Пацифизм

— Если ты съебёшься, то клянусь, я тебя из-под земли достану.

Ллойд мог напечатать на своём сердце клятву: пока не выбьет из этого человека всю правду, пока не заставит признаться в чужих грехах, пока не протащит сквозь все тёмные места души — будет держать на мушке.

И рука не дрогнет, если Айзек сорвётся на этом тонком лезвии в сторону.

***

Эл досадно проебалась про число охранников при Бризе: Бриз либо человек догадливый, либо ебучий старый параноик. Охрана при нём — четыре бугая, против которых идти с пукалкой и под наркотой — настоящее отчаянное безрассудство. Айзек не съебался в самый ответственный момент, чего Ллойд подсознательно ожидал весь путь от площадки до нужного дома. Они заблокировали джип Бриза с двух сторон и быстро, слаженно напали. Выстрел в грудь и контрольный в голову, как учила Эл. Как будто они с Айзеком работали всю жизнь, прорабатывая план не одну неделю. Как будто… А хуй с этим всем, Ллойд сразу после бегства закинул в себя вторую таблетку.

Ночная прохлада, дикий адреналин за спиной. Башка Бриза раскололась, как сочный спелый арбуз, и забрызгала мякотью всё вокруг.

В мажорном поселении стало кроваво, грязно и жестоко. Меч Айзека легко рубил человеческую плоть, оставляя подпаленную корочку запёкшейся крови, как будто был раскалён. И произошло оно так быстро, что Ллойд не успел рассмотреть.

Он увидел только развороченный живот и скользкие серые кишки; он надеялся, что этот охранник помер мгновенно.

Он надеялся, что сам, под столом в фойе, отрубился сразу же, не успев всё почувствовать. И остальное, увиденное во сне после операции, — фантазии раненого сознания.

Он надеялся, что не сойдёт с ума. Коттеджи остались далеко позади, но он гнал на пятой, сжигая драгоценные литры бензина.

Спустя какое-то время Айзек моргнул дальним светом и съехал на обочину. Ллойд резко вывернул руль, чуть не сваливаясь в овраг меж горой и дорогой — ему казалось, все движения плавные, а контуры чёткие. Земля под ногами ровная, застрявшие в волосах песчинки не колют затылок. Ллойд плёлся до машины Айзека, что стояла всего в нескольких метрах, — расстояние не сокращалось.

В конце концов он упёрся в капот. «Блять, — думал, — блять-блять-блять».

«Я же знаю свою дозировку».

Или не знаю. Или таблетки в Ист-сайде штамповали забористые.

— Тебе нормально? — как Ллойду показалось, спросил Айзек грубо, и был напряжён, а ещё липкий от крови. — Мне нужно где-нибудь скинуть эту тачку, она угнанная.

— И какие ко мне вопросы?

Ллойд не знал, как его слышали со стороны, но по ощущениям язык заплетался.

— Ты больше похож на местного, чем я.

Две улицы, которые Ллойд выучил, не могли сойти за хорошую нычку. Он повернулся, вставая боком, оставляя опору на левой руке. От холода бросило в жар. Скопился пот на носу, верхней губе, шее. Айзек подошёл — кажется, потрогал холодной рукой в броне лоб.

Это шутка? У него были сенсоры на ладонях? Просто захотелось кого-то потрогать?

— Какая доза, чувак?

— Две, — Ллойд остановился на середине, как будто передумал признаваться, — таблетки.

Айзек напряжённо выдохнул.

— Пиздец. Ты собираешься так ехать до города?

— Я в порядке. В условном порядке, — тело ощущалось ватой, но мозги оставались на месте. — Почему бы тебе не скрепить машины тросом?

— А?

— Ну, сядешь за руль, я рядом. А корыто куда-нибудь привезём.

Знала бы Эл, как Ллойд сейчас пренебрегал своей безопасностью, застрелила бы не думая.

В чьей-то машине (Ллойд уже не помнил, в чьей) они нашли трос и сцепились. Айзек напялил на себя широкую спецовку, вероятно, для конспирации, сел за руль. Ллойд удобно развалился полулёжа, пялясь вверх. На звёзды и кусок пожелтевшей от курева обивки.

Ему стало жарко, а песок, застрявший в волосах, прилипал к потной шее. Царапался.

— Ты мог меня убить, знаешь, — произнёс Ллойд, не желая слышать ни оправданий, ни пафосных монологов.

Айзек усмехался горько.

— Твоя смерть мне не нужна ни тогда, ни сейчас, Ллойд.

Своё имя на чужих губах звучит… Странно, тревожно и как-то волнующе. Ллойд не рассчитывал, что Айзек запомнит его имя; не рассчитывал, что в принципе вызовет какой-то интерес у экс-наёмника.

Он не мог работать на кого-либо, размышлял Ллойд, проводя мысленные параллели. Ему бы было выгоднее конкурента прибить, нежели сотрудничать.

И Ллойду тоже выгоднее его прибить. Зачем нужен мёртвый груз?

Следовало всё закончить в борделе.

Но Ллойд тянул время — тянул, как растаявший на жаре жевательный каучук.

— Куда мы едем?

— В город? — Айзек не утверждал, Айзек спрашивал. — Я это хотел от тебя узнать.

— Тачку можно скинуть на пристани. Там есть парковка.

— А люди?

— Я не ебу что люди, — взвился Ллойд, — я сам здесь первый раз, дундук.

У Айзека дрогнул уголок рта. Ллойд смотрел на него, закованного по самый подбородок в металл.

— Думал, ты с Ист-сайда.

— Я с Пёсьего Яра.

Не с Кудака и не с Ист-сайда.

Это был он, Ллойд Мертенс, обдолбавшийся таблетками, убивший очередного богатого мужичка, переваривший самого себя до горькой желчи.

— Это многое объясняет.

Не объясняет ничего. Ллойд подтянулся, принимая здоровое сидячее положение, и распустил волосы. Затем нагнулся в самый низ, чтобы вытрясти песок на коврик.

— И шрам твой многое объясняет.

— Поделишься потом. Сейчас просто, блять, помолчи.

В общественном туалете на набережной посреди зеркала написано «хуёво выглядишь!».

Ллойд кое-как замыл разбитую щёку, рассмотрел четыре глубокие царапины от бронированного кулака. Они болели и щипались от контакта с водой, кожа вокруг опухла и покраснела. Правый глаз залило кровью, лопнул сосуд — и зрачки как спичечные головки, не реагирующие на свет.

Он объебался наркотой, распотрошил свиту Бриза вместе с ебланским киборгом, ехал с этим же идиотом обратно в город.

Блять.

Это провал, полный провал в бездну, чистилище и прочее дерьмо, выдуманное сектантами. Потерять самоконтроль на такой ответственной работе — лучше яйца себе мечом отрубить.

Лучше признаться Эл, в какое отборное дерьмо он влип, и добровольно признать поражение.

Лучше подставить Дэвону вторую руку, оплату за косяк, и хуй с ней, с этой рукой.

Лучше… Собраться и довести начатое до конца.

Ллойд долго стоял с мокрым лицом, опираясь на раковину. Мутило, голова ватная; нестерпимо захотелось проблеваться, и он сдвинулся к кабинкам. Кибергнида-Айзек не иначе как следил сквозь стены; по-другому его появление в толчке именно в этот момент объяснить нельзя. Ллойда скрутило спазмом боли, но больше ненависти.

— Тебе норм? — негромко спросил Айзек.

— Я блюю, — честно и откровенно ответил Ллойд, не подавляя возмущения в голосе, — иди на улице постой.

Кажется, Ллойд слышал праздничную свадебную музыку с улицы, уткнувшись мордой в очко, — просто потому, что несколько дней назад наблюдал свадьбу во дворе.

И — кажется — видел звёзды.

Звёзд над морем повисло много: они распластались, как брызги молока по столу, блестящие и холодные. Ночь скрывала некрасивую грязную набережную, смягчала запах гнили; была в этом особая романтика, не каждому понятная. Ллойд её не просекал, но оказался близок к истине, когда смотрел на застывший силуэт Айзека.

Айзек курил, стоя у ограждения. Вокруг безлюдно, ни души у моря — никто не мог увидеть его тело.

— Я позаимствовал у тебя сигу, — признался, стоило подойти ближе.

Внизу ровным рядом выставлены убранные на ночь лодки. Море взбивало у берегов грязную пену.

— Ага, — буркнул Ллойд.

Только сейчас он увидел, какие красивые у Айзека светлые глаза.

Не то что его карие, абсолютно безликие.

Должно быть, лишь поэтому Айзек до сих пор ходил по земле живой, — глаза сильно очеловечивали. Как и голос, эмоции, мимика — трудно вонзить нож в кого-то, кто вёл себя в точности так же. Был живым, отзывчивым, ничуть не похожим на симбиоз человека и машины.