Отпускаю

Но я в тебя верю, ты сдюжишь. За тебя спокойна. А что касается девушки…

Ты сможешь получить любую. Дело не в твоей нереальной, божественной, бла-бла-бла-бла, красоте, нечеловеческой, умопомрачительной, вопиющей, бла-бла, сексуальности (прекрати ржать!). Это отнюдь не главные твои качества.

Посему сильно сомневаюсь, что в природе существует женщина, которая посмеет отказать тебе, которая сможет посмотреть на тебя хоть сколько-нибудь холодным взглядом, повернуться к тебе спиной. Разве что какая-нибудь мифическая нежить. Так нам ведь нежить и не нужна, верно?:))

Подходя к концу… Нет, не так, подводить итог моей жизни рановато. Наверно… Но знаешь, у меня, по сути, осталось только две мечты. Первая — увидеть Лондон. Увидеть своими глазами город, где ты живешь, где сформировался ты, как человек. Небо которого каждый день встречает и твое хмурое лицо, и твою счастливую улыбку.

Возможно, увижу тебя. Но, не бойся, не подойду просить автограф или селфи. Какой в том смысл? Я посижу в сторонке, погляжу на тебя со стороны.

«Я требую всего иль ничего…» Шучу, конечно. Ты ж для меня, как, знаешь, сказочный дракон или мифический бог:) Чего с тебя требовать?) Полюбовался, повыл в подушку и все. В нашем случае, я махну вискаря, сяду в самолет до Питера и улечу.

А вторая мечта чуть реальнее. Глупа, поди. Я когда-нибудь прилечу на Кубу, сразу пройду на пляж, лягу на побережье Карибского моря, опущу ноги в воду, закрою глаза и буду просто лежать. И слушать, как идет волна, как шелестит под ее напором песок…

Делал так когда-либо?

Вот и все. Я все, наверное, сказала… Постарайся не упустить свое счастье в этой жизни. У нас в России есть даже специальное слово для такого — «про*бать». Так вот, не про*би. Больно видеть тебя одиноким.

Просто обещай мне быть счастливым.

Прощай».

Том выронил письмо на колени, не сводя глаз с листка бумаги, накрыл ладонью рот. Несколько минут Уилсон так и сидел, едва моргая, не отнимая руки от лица.

— Как же я упустил тебя?.. — прошептал, наконец, он, поднимая с коленей белый лист. — Что ж ты мне наобещала… А я что, получается… про*бал?.. Опять?!!

Том рванулся к столу, схватил телефон, быстро нашел абонента:

— Люк! Люк! — закричал он в трубку. — Записывай! Готов? Маргарита Александровна Бестужева! Маргарита, твою мать!!! Это она! Найди ее мне!

Он нервно переложил трубку к другому уху, прижал ее плечом и рванул в спальню за плащом:

— Нет, не завтра, Люк, не послезавтра и, сука, не через год! Сейчас, друг, прямо сейчас! Я жду!

Он бросил телефон в карман уже накинутого плаща и вылетел из дома, ухватывая по дороге ключи от машины. Через пятнадцать минут бессмысленной езды по городу он услышал долгожданный звонок.

— Какой?! Знаю я адрес!!! Спасибо, Люк, выручил!

Развернув машину, он рванул к отелю, расположенному так близко от его дома… Знать бы, знать бы раньше…

Уилсон влетел в отель и подскочил к ресепшену:

— Марго. Маргарита Бестужева, какой номер?!

— Мистер Уилсон? — расплылась в улыбке девушка. — Вы в жизни… Вы ослепительны…

Том глубоко вздохнул, выдавил ответную улыбку и облокотился о стойку:

— Милая Алекса, — скользнув взглядом по бейджу, начал актер, — не подскажете, в каком номере остановилась Маргарита Бестужева?

— В двести тридцать третьем. Но, — девица остановила Тома, — она пару часов назад съехала.

— Куда?!

— Ну… Я перезаказывала ей билет на самолет до России. Она собиралась покинуть Лондон раньше.

— Во сколько рейс?! — уже зарычал всегда жизнерадостный и светлый актер.

— Так… Э-э-э, через тридцать пять минут, мистер Уилсон…

Мужчина, застонав, рванул к выходу.

— Мистер Уилсон! — окликнула его администратор. — Что ж Вы такой резвый, — девушка многозначительно улыбнулась, — Маргарита Александровна сказала, что Вы можете прийти, и прямо при мне, как ни дико, но на салфетке черкнула Вам записку, — она подала актеру сложенную вчетверо тонкую бумагу.

— Так себе юмор, — выдавил, кивая девушке, Том, ухватил салфетку и выскочил на улицу.

Через сорок минут мужчина несся по аэропорту к нужному терминалу, но, пробегая мимо огромного панорамного окна, застыл. На его глазах, заканчивая свой разбег, взмывал в воздух белоснежный самолет. Уилсон прикрыл глаза и до боли сжал кулаки.

Правая рука, опустившись в карман плаща, наткнулась на мягкую бумагу. Застыв, Том осторожно вынул оставленную ему на прощание салфетку, бережно развернул.

«Я отпускаю тебя на восток и на юг,

Я отпускаю тебя на запад и север…

Убирайся подальше, хоть за полярный круг!

Как будто бы ты никогда и не был…

(с) Ланджери»

Уилсон медленно поднял взгляд на исчезающий в черном небе самолет.

«Что ты знаешь о безысходности, смертный?»