Пацифизм

Это заставило Айзека остановиться.

— Ну давай, убей меня, — оскалился он. — Прямо в номере! Где нас замечательно слышно!

В ответ Ллойд притёр пистолет ближе, буквально вжимая в мякоть.

Ещё одно блядское слово — и его точно ничего не сдержит.

— Я избавлюсь от тебя по дороге в Арнаму, — Ллойд нагнулся так, чтобы их носы соприкоснулись, и цедил прямо в губы. — Сейчас мы поедем к твоему отелю, и всё будет выглядеть так, будто ты просто съезжаешь.

Человеческое тело очень хрупкое.

Его легко можно разбить.

И голова у Айзека не такая уж и крепкая — кровь из разбитого виска текла настоящая, живая и красная.

Ллойд вышел из номера с ковром на плече, полностью собранный и невозмутимый. Ковёр дико тяжёлый и давил даже на искусственную руку; его постоянно приходилось поправлять, он норовил сползти вниз и шлёпнуться об пол. В левой Ллойд нёс сумку и лежащий между ручек чёрный футляр.

Всё как обычно.

К парковке можно выйти минуя рецепцию. Для этого существовал второй лифт с выходом на территорию отеля, к бассейнам и ресторанам. Ллойд тащился со сраным ковром, постоянно его поправляя, среди ровных рядов кустов, поющих цикад и круглых фонариков. Затем, дойдя до машины, запихнул назад, на пол, а остальной багаж положил вперёд. Приоткрыл задние окна, оставил две едва заметные щели. Закрыл машину и ушёл.

Он врал администратору, что вылет перенесли, и им с другом надо срочно сваливать.

Она вспомнила про ковёр и шутила, оформляя возврат неиспользованных средств.

Он поддакивал.

Да, охуенный ковёр. Да, багаж уже вынес.

Ночь была тихая и спокойная, как тысячи других южных ночей. Ллойд вышел с деньгами в кармане и зудящим предвкушением.

Всё встало на свои места.

Мустанг уносил их навстречу арнамским закатам, конечной цели и долгожданной расплате.

========== Арнама 1/1 ==========

3.

«Приведи меня домой, Арнама», — вспоминались строки из старой кантри-песни.

Знак на шоссе пророчил несколько сотен километров до Арнамы.

Это двенадцать часов пути с остановками в промежуточных городах.

Это бесконечное полотно дороги, тошнотворная гнилостная пустыня вокруг и редкие зелёные оазисы. Частные заправки со ржавыми колонками, хорошая музыка на радио, чувство жажды, голода, жары. Вспотевшие ладони на руле, следы на носу от тёмных очков. Разноцветные попутки, обгоняющие и спешащие невесть куда. Пыль в глазах, технический привкус на языке.

Это важное путешествие вглубь себя.

Кто ты? Какая твоя самая тёмная фантазия?

Песню женщины под унылую скрипку сняли с ротаций так же резко, как закинули, но все строчки, вплоть до финального монолога, сохранились в голове. Живи быстро, умри молодым, будь диким и отрывайся.

Когда Айзек очнулся, по радио играла «The Man Who Sold the World».

Он лежал на задних сидениях, согнутый и беспомощный, со связанными строительной верёвкой руками и ногами. Ллойд услышал шевеление, опустил вниз зеркало. Изредка посматривал назад, наблюдая за попытками въехать в суть. Было хорошо и спокойно, пока Айзек молчал.

Но потом он открыл рот:

— Где я?

Над его головой прокуренный потолок, под головой не самые мягкие кожаные сидения, вокруг — пески, растянувшийся асфальтовый язык шоссе «Ист-сайд-Арнама», чужие машины и напряжение. Физическое напряжение, горячий густой воздух. Тягучая музыка с тяжёлыми словами.

Кто-то из них продавал мир, и оба винили в этом друг друга.

Айзек попытался пошевелиться, подвигать связанными руками, размять шею, разогнуться. Но было тесно, и двигаться было некуда.

— Где — это вопрос лишний, — со своего места у руля Ллойд, как мог, обвёл рукой салон.

Хуёво, что Айзек очнулся так рано.

На самом выезде из города, в уже не столь богатых восточных районах, Ллойд заехал в аптеку — и после аптеки нашёл лекарство у одного из толстых дядь, который громко с кем-то ругался у своего же казино. Две ампулки — на сейчас и запасная в случае форс-мажора.

