Отпускаю

Это уже за гранью… Я быстро взглянула на мужчину и, поймав его пронзительный, любящий, страдающий взгляд, зашлась в глухих рыданиях.

Невыносимо. Я и не думала, что после всего пережитого мне может быть настолько плохо.

— Маргарита, — он несмело шагнул ко мне и протянул руку, — тебе нельзя волноваться…

— Чего у нас происходит? — в палату вплыл взъерошенный Сергеич. — У-у-у, Маргарита Александровна, вы и впрямь вернулись в себя! — реаниматолог потер ладоши. — А мы вас, так сказать, спасли, едва ж вас, уважаемую, не тромбануло, да-с… А чего мы ревем? — он скосил взгляд на Тома. — Чего ты ей сказал-то? Я ее ревущей, в принципе, не видал! Экая мерзота…

— Это она от счастья, — выдавил Том, скрывая улыбку. — Вообще, почему-то уверена, что я — плод ее воспаленного воображения.

Я с ужасом переводила взгляд с Сергеича на Уилсона и обратно.

— А… — протянул реаниматолог. — Ну, эта что угодно придумает, лишь бы от ответственности уйти.

— Сергеич?.. — настороженно позвала я.

— Да, милая? — улыбнулся Тен. — Передумала? Согласная за меня замуж выходить?! Видала, как я могу тебя быстро упаковать?

— В смысле, «замуж»?! — Том повернулся к реаниматологу.

— А у Вас самолетик вроде на завтра, на четыре пополудни был? — улыбнулся Уилсону Сергеич.

— Устаревшая информация, милейший, — в тон ему, расплываясь в улыбке, пропел Том, укладывая руку на плечо доктора, — я, пожалуй, подзадержусь в вашем жизнерадостном, солнечном городке…

— Мужики?.. — я, трясясь руками и ногами, привстала в постели. — Может, отвяжете меня?! Отвяжите меня, и я пойду!!!

— Замолчи, Рита!

— Постой, Марго!

Я вытаращилась на мужчин. До меня начала доходить вся суровость и абсурдность ситуации.

Том — не галлюцинация…

Том — не галлюцинация?!!

— Мамочка… — пискнула я. — Том…

— А-а-а… — осенило, наконец, доктора. — Так это из-за него ты в таком волшебном состоянии? — он перевел взгляд на Уилсона. — Заморский врач выкрал твой покой…

— По правде говоря, я не совсем врач, — Том виновато скривился, и пред очами реаниматолога предстала наимилейшая мордашка нашкодившего котенка. — Я всего лишь актер…

— Даже так?! — выдохнул седовласый и шагнул назад. — То-то лицо твое мне знакомо, но где видел, не припомню… Ну не порно же?! — он, прищурившись, с интересом глянул на мужчину.

Том секунду помедлил, облизнул губы и зачем-то утвердительно кивнул:

— Нет, порно не припомню…

— Том?!! — уже громче ахнула я, поджимая под себя ноги и максимально далеко отползая к изголовью постели.

Сергеич махнул рукой и вышел из палаты, жестом подзывая к себе дежурную сестру. Уилсон повернулся ко мне и скользнул по лицу тяжелым взглядом:

— Я обрел реальность, наконец?..

— Как ты здесь?..

Он улыбнулся, шагнув к постели, присел на краешек, коснулся рукой затянутого ремнем запястья:

— Я пришел за тобой, — он поднял на меня чистый, светлый взгляд. — Я не смог без тебя.

Своими тонкими пальцами Том бережно, аккуратно стал расстегивать жесткий ремень, сковывавший мою руку. Как зачарованная, я следила за нежными, осторожными движениями.

— Я люблю тебя, Маргарита… — он так легко и просто сказал это, как будто это было всем и давно известно и даже написано в куче книг. Как будто и он говорил мне эти слова уже не раз и не два.

— Но… — слова застряли в горле. — Но я…

Освободившейся рукой немедленно вцепилась в волосы.

— И ты любишь меня, — так же просто сказал Том, — так же сильно, как и я тебя. До смерти.

С этими словами он перегнулся через меня, чтобы отвязать ремень с другой стороны, коснулся головой моего плеча, обдав родным, сшибающим с ног ароматом.

— Будешь спорить? — справившись с ремнем, он завис передо мной, близко-близко от лица, скользя влюбленным серым взглядом по моим губам, глазам, волосам.

Я облизнула пересохшие губы и замерла, заметив, как напрягся мужчина надо мной, как перехватило у него дыхание, как распахнулись и его губы.

— Хочешь пить, Маргарита? — он на секунду прикрыл слишком яркие, слишком выразительные глаза и снова посмотрел на меня спокойным, заботливым взглядом.

Я кивнула.

Я не могла говорить. Я даже осознать-то не могла, что случилось.

Том тяжело выдохнул и резко отстранился от меня, встал с постели, приоткрыл дверь:

— Сергеич! — позвал британец.

А мне-то казалось, что больше меня уже в этой жизни ничем не удивить…

— Сергеич, пусть воды дадут! Она стабильна сейчас?

Из предбанника послышался сдавленный гогот и какая-то, очевидно, в духе нашего извращенца, реплика.

— Твою мать, Сергеич, я ж не про то…

Мои брови поползли еще выше.

Когда он успел так железно «обрусеть»?! Почему реаниматолог говорил, что лондонский врач предрек мне тромбоз? Том?! Откуда он знал? Как он меня нашел? Где он понабрался сленга?! Вопросов становилось куда больше, чем предполагаемых ответов.

Когда Том наконец отлип от косяка, удерживая в руках стакан воды и бросая в предбанник: «Сергеич, только соком не разводи, я так буду!», я уставилась на него таким диким взглядом, что мужчина, глянув на меня, выстроил брови «домиком» и выдавил типичную виноватую улыбку русского мужика, готового к разносу:

— Судя по твоему обалдевшему лицу, любимая, ты слегка удивлена?!

— Том… — я с трудом ворочала языком. — Может быть, я все же умерла?

— О, нет, родная, — мужчина шагнул к постели, присел на краешек и, приподняв меня рукой, подал стакан. — Поверь мне на слово, когда мы умрем, все будет со-о-овсем по-другому…