Пацифизм

Ллойд не видел так близко ни Курта Валентайна, ни Джейда Бриза — они никто, их лица даже не отложились в памяти. Нет истории, кроме рассказанной Эл. Нет правды, есть цель.

Ллойд горел, как сраный коп под прикрытием, и не держал себя в узде, как полный идиот.

— По-моему, у тебя была борода, — Айзек почему-то повернулся, когда сказал про сигарету, и так остался в повёрнутом положении.

Они рассматривали друг друга. Это не стыдно, знал Ллойд. Это естественно.

— Была, — подтвердил. — Теперь нет.

— Тебе идёт.

Признание интимнее, чем присяга на верность.

— Я просто выгляжу на свой возраст, да и всё.

— Возраст?

— Мне двадцать пять.

Возможно, Айзек считал иначе, потому что оттенки на его лице сменились от «охуеть» до «ничего себе» в разных ключах.

— Понятно, — без эмоций. Он наконец отвернулся, докурил и кинул окурок вниз, между лодок.

Это грустный, абсолютно пустой вечер с болью в гудящей башке и желчным привкусом во рту. Если бы они вновь сцепились бешеными псами, пришли бы краски.

Но Ллойд молча отошёл к парковке, чуть шатаясь.

Он не считал, сколько так просидел, в нагретой за весь день душной машине. Не считал, сколько ещё минут Айзека не было рядом. Но он пришёл и завёл двигатель, поёрзав перед этим задницей по сиденью.

— Итак. Куда тебя подвезти?

— Мне абсолютно насрать, куда ты меня отвезёшь.

— То есть?

— То есть так, как понимаешь.

У тебя была моя пушка под боком, моя машина и моя жизнь, Айзек, неустанно повторял себе Ллойд.

Выбирай что хочешь.

Айзек выбрал развернуться и поехать на Айленд.

***

Справа, почти перед мордой, белела обшарпанная гостиничная вывеска. Ллойд ничему не удивлялся — нет ни сил, ни нужного запала. Он уже был здесь позавчера, с закинутым на плечо ковром. Был, и Айзек, наверное, мог его видеть в каком-то из тысячи вариантов развития. Айзек заглушил машину и вышел, позволив Ллойду собрать манатки: пистолет, сигареты, бутылку с водой или ещё что-нибудь.

В короткие секунды, пока Айзек сползал на землю, разрывался гонг — ключи остались в зажигании.

Очень неправильный пацифизм в ущерб себе, сотрудничать с конкурентом.

Ллойд смотрел на него, стоящего у калитки, и думал — мочканёт при любом удобном случае.

Кобуры у Ллойда не было, так что он просто затыкал пистолет за ремень, надеясь, что не отстрелит себе хер — и натягивал сверху короткую футболку. Конечно, у администратора возникли бы вопросы, но Айзек повёл за собой вокруг здания, к заднему двору.

Двор выглядел пусто, неухоженно: сквозь трещины на бетонной дорожке пробивались сорняки, ржавые детские качели стояли у забора, слева же от них кривая сушилка с навешанными на леску простынями. Это не самая паршивая гостиница; Ллойд не мог похвастаться собственным двором и качельками.

Пожалуй, никто не мог таким похвастаться. Это лучшая на районе гостиница, здесь даже не выключали свет ночью. Лампы в коридоре светили ярко и исправно.

Номер у Айзека простой, никак не идущий с его образом. Односпальная кровать, огромный платяной шкаф в коридоре, пузатый телевизор на тумбочке — дёшево, сердито, пару дней пожить сойдёт. Под ногами лежал цветастый красно-зелёный ковёр, в углу стояли тапки.

Значит, своё туловище Айзек где-то хранил. Он скинул с плеч спецовку, отправляя её в тот же угол небрежным комом.

— Я уеду на восток сегодня утром, — речь шла о восточном Ист-сайде. — У нас есть время до шести.

