Пацифизм

— Блять, почему бы им не поставить на эту дырку какой-нибудь сенсор?

— А? — Ллойд тут же поднял голову, услышав недовольный бубнёж. — Ты бы хотел со мной переспать? Или чего?

— Смотрю, как увлечённо ты ковыряешься между моих ног, — Айзек язвил, — скорее, я бы хотел чувствовать что-нибудь.

Ллойд выпрямился и, заржав, ответил:

— Я вот иногда чувствую свою правую руку. Она болит.

— Кое-что другое у тебя болит.

На самом деле, мир бы стал проще и понятнее, если бы Айзек оказался хастлером с улицы.

— Ну, я бы трахнул тебя, — он без стеснения посмотрел на стояк, натянувший ткань шорт, и затем на Айзека. — Фактически это не секс.

Он покрутил головой, словно размышлял о чём-то. Потом вытянулся, чтобы вырвать сигарету из рук Ллойда. Передразнил, присасываясь к мундштуку:

— Мастурбация? Ну, поищи смазку. Дерзай.

Айзек перетёк по дивану, вытягиваясь в полный рост и вытесняя Ллойда. Ллойд не стал отказываться от предложенного. Люди придумали искусственные вагины из силикона. И члены придумали. И всё, что душе угодно — секс-игрушки охотно покупают. А здесь практически то же самое; может, немного жёстче.

Может, так Айзек точно больше не растворится в пустынных южных пейзажах.

Может, всё ради благих целей, а не из-за недоёба.

Думать вредно.

Он не хотел знать. Конкурентам не суждено иметь отношений, кроме рыночных.

Смазка нашлась в сумке Айзека, в которой Ллойд хорошенько порылся, стараясь оттянуть момент. Были там и обычные, человеческие вещи, и какой-то бумажный пакет с резким запахом антисептика.

Ллойд использовал достаточно смазки, чтобы техническая недоработка Айзека походила на секс-игрушку, скользкую и приятную. И прежде, чем приступить к делу, Ллойд нагнулся, глубоко поцеловав Айзека. Это какое-то правило из хорошего секса, лобызаться при каждом удобном случае и, вообще-то, любить человека, которого собрался трахать.

Но они не могли влюбиться друг в друга, так не бывает.

— Ты из тех мужиков, что суют свой хер в любые подходящие отверстия? — его красивое лицо исказила грубая, некрасивая усмешка. В полумраке смотрелось чересчур злобно.

— Если тебе так будет удобнее, то да.

Конечно, он ничего не чувствовал снизу, и весь секс бесполезен. Смесь синтетики и алкоголя в их телах не могла сильно изменить ситуацию. Ллойд неаккуратно, рывками, расстегнул ширинку, приспустил шорты с бельём. Вздрочнул пару раз; просто убедиться, что хер твёрдый и всё наяву, пристроился и вошёл.

Сплетения волокон (псевдо-кожи? Мышц? Похоже на оплётку для шлангов; Ллойд не понимал ощущения) под собственными ладонями как обычный металл, а член сдавливало со всех сторон. Крепко. Жёстко. Жестоко. Айзек сжал бока своими бёдрами.

— Блять, — зашипел Ллойд, — ты в курсе, какое твоё тело тяжёлое?

И тяжёлое, и холодное, и непонятное совершенно — как кусок резины ебать.

— Я могу встать раком. Давай?

Накидаться перед этим было отличным решением. Ллойд позволил ему перевернуться и встать в позу, выставить свою охуенную искусственную задницу. Выгнуться, открыть вид на рельеф плотных мышц. На спине вдоль позвоночника шла гибкая трубка, этот самый позвоночник имитирующая. Заканчивалась треугольной накладкой — что-то вроде копчика — и расходились ягодичные мышцы.

Красивая конструкция, хвала дизайнеру. Ллойд положил ладони на бёдра, на пластины сбоку, и вновь толкнулся внутрь.

— Постонать тебе? — Айзек положил голову набок, насколько ему позволяли импланты на ушах и части визора, и откровенно смеялся.

— Иди нахуй.

Но он всё-таки это сделал: надрывно, по-шлюшьи застонал, прикрывая глаза и облизывая губы.

Ллойд не считал себя ни извращенцем, ни пацифистом.

Он трахал своего кибер-врага в некое место, которое конструкцией никак не предусмотрено. Целовал его губы, сочные ухоженные губы, трогал волосы, лицо, шею и кости. Он понимал, какой это пиздец, но отказаться уже не мог.

Ист-сайд научил самой важной вещи — не терять самоконтроль.

