Пацифизм

Среди этой массы находились люди Кольта.

Но какой у Кольта спрос с туриста?

Они всего лишь злобно присматривались и шептались. Всё, что было в их силах — рэкет — это не про центр Ист-сайда. Здесь у каждого бизнес для туристов.

В день «икс» Ллойд ни о чём не думал. Старался полностью отключиться от самого себя, словно тот киборг или какой-то робот с тумблером на башке. Упрямое ощущение опасности преследовало по пятам, но не то, что стояло на границе с эйфорией. Это был страх. Предчувствие. Необъяснимое сосущее возбуждение, возникающее лишь в определённых ситуациях.

В день «икс» Ллойд оказался в борделе. На лестничной площадке, что квадратом огибала этаж и лестницей спускалась на первый. Тёмно-зеленый ковёр, картины на грязных жёлтых стенах, множество дверей. Здесь тошнотворно пахло алкоголем, хлоркой и женским парфюмом. Внизу играла вязкая музыка, звучала мешанина женских и мужских голосов — и в первой от лестницы комнате ебались.

В какой прятался Курт Валентайн — предположительно в «випе». Таких всего пять. Эл говорила, что предпочитал тот самую дальнюю.

Ллойд поморщился: своё приключение он представлял немного иначе. Бордели в представление не входили, но занимали какое-то место. Может, чуть подороже и лучше планировкой, не в здании бывшей гостиницы.

Он успел сделать несколько шагов прежде, чем выключился свет. Это заставило замереть, немного прислушаться к шуму: кто-то грубо матерился, началась беготня и поиски человека, который мог запустить генератор в подвале.

Ничего нового. Всё тот же дурацкий юг.

Вип-комнаты располагались в конце коридора. Замки здесь на каждой двери ещё старые, на ключах, и в скважину можно разглядеть что угодно (если планировка комнаты, конечно, позволяла). Ллойд сделал вдох-выдох, вынул меч из ножен. Можно идти наощупь, по стеночке, а можно включить фонарик.

И что-то было не так.

За исключением темноты, бесконечных развязных стонов — не остановились даже, сука, без света — и возни снизу. Он не знал, как описать то чувство, которое возникает при взгляде в спину, но это определённо оно.

Ллойд здесь не один.

Шумели внизу. Шумели за дверьми.

И кто-то подкрадывался сзади.

Ллойд резко развернулся, замахиваясь клинком, и удар мгновенно отразил некто другой. По воздуху разлетелись голубоватые искры, в глаза ударил слабоватый отсвет.

Темнота, неизвестный с таким же оружием, страх и паника рядом; Ллойд рисковал серьёзно поплыть.

Блядская охрана. Как он мог не догадаться.

Блядская-охуенно-меткая-охрана. Никто на его памяти не умел так точно парировать удары и ловко отступать назад. Ловко и плавно, быстро и бесшумно. Словно…

Постойте-ка.

Подсечка оказалась умелой — лучше, чем это мог сам Ллойд, и здесь он уже стал бессилен против неизвестного, тяжёлым берцем придавленный к грязному полу. Песчинки остро впивались в щёку, щетина тёрлась о ковёр, имплант на позвоночнике не мог выдержать подобную нагрузку — и кости дали о себе знать.

Больно, страшно, в башке азарт и адреналин. Хрустнул позвоночник.

Ллойд вдруг почувствовал себя крайне дерьмово. В очень невыгодном положении: катана осталась при нём, зажатая искусственными пальцами, но стоит ночному незнакомцу выбить её — считай бортанулся.

Он злился, но больше паниковал, сожалея о собственном промедлении. Сердце колотилось в ритме раз-раз-раз.

— Чё ты тут здесь делаешь?

Это отличный вопрос. Отвечать на него следует в иных условиях.

Тело непроизвольно передёрнуло от гнева — Ллойд рванул туда-сюда, слизняком извиваясь под ногой.

Если он провалится. Если Эл узнает. Если, блять, Дэвон узнает — вырвут позвоночник и прострелят колени прямо со всеми улучшениями.

И это давало стимул бороться.

— Работаю, — выдавил Ллойд из сжатых лёгких.

— И я работаю.

— Во дела.

Не слишком уместный сарказм — но Ллойд отчего-то уверен, что два трупа на этой тусовке никому не нужны.