— Что ты мне вколол? — Айзек пытался щериться и плеваться, но не мог физически, и только хрипел едва различимым полушёпотом. — Я не могу… Блять…

Он рванул корпусом вверх, сразу же обессиленно падая. Ллойд убавил звук на магнитоле до минимума.

— Транки, — сказал. И добавил, себе или ему: — Ещё пару часов и отойдёшь. Может быть.

Айзек болезненно сжал губы, жмурясь, и открыл высохший рот, но промолчал в последний момент. Ллойд думал, что ему следует поискать остановку: вытрясти Айзека на свежий воздух, напоить, благосклонно позволить выговориться. Он не знал, как грамотно похищать людей, держать в заложниках, выбивать показания — это должен уметь Айзек. И Айзек же умел терпеть плен.

Айзек терпел, когда они приехали к нему в номер. Собирать вещи, погрузить экзоскелет в багажник. Под дулом пистолета, под гнётом обстоятельств.

Терпел, передавая футляр с мечом в руки к конкуренту.

Терпел, когда его, ослабшего, пришлось вырубить во второй раз, простым ударом об угол багажника.

Терпел сейчас. Ллойд не видел смысла избавляться от машины, зарегистрированной на мертвеца, но не представлял, куда девать оружие и экзоскелет. Последний трясся в багажнике, накрытый брезентом, и рисковал вызвать вопросы у случайных свидетелей.

Меч лежал под задними сидениями — там же, где сверху переосмысливал жизнь хозяин. Если бы он мог разорвать верёвки, если бы не носил человеческое тело, если бы знал, что стоит всего-то поднять кресла…

Но этого, конечно, не случилось — и не случится уже никогда.

— Почему ты меня куда-то везёшь? — спустя некоторое время Айзек продолжил спрашивать. — Почему ты ещё не убил меня?

— Потому что иначе было бы неинтересно.

Ллойд не знал, шутил он или нет. Как ловко они поменялись ролями.

Ллойд не знал, что с Айзеком делать и как с ним поступить. Пустыня большая — никто не будет искать там труп — это верная мысль. Но он ехал по этим пейзажам всё утро, имея сотни возможностей, и ничего не предпринял.

Когда-нибудь будет тот самый день. Дорога долгая — бесконечные двенадцать часов.

А сейчас Ллойд чувствовал себя так, будто не намерен ликвидировать Айзека вовсе.

— И, да, у нас в запасе минимум полдня, пока мы не будем в Арнаме.

— Ты хочешь от меня что-то узнать?

— Да.

— Лучше тебе поторопиться, потому что иначе я сдохну от жажды.

У него получилось это сделать — сказать отрывисто, колюче и с плевком. Тогда Ллойд с усмешкой посмотрел назад: на правой стороне лица отходила хлопьями засохшая кровь, смешиваясь с потом. Айзек весь красный, от жары и гнева, и грязные у корней волосы спадали на лоб. В таком положении нельзя ни поправить чёлку, ни обтереть кровь — только размазать плечом об рукав рубашки.

— Потом попьёшь, — отрезал Ллойд. — Я планирую доехать до деревни. По пути остановимся.

Если сесть, то можно увидеть телефон Ллойда в держателе, на котором отмечена дорога до той самой деревни — полтора часа езды.

Айзек сесть не мог, и просто замолчал в неведении. Ллойд ещё два раза оборачивался, чтобы убедиться, что тот лежал с закрытыми глазами и дышал.

Не зная, почему и зачем.

***

На деревню шёл съезд, начинающийся хорошей дорогой и плавно перетекающий в разбитый асфальт. Ллойд старался ямы объезжать, но, где это было невозможно, не притормаживал. Айзек, напуганный, подскакивал вместе с машиной. Скакали и вещи.

Возможно, он хотел что-нибудь сказать.

Возможно, хотел выговориться Ллойд. Он продолжал ехать в поисках одинокого места, где можно безопасно остановиться.

Место это нашлось совершенно внезапно и никак не вписывалось в здешние тошнотворные пейзажи. На горизонте нарисовалась старинная каменная мельница, давно уже заброшенная, и наезженная колея красноречиво говорила — проехать можно.

Ллойд, более ни о чём ни думая, повернул, выезжая на неровную глиняную дорожку.

Машина перекатывалась по ухабам, тряслось барахло на передних сидениях, скрипели изношенные амортизаторы. Айзек катался туда-сюда от края к спинкам.