Самоконтроль, который Ллойду будто изначально не записан в голову. У него всегда были проблемы с наркотиками, эмоциями и разумными решениями. Улица не могла воспитать достойного человека, клан Файка не мог воспитать честного и благородного.

Дэвон даже не смотрел его досье. Дэвон идиот.

Или Дэвон заранее знал, чем всё закончится.

Тогда Ллойд хотел бы пожать ему руку. Крепко, блять, пожать — и потрясти.

Бёдра при каждом движении упирались в границы металлических накладок на ногах Айзека; это не больно, но как минимум неприятно. От соприкосновения шли мурашки. Передёргивало — вот и весь секс с киборгом.

— Отсоси мне, — попросил Ллойд внезапно, задумавшись о киборгах. Туловище у Айзека осталось родное.

— Отпусти меня, — тихим голосом отозвался Айзек.

О, словно его мог сдержать человек. Но Ллойд отпустил. Вынул член, сел на диван. Головка прижалась к кромке серой футболки, оставляя влажное пятно собственной и дополнительной смазки.

Он горел, прогорал, испепелял. Какое же дерьмо.

Айзек сел на пятки, поднял вверх голову: пустые глаза, расширенные зрачки, яркие красные сосуды на белках. Это охуенная внешность бывшей модели с подиума, которую списали из-за возраста. Ллойд никогда не спал с такими мужчинами. Ллойд никогда не спал с кем-то, кому за тридцатник — и всё-таки.

Ллойд помнил слова про компас, и предположить не мог, что заставляло Айзека быть таким. Открытым, красивым, легкомысленным.

Сначала он облизал головку, не вбирая в рот: просто прижал языком к животу и собрал смазку. Башку Ллойд положил на спинку дивана, ладони на голову Айзеку, пропустил жёсткие волосы сквозь пальцы: левой рукой ощущал, какие они на ощупь, правой механически гладил у кромки шейного каркаса. Айзек упирался руками по обе стороны от Ллойда, работая исключительно ртом. Обслюнявил весь хер, насадился, умело пропустил в горло. Прямо в глотку, целиком, длинный тонкий член; Ллойд вдохнул и выдохнул.

— Божества, я хочу трахнуть тебя в рот, — сказал, не давая ответить, и поднялся.

Кажется, Айзек что-то промурчал в полубреду, улыбаясь, выпустив член изо рта и прижавшись щекой к бедру. Что-то сладкое, тягучее, важное — Ллойд предпочёл слушать телевизор, фокусируясь на плывущей картинке.

Кажется, он всё-таки потрогал своими ублюдскими руками яйца, немного сжал и заставил громко выругаться.

Кажется, Ллойду было хуёво и охуенно в один момент. Он крепко удерживал Айзека, задавая нужный, медленный темп, и подмахивал бёдрами.

Горячий, упругий рот. Это не самый лучший отсос в жизни, но точно особенный.

Когда Ллойд больше не смог сдерживаться, решил: ему нужно кончить здесь и сейчас. На охуенное лицо Айзека, лицо в металлических клещах. Он оттянул его за волосы, направил голову вверх — и в последнюю секунду у Айзека сложился визор, а сперма неаккуратными каплями упала прямо на защиту.

После оргазма было пусто. Айзек прополоскал себе рот остатками алкоголя и сплюнул в чашку.

***

Каждую встречу с Эл Ллойд бессознательно ожидал услышать всего несколько слов: уезжаем в Арнаму.

Арнама — старый город. Он хранил таинства глубоко под землёй и на земле в виде полуразрушенных древних дворцов.

Арнама виделась на горизонте, куда убегал беспечный мустанг, и Ллойд даже не думал когда-либо нагнать его.

Но поводья стукнулись об руку, когда пришла мысль — Айзека надо ловить в обычном теле. В экзоскелете легко свернуть шею; это Ллойд понял, когда утром нашёл на своих бёдрах разлившиеся желтоватым синяки, а на боках такие же яркие следы от колен. Человеческое тело слабое и бесполезное, податливое и живое. Оно хрупкое, оно ломается.

Ллойд много курил, сидя на балконе с видом на голубой бассейн, и раскладывал закрутившийся вокруг тайфун по полочкам.

Он придёт к Айзеку с пистолетом, приложит ко лбу и спросит: это ты убил Джефферсона?

Ты устроил бойню?

Ты забрал у меня руку?

Это не доброта случайного незнакомца, это хладнокровная жестокость мстителя. Он выглядел жалко и смешно, когда пиздел что-то про доброту. Доброте не место на войне, она делает слабым и зависимым.