пробита, оттого паруса стали неуправляемыми. Половина команды были тяжело ранены или убиты, остальные же матросы и офицеры, делали все возможное, чтобы с помощью весел и оставшихся целыми парусов хоть немого оторваться от противника.

Скарятин, сильно раненый в бедро и голову, понимая, что именно он обрек команду на смерть, старался вырвать корабль из этого ада. Не в силах стоять на израненной ноге, Он сидел на деревянной палубе корабля и отдавал приказы. Кровь залила его правый глаз, однако он не замечал этого. К нему приблизился черный от дыма Ладейщиков.

– Ваше благородие, Вам надо прилечь. Вы в бреду.

– Оставьте! – отрезал Скарятин. – Михаил прикажи сильнее налегать на весла!

– Гребцов всего половина остальные убиты, – прокомментировал Ладейщиков траурным голосом. – В трюме вода уже по колено. Нам не вырваться…

– Не смей так говорить мальчишка! – взорвался Скарятин. – Пока корабль не затонул, мы должны драться!

Раздался очередной пушечный залп турков, и оба увидели, как загорелись последние натянутые паруса “Ольги”. Дмитрий посерел и отчетливо понял, что конец близок. Он устремил свой темный взор на горизонт. Какое-то чутье толкнуло его на этот движение. Вытерев грязным рукавом кителя кровь, которая залила его глаза, Скарятин увидел очертания корабля.

– Подай трубу! – крикнул он Ладейщикову, который отбежал от него, помогая матросам, по реям поднимать ведра с водой. Едва Михаил приблизился к нему и подал то, что просил капитан, как с вышки раздался радостный крик глашатого:

– На горизонте корабль, с русским флагом!

– “Поспешный”! – выдохнул Скарятин, опуская трубу, и вымученно улыбнулся. Он понял, что бриг “Поспешный” видимо шел быстрым ходом, раз достиг берегов Турции на несколько дней раньше намеченного срока.

Раздались дикие восторженные крики команды. Однако русский бриг был еще далеко. Турки, видимо тоже заметив, что к русским идет подмога усилили свой натиск. Уже через десять минут “Ольга” вся полыхала, все ниже и ниже садясь на воду, и еле двигалась с места, пытаясь все же уйти от неприятеля, который не отставал от нее ни на шаг.

“Поспешный” вклинился в бой с градом залпов и стрельбы. Два турецких корабля, уже довольно потрепанные, отступили к берегам османской империи, а последний вражеский линейный корабль еще пытался нападать, пытаясь потопить многострадальную “Ольгу”. Уже через четверть часа, “Ольга” сильно накренилась и пошла ко дну со всей командой. “Поспешный” же, приблизившись к ней на минимальное расстояние, не переставая, стрелял по последнему турецкому кораблю, и пытался поднять на борт уцелевших моряков с потопленного корвета.

Четыре шлюпки с ”Поспешного” под градом огня плавали по бурным кровавым водам и вытягивали из ледяной воды, раненых моряков ”Ольги”, которые из последних сил держались на воде. Наконец, турок, видимо решив, что его миссия выполнена, и наглый русский корвет, который посмел шпионить у их берегов, потоплен, устремился к турецкому берегу, оставив “Поспешному” вылавливать остатки несчастной команды.

Потери были ужасными. Из всей команды, состоящей из восьмидесяти трех человек, удалось спасти лишь двадцать два человека, в числе которых были три офицера. Скарятин был так же в числе спасенных. От многочисленных ран, потеряв сознание еще на тонущем корабле, Дмитрий спасся лишь благодаря одному из матросов, который удерживал раненного капитана в воде на куске реи, пока их не выловили.

После этой трагедии, Скарятина понизили в звании до капитана – лейтенанта, и отстранили от службы на ближайшие два года. Это неприятное известие он получил дома, через три дня после возвращения в Севастополь.

Севастополь, особняк Скарятиных,

1835 год, Январь, 24

– Вы больны! Немедленно ложитесь! – возмутился доктор, который едва вошел в спальню больного.

– Мне надо уехать, – прохрипел Дмитрий, застегивая последние пуговицы на сюртуке.

– Дмитрий Петрович, я запретил Вам подниматься!

– Доктор, я все равно уеду, – глухо произнес Скарятин. Он был дома уже шестой день. Неделю назад, его привезли без сознания, и лишь на вторые сутки он пришел в себя. Через два дня принесли приказ из морского ведомства. Из него Скарятин узнал, что его понизили в звании на три чина и отстранили от плавания на два года. Это известие вызвало в нем еще один приступ болезненной судороги, и он на несколько часов вновь потерял сознание. Однако придя в себя, Дмитрий заставил себя не думать о неудачах по службе, и размышлял лишь о том, чтобы как можно скорее набраться сил, и броситься на поиски Аглаи. Мысли о ней, ни на минуту не оставляли Скарятина. И вот сегодня, он ощутил в себе нужные силы для поездки.

– Вы не осознаете, всей опасности! – вновь воскликнул доктор, подходя к нему. – Вы нездоровы. У Вас не спадает температура. Вы не можете никуда ехать!

Скарятин обернулся к доктору и, сверкая лихорадочными глазами, глухо произнес:

– Моя жена пропала, я должен ее найти.

– В таком состоянии Вы не найдете ее. Вы еле держитесь на ногах!

Лихорадка, которая не проходила уже восемь дней подряд, мучила Дмитрия. Но он, несмотря на категоричные слова доктора, все же уехал из дому. Он направился прямиком в гостиницу, где в октябре оставил Николая. Там он узнал, куда далее направился тот странный нелюдимый постоялец с прелестной печальной дамой, которая была с ним. Дмитрий бросился верхом по их следу. Но уже через две суток, его привезли обратно в Севастополь в бессознательном состоянии из Гурзуфа. Скарятина подобрали на улице сердобольные горожане, когда он упал с коня посреди бела дня.