Ллойд сел на пол с упором на одно колено, расшнуровывал берцы. Сделал вид, будто никакой роли сказанное не играло, и спрашивал будто бы из вежливости:

— Что там?

— Лео Арес. Он владеет ещё одной китобойней.

— Чем тебе не нравится китобойный бизнес? Защищаешь слабых, да?

— Не совсем, — прямо в прихожей располагалась дверь в ванную, Айзек включил свет и зашёл внутрь, оставив дверь распахнутой. Голос эхом отражался от стен. — Бриз и Арес важные люди в синдикате, смекаешь?

— Допустим.

— Если рубануть Кольту дойных коровок, то, возможно, он пошевелится быстрее, чем мы ожидаем.

Ощущение дежавю: что-то из того, что уже говорила Эл.

В ванной так же мерзко и сыро, как в остальных местах, где Ллойд был ранее. Он беспардонно зашёл вслед за Айзеком, опёрся на дверной косяк и смотрел. Айзек умывался.

— Вау, гениальный план. Просто, блять, охуенный.

Потом закрыл унитаз, стоящий рядом с раковиной, и сел сверху. Хотелось уронить голову под холодную воду и лежать так до посинения — контуры мира всё ещё неестественно чёткие.

— И не включай меня в понятие «мы», когда говоришь о своих планах.

Айзек выключил воду, опёрся двумя руками о раковину. Смотрел сверху-вниз.

— Ты бы сегодня сдох, — хладнокровно заключил, — если бы не я.

«Может быть и сдох», — с досадой понимал Ллойд, но вслух не признавался. Айзек продолжил заниматься своими делами, ничуть не смущаясь присутствия постороннего: снял с головы повязку, зашёл в душевую и, не закрывая створок, включил воду.

Ллойд не видел, какого цвета вода стекала с его кибер-тела, но представлял красную, с ошмётками засохшей крови и острым запахом железа. Он повернул кран к себе, упал грудью на раковину и залез под него, подставляя голову.

Тонкая струя потекла по волосам. Щекотала затылок и затекала под ворот футболки.

Это приятно, просто облиться водой, помолчать и ни о чём не думать. Редкие крупицы спокойствия, которые Ллойд в своей жизни находил всё реже и реже.

Сейчас спокойствие не приходило ни на минуту. Сердце под рёбрами бешено колотилось — от наркоты или паники. Он кое-как промыл волосы под краном, вытряс их от остатков песка и воды, и просто откинул назад, совсем не обращая внимания на мокрую спину.

— Почему я здесь? Почему ты до сих пор меня не убил? Почему тебе не выгодна моя смерть?

Ллойд догадывался, что опять не получит внятных ответов, но вопросы эти жрали его, как черви труп. Айзек уже обмылся и выключил душ; стоял, размышляя.

— Я верю в доброту незнакомцев, — совершенно наивно объяснил. — Я… Думал о напарнике.

Он запнулся. Что-то осталось внутри, чего Айзек не хотел выдавать.

— О, божества, как мило! — наигранно взъерошился Ллойд. — И это нам рассуждать о доброте, правда?

Айзек прикрыл глаза, выходя из кабинки. Ступни его бряцали металлом по кафелю; не самый приятный звук.

Ллойд вглядывался в лицо и только туда, воображая, будто умел читать портреты. Пушистые ресницы сильно выделялись, невольно притягивая какое-то дикое, неправильное внимание. Ухоженные острые брови нахмурены. Он словно был со всеми и одновременно ни с кем, симпатичный мужчина, закованный в экзоскелет.

— Нет, ты не понимаешь.

— Я не хочу понимать. Мы слишком разные, Айзек. И знаешь, в чём наше различие?

— В чём?

— У тебя не было плана, как свернуть на такую дорогу — я же знал всё с самого начала.

Это правда, но она не горькая и не сладкая — правда вообще в установках Ллойда не имела вкуса, она просто была.

Правда была, когда ему отрубили руку.

Правда была, когда Дэвон выбрал его в качестве подопытного.

Правда была, когда Ллойд оставил