Птичка

– Да. Вчера он помог мне с рынка донести корзину, – попыталась оправдаться она.

– А какого рожна Вы делали вчера на рынке? – опешил Скарятин, чувствуя, что заводится все больше.

Глаша несчастно посмотрела на недовольного мужа, и обиженно поджала губки.

– Я хотела купить свежей зелени, и фруктов к столу. Вы же знаете, что Мария не умеет выбирать хорошие. Корзина оказалась довольно тяжелой, и поручик Васильчиков любезно вызвался помочь мне.

– Я запрещаю Вам выходить из дома одной! Отчего Вы не взяли слугу?!

– А, отчего Вы так кричите? – пролепетала она, отворачиваясь от него и сжимая виски пальцами. От взрывного натиска и недовольства Дмитрия она почувствовала себя нехорошо. Еще никогда он не разговаривал с ней зло. Сейчас впервые Глаша увидела своего мужа в этом неприятном образе.

– Поручик Васильчиков недолюбливает меня. Мало того я считаю его своим врагом. Он не раз пытался подвести меня, или сделать подлость, – уже более спокойно заметил Скарятин. – А Вы моя жена, не просто любезно принимаете его у нас в доме, но еще и просите об услугах!

– Но зачем Вы тогда пригласили его? – опешила она, оборачиваясь к нему.

– Я пригласил всю команду. Было бы невежливо отказать ему одному.

Севастополь, свадьба княжны Р., 1832 год, Июль

Бал был в самом разгаре, когда Аглая осталась одна. Лишь на минуту она отошла освежиться к столу с закусками, когда Дмитрий, который находился рядом с ней, неожиданно исчез. Безрезультатно она окинула взглядом танцующие пары, и далее перевела взор на небольшую группу молодых людей, что стояли в стороне около камина, как перед ней возник Васильчиков, и воодушевленно воскликнул:

– После невесты Вы самая прекрасная женщина на этом балу, Аглая Михайловна!

Она рассеянно поприветствовала поручика, и вновь вперилась глазами в высокую фигуру мужа, который стоял недалеко от камина. Его окружали несколько молодых девушек и юношей, и он с интересом говорил с ними, чуть улыбаясь кончиками губ. Аглая нервно закусила губку, отметив про себя, что Дмитрий совершенно забыл про нее в данный момент, и теперь наслаждается обществом хорошеньких дочерей полковника Миронова.

Дмитрий уже не был таким как прежде. Два года назад он не отходил от нее ни на шаг, был любезен и замечал каждое ее настроение. Тогда ей казалось, что он боится оставить ее даже на миг. Сейчас же он изменился по отношению к ней. Как будто ее общество уже не волновало его как прежде, и его взгляд, обращенный на нее, словно стал менее горящим. Она ощущала, что муж охладел к ней, и она не знала, как вернуть его расположение.

Не раз она замечала, что он с интересом смотрит на других дам, и она отчетливо замечала в его голубых глазах желание, направленное на наиболее красивых партнерш по танцам. Все это расстраивало Аглаю, но она умело скрывала от Дмитрия свое неудовольствие. Она любила его и хотела верить в искренность их брака. Лишь ночью, находя подтверждение его любви в его, как и прежде жарких объятьях, она чувствовала себя, как и прежде, счастливой и желанной. Все эти два года Глаша пребывала в радужном счастливом состоянии души. Она искренне верила, что Дмитрий женился на ней по любви, как он внушал ей с самого дня того падения. Память к Глаше так и не вернулась, и она не помнила почти пять лет своей жизни, и лишь полагалась на рассказы о том времени Дмитрия и верила ему.

Васильчиков остался рядом с ней, и начал выливать на нее последние городские сплетни. Почти не слушая его, Глаша ревнивым взором отметила, как Скарятин под руку с одной из дочерей полковника, последовал в центр зала, где объявили очередной танец. Настроение Аглаи вконец, испортилось, ибо именно об этом танце она просила его еще в карете. Однако сейчас видимо ее просьба была забыта Дмитрием, и он уже сделал первые фигуры под руку с дочерью полковника. Аглая шумно раскрыла большой кружевной веер и начала нервно обмахиваться им, совершенно игнорируя Васильчикова, который что-то говорил ей, и следила горящим взором за мужем, который во время танца нежно улыбался молоденькой смазливой девушке.

