Отпускаю

«Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат».

(с) последние строки романа «Мастер и Маргарита»

Прошел один год.

Да, я искал ее. Я знал ее адрес, но ответы на многочисленные мои письма не приходили. Я заслал туда Люка, однако тот вернулся чернее тучи, и добиться от него мне удалось только одного: «Ее там нет! Пошли вы нах*й с такими приколами!».

Улучив двенадцать часов между съемками, я рванул в Петербург сам, нашел ее улицу, нашел ее дом, нашел ее квартиру, позвонил в ее дверь…

Сколько я пережил за те секунды, что ждал ответа, Боже! А открыл дверь потерянный, убитый мужчина, в котором я с трудом узнал жизнерадостного Максима с фотографии в ее телефоне. На кривом-косом русском я попытался добиться ответа на вопрос: где Маргарита, и как ее найти?

Парень не спросил, ни кто я, ни зачем мне его жена, он коротко ответил: «Ее больше нет».

И закрыл дверь.

Я вернулся в Лондон абсолютно растерянным и убитым. Думаю, я мало чем отличался сейчас от Макса.

Она оставила разом обоих…

Она просто растаяла.

Я летал и еще раз. Спустя три месяца, уже на десять часов. Не так уж много военных госпиталей имел в своем арсенале Санкт-Петербург.

Что удалось мне узнать?

Кажется, я до конца понял мысль Марго о «непонятных ногах сплошь до Урала». 

Я искал ее и в социальных сетях, но разве найдешь иголку в стоге сена? Я писал в твиттере пространные посты, предназначенные только для нее, я писал о том, что мы пережили вдвоем, я звал ее, я оставлял там «ее» треки… Отчаявшись, я даже запостил любимую песню «Агаты Кристи», вызвав фурор в комментариях и волну обсуждений и самых фантастических догадок в прессе. Но ответом на все это была лишь звенящая, мертвая тишина.

Я потерял ее.

И в этом большом, таком высокотехнологичном и развитом мире я так и не смог ее найти. Душу отравляла еще и та мысль, что, если б она захотела, я бы нашел ее. Я бы сразу нашел… Но она не хотела меня. Нас. Я понимал, что она не хотела уже ничего. После меня. Случилось то, чего Маргарита боялась всю жизнь, от чего она всегда так успешно бежала. Мужчина сломал ее. Я сломал ее.

Приходила Аманда, она так хотела вернуть прошлое. Девушка рассказала о встрече с Марго в холле отеля. Я с трудом вытянул подробности того их разговора и предыдущего, утреннего, состоявшегося в моей квартире, и обомлел. Мне захотелось убить бывшую любовницу. Но мог ли я винить Аманду в том, что сам струсил и сказал необыкновенной женщине обыкновенные слова? Мог ли я винить Аманду в том, что она поддалась моему обаянию и пришла той ночью? Мог ли я винить ее в том, что она дала выход обиде?..

Не мог.

В случившемся виноват был лишь я. Я сам, своими собственными руками сломал то хрупкое, что между нами было, я своими руками вырвал из Маргариты остатки ее страдающей души. Я своими руками сломал свою жизнь.

И ушел с головой в работу. На съемках меня перестали узнавать. Я играл такого Бога, которого от меня никто не ожидал, я играл Бога, которого не было не то что в укуренной мифологии, но и в комиксах, и в сценарии. На смену обаятельному, красивенькому, но потешно-неудачливому персонажу пришел кое-кто другой…

Я рисовал такой характер и такие эмоции, что невольно перетягивал одеяло на своего такого отрицательного и жестокого героя… Со мною неоднократно проводились воспитательные беседы, но, даже нещадно вырезая мои эпизоды, съемочная бригада ничего не могла поделать с этим моим героем. На некоторые сцены без слез было не глянуть, и вырезать их ни у кого не поднялась рука. Это был уже совсем другой Бог… Действительно темный, действительно кровожадный, действительно страдающий. До-смерти-уставший-бессмертный. Бог отвергнутый, мечущийся от бессилия, разочаровавшийся, мстящий всему живому за причиненную ему муку, существо, оглохшее от звона поглотившего его одиночества. Мечтавший о признании и любви хтонический зверь жрал стекло собственного разбившегося сердца и заставлял создателей «развлекательного кино 12+», многомиллионную аудиторию зрителей жрать его вместе с ним…

Я издыхал в его шкуре… А народ, позабыв о главных героях, о воюющих за правдивую правду и справедливую справедливость «суперов», рисовал плакаты с белым ликом моего божества, скандировал его имя на промо. Чудовище, против воли создателей, стало легендой.

Права ли была Маргарита? Я перестал быть ее якорем. Я сорвался, теперь я улетал за нею в Бездну. Захватив с собою некислый процент населения земного шара… Если уж ехать с катушек, то красиво и с размахом, не так ли?

Взбесившись, руководство студии показало мне сценарий следующего сиквела. Стоило ли говорить, что моего любимого героя ждала позорная смерть?

«Не снис-хо-ди…»

Я ушел с головой в книги. Я читал в перерывах и в метро, я читал перед сном и едва проснувшись, я читал взахлеб… И везде я видел ее, себя, нас… Я читал правильные книги, я читал эти книги на правильном языке, без калечащего смысл перевода.

Переменилось всё во мне и сменилось всё кругом. Кроме одного. Я по-прежнему не был согласен с автором того стихотворения, что когда-то прочла мне Маргарита.

Я бы не отпустил. И я не отпускаю.

Если когда-то Марго полюбила меня за свет, я обязан был сохранить его в себе. И «доказать циникам, что они ошибаются». Даже если самым главным из них, самым жестоким моим критиком стала сама Маргарита. Такая вот ирония жизни…

Исчерпав собственные поисковые ресурсы, но пробив промо-тур во второй российский город, как-то, собравшись с храбростью, я все-таки набрал номер старого друга.

— Томас, сейчас ночь, — поведал хриплый голос Стивена Грея.

— В скайп зайди, — рявкнул я и сбросил вызов.

Видимо, обалдев от наглости, Стив через минуту уже истошно трезвонил в моем ноутбуке. Убрав с лица волосы, приосанившись, я «согласился» на видеочат, и на меня тут же вытаращились полные гнева волчьи-серые глаза Грея.