Неизвестный ответ обработал не сразу и наверняка хотел что-то ещё. Поднял ступню, и Ллойд тут же воспользовался ситуацией, резко извернувшись к стене и затем — на ноги.

Он вновь замахнулся наугад. Его клинок стукнулся о чужой с чётким звоном металла.

— Отличное оружие, — лица противника не видно, но, знал кто-то свыше, он скалился.

Ллойд отступал; его прижимали к углу и давили бесконечными ударами, которые приходилось парировать вслепую, ориентируясь лишь на звук и слабое свечение собственного клинка.

Но стена не была бесконечно ровной. Ллойд нащупал дверь, а следом появилась мысль — сейчас или никогда.

Он рванул вперёд, пригибаясь, так быстро, как только мог и, уперевшись лбом в твёрдый, напрягшийся живот, развернул неизвестного в сторону двери, с силой впечатывая.

Замок от удара треснул, вылетая из хлипкого дерева, и дверь распахнулась. Они грохнулись вниз, ударились о кафель пластиковые накладки на куртке.

Техническое помещение или что-то типа. Не комната. Свезло.

Ллойд сразу оказался верхом на безымянном бойце, удерживал того всеми силами и был готов снести голову. Лезвие меча прислонил к чужому горлу, в опасной близости к кадыку. Дёрнется — останется царапина.

— А ты хорош, — дышал незнакомец тяжело и глубоко, — кто ты, блять?

Показалось, словно у них одно дыхание на двоих, спёртое и болезненное.

— Ебать тебя не должно.

— Ты не совсем человек.

— И ты.

— Я не работаю на Кольта.

— И я.

Ллойду нравилось играть с ним в передразнивание. Чувство превосходства на границе животного страха.

Своё оружие этот неудачник выронил, падая, и беспомощно шлёпал клешнёй в перчатке по полу, пытаясь его нащупать. Свободной рукой Ллойд достал из кармана телефон, включил фонарик и посветил в лицо.

Он… Невозможно как-то сходу описать лицо человека, что секунды назад дрался с ним.

Не совсем женственный — не совсем мужественный. Тонкий длинный нос, пушистые ресницы. Морщинки, лучиками отходящие от уголков глаз, и едва заметные складки около носа. Светлые волосы, убранные назад под повязку.

Не молод. Не стар.

Ему определённо слегка за тридцать.

— Пиздец. И это ты мне чуть хребет не сломал?

— Иди нахуй, — он повернул голову в сторону, щурясь от яркого света, — убери фонарь, блять!

Ллойд убрал телефон. Нужды кого-то слепить не было.

— Вот, так лучше. Послушай, парень, я не знаю, на кого ты работаешь, но у меня здесь дело.

— О, как неожиданно. Поделишься планами, может?

— Почему я должен тебе доверять?

— И почему я?

— Ладно. Ладно.

Он вздохнул, натянуто и горько. Ллойд мог продолжать сидеть сверху столько времени, сколько понадобится, чтобы выйти отсюда живым.

— Меня зовут Айзек.

Это определённо некий психологический приём — втереться в доверие, познакомиться, уничтожить. Ллойд усмехнулся:

— Охуенное имя.

— Мне нет резона тебя убивать. Никакого толку с оборванцев.

— Любишь деньги, красивый мальчик?

Айзек поперхнулся от злости.

— Что?!

Может, Айзек и рассчитывал на какие-то приёмы, но Ллойд считал себя человеком дела.

Он убрал катану от горла, повернул вертикально и, нащупав в темноте плечо, нанёс удар.

Айзек кричал.

Айзек, блять, орал — клинок вошёл будто в подогретое сливочное масло, легко пробивая одежду, а затем броню или какой-нибудь экзоскелет, если они имелись. Это была неглубокая рана; у Ллойда нет мотива оставлять его инвалидом. Обезвредить и припугнуть.

Или найти себе приключение на задницу. Такое, о каком мечтал.

Айзек мычал в зажавшую его рот грязную ладонь, и Ллойд ждал, пока тот успокоится.

Это обезвредит на время, если не обосрёт дело — Ллойд нихуя не чувствовал к едва знакомому наёмнику.

И не должен. Они прямые конкуренты.

Ясно одно — Айзек вполне из плоти и крови. Может даже и не киборг. Может не целиком. Сомнения касательно его происхождения оставались.

Может даже такой же заложник ситуации. Ллойд не думал. Думать — вредно.