Скарятин прекрасно видел недовольство Аглаи. Ее темные глаза горели яростным пламенем, и она кусала губки. Пару раз он бросил в ее сторону мимолетный взгляд, отметив, что она, не отрываясь, следит за ним. Сладостное упоение оттого, что Глаша дико ревнует его, разливалось по его телу, и он вновь улыбнулся своей напарнице по танцу. Молоденькая Наденька была весьма привлекательна и мила, но все же слишком проста и читаема для Дмитрия. Ревность Аглаи была куда упоительнее чем, танец с этой нимфеткой, которая за чистую монету воспринимала все его знаки внимания. Ежечасно он ощущал обожание своей жены. Первое время он упивался и наслаждался ее любовным вниманием, а затем, пресытившись ее пламенными чувствами к себе и лаской, которую она всегда щедро дарила ему, Скарятин почувствовал небывалое спокойствие за свое будущее. Он как то расслабился, и стал пренебрегать позывами и просьбами жены.

Сейчас спустя почти два года после свадьбы, Дмитрий стал замечать, что ревность Аглаи нравится ему больше, нежели ее пламенная любовь. Даже сейчас, когда он прекрасно знал, что в этой зале нет равных Аглае по красоте и страстности, он специально провоцировал ее недовольство. Он видел, что она нервно обмахивается веером, и чувствовал, что упивается ее страданиями. Сейчас в этот миг, он мог заставить ее переживать все те терзания, что переживал некогда он сам, когда она отказывала ему и отвергала его. Словно теперь он был господин, а она его раба, поклоняющаяся и ищущая его внимания. Он прекрасно знал, что его теперешнее вызывающее поведение будут вмиг прощены Глашей, едва он притронется к ней. Так бывало не раз.

Он вновь улыбнулся Наденьке и, переведя взгляд на руку с перстнем, отметил, что опал имеет чистый голубой цвет. Камень поменял цвет давно, наверное, через месяц после свадьбы и с тех пор, был неизменно прозрачно голубым. Скарятин прекрасно помнил слова монаха, который предрекал этим цветом любовь Аглаи. И теперь Дмитрий был полностью уверен в ее чувствах к нему, каждый раз подтверждая свои мысли цветом камня.

Надежда Ильинична попросилась на свежий воздух. Дмитрий, галантно подставив ей локоть, демонстративно повел ее на балкон, прекрасно ощущая, что жена просто буравит его спину горящим взглядом. Как он и предполагал, через минуту, после того, как он начал целовать руку девушки, на балконе появилась стройная притягательная фигурка жены. Дмитрий, медленно не останавливаясь, дошел губами до конца перчатки Наденьки, почти до локтя, и только потом соизволил поднять глаза на молодую женщину, что замерла в дверях. Сделав вид, что только заметил Аглаю, Дмитрий выпрямился и чуть склонил голову в сторону жены, в знак приветствия.

Дмитрий отметил, как Аглая побледнела, и яростно захлопнула веер. Ощущая, как по его телу разливается наслаждение от ее бешенства, которое отчетливо полыхало в огромных прелестных глазах Глаши. Он увидел, как Аглая резко развернулась на легких туфельках, и устремилась обратно в зал.

– Ваша жена? – промямлила Наденька, смотря на Скарятина испуганными глазами и не понимая всей этой странной ситуации.

– О, я поговорю с ней позже, милая Наденька, – проворковал Дмитрий и улыбнулся ей. Отчетливо сознавая, что улыбается не девушке, а своей прекрасно сыгранной роли.

Однако когда спустя час, решив отыскать супругу, Дмитрий осведомился у камердинера, где мадам Скарятина, его довольное настроение вмиг улетучилось. Слуга доложил ему, что его жена уехала еще час назад. Мрачно отметив про себя, что заигравшись, он совсем не заметил отъезда Аглаи, Дмитрий немедленно приказал приготовить ему экипаж. Неожиданное необычное поведение жены, так не свойственное ей за последние два года напрягало Скарятина, и всю дорогу до дома он нервно теребил в руках цилиндр. Чувство вины и какого-то омерзения к себе, терзало его, и он подбирал в голове фразы, для примирения с Аглаей. Он совершенно не сомневался, что легко сможет добиться от нее прощения, и она, как и обычно забудет все его безрассудства.