Отпускаю

Окончательно соскучившись, мы перестаём скучать.

(с) Франсуа де Ларошфуко

Том распахнул дверь и посторонился, жестом приглашая меня войти. Поборов большое желание зажмуриться и оскалиться, я аккуратно просочилась в широкий светлый коридор, напряженно застыла.

И что дальше?.. И зачем я сюда приперлась?..

Воровато обернулась и растерянно, испуганно посмотрела на Уилсона. Он сразу же настолько широко улыбнулся, так комедийно-плотоядно, что пришлось отвести взгляд и прикрыть рот кулаком, пряча истерическую улыбку.

— Мне придется подтвердить твои самые страшные подозрения, — актер тяжело вздохнул и трагическим голосом продолжил. — Да, русская Маргарита, ты права, сейчас начнется расчлененка…

Я прикрыла лицо ладонями, но все же рассмеялась:

— Ну ты почему такой дурак-то?!

— Не знаю… — равнодушно пожал плечами Том. — Я, признаться, сам теперь завис над этим вопросом…

Подняв голову, посмотрела в смеющиеся, яркие глаза мужчины.

Ну… По крайней мере, не так обидно… Кто бы устоял перед ним? Кто еще, кроме него, смог бы так перевернуть душу?

— Маргарита… — Уилсон шагнул ближе, внимательно посмотрел в глаза и протянул руки, коснувшись моей куртки. — Позволишь?

— Ч-что?.. — и я, как наивный пятнадцатилетний подросток, не смогла отвести взгляда от удивительного лица напротив.

— Ты промокла. Снимай куртку, нужно повесить сушиться…

«Милый. Нужно просто повеситься…»

Поржав про себя над тупой шуткой, прямо-таки почувствовала, как снова дернулось веко. Отступив от мужчины, самостоятельно сбросила кожанку и на вытянутой руке подала ее Тому.

— Чего ты снова улыбаешься?! — на смену растерянности пришла привычная злость.

— Не-не, ничего, — быстро отвернувшись, Уилсон издал сдавленное, глухое «хы-хы-хы» и быстро вышел из коридора.

— Дожилась! — я уперлась руками в бедра. — Еще надо мною мужики не ржали…

— Проходи! — сдавленный, смеющийся голос из гостиной, — или тебе чай к порогу принести?!

Пришлось глубоко выдохнуть, прикрыть глаза и сосчитать до десяти.

«Не хами, не хами, главное, не хами, баба, не хами…»

— А ты можешь к порогу принести мой смартфон?! — приподняв вопросительно брови, склонившись туловищем к гостиной, нежнейшим, мягчайшим голосом пропела я.

Тут же из-за угла, прямо к моему носу вынырнул Том:

— Я не донесу… — он сокрушенно покачал головой и развел руками. — Тяжелый…

— О, господи-и-и! — я прикрыла глаза ладонью и заливисто рассмеялась. — Не могу больше с тобой!!!

— По крайней мере, — улыбнулся мужчина, — ты начала понимать мое состояние!

Уилсон ухватил меня за руку и втащил в гостиную.

— Присаживайся, — небрежно махнул на кресло и диван, — я чаю пока заварю…

Он почесал затылок:

— Главное, чтоб не вышло, как утром…

— А что было утром? — я медленно обводила взглядом убранство комнаты.

Очень красиво, уютно, спокойно. У него отменный вкус. Во всем…

— М-м-м… Переусердствовал… — загадочно протянул актер и, улыбнувшись, вышел из комнаты.

Я рухнула в кресло, поправила чуть мокрую рубашку.

Куртку, наверное, будет не спасти…

Прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла.

Все же интересно… Вот почему я не могу, не хочу попросить его, скажем, просто сфотографироваться вместе на память, автограф там… клок волос… Это же круто… Все так делают. Как говорится в известной телепередаче: «Это норма!».

А мне так тошно, так противно… Да и к чему? Чтобы потом сидеть в комнатке на девятом этаже и гладить пальцами его снимок, заливаясь горючими слезами: «Не вышло… Не случилось… Никогда-а-а-а!!!».

С ним будет тяжело… Как ни с кем. Но придется день за днем выдавливать его из своего сердца и мыслей, выжигать и его образ, и себя вместе с ним. Но ничего… Найду вторую работу, не буду вылезать из клиник. По опыту, лет через пятнадцать я вновь стану свободной, словно ветер.

Даже прикрытые глаза противно защипало.

Да не расстраивайся ты так, ты ж раньше помрешь от инсульта или инфаркта, все нормально!

Я облегченно выдохнула.

Но есть и минус. Глянь на него? Воспитанный какой, душевный весь из себя. Есть некислая вероятность, что решит создать приятельские отношения. Ну там… «Мерри кристмас, май диар!», «Хау ду ю ду, свити?!».

Меня всю аж судорогой свело.

О, да! Мало ль, посылки слать будет на Рождество.

Какие посылки, Маргарита, ты всё уже, да?

Ну, посылки, обыкновенные посылки, бандерольки с магнитиками… Чо ты дикая такая?

Магнитики?!! Куда он мне их слать будет?!! В гроб, что ли?!

Закачаешься… Ты только представь: облепленный магнитами и автографами Уилсона гроб! С видами Лондона. М-м-м! Таймс сквер, Биг Бен… Бастилия…

Какая, блин, Бастили-и-ия?!!

Склонившись низко к коленям, заглушила тихий, протяжный стон.

Господь всемогущий, быстрее бы отъехать… Мать твою… Крутится в голове… Как там было?..

Я укрыла лицо ладонями, зашептала когда-то нежно любимый стих:

«Я требую всего иль ничего…

Прости, прости! да будет бог с тобою!»

— Красиво…

Я подскочила в кресле и уставилась на Тома, стоящего в паре шагов от меня с двумя кружками. Чтобы хоть как-то сгладить повисшую тишину, протянула руки к одной из них.

Уилсон улыбнулся. Отдав мне ту, что побольше, уселся напротив меня на диван, внимательно, чуть нахмурившись, уставился прямо, испытующе пристально в мои глаза.

— А что там дальше было?

— Ничего, — пожала я плечами.

Совсем-совсем не хотелось развивать тему.

—  Это конец, Том.

— А в начале что было? — не унимался Уилсон.

«Да черт тебя дери!!!» — шипением пронеслось у меня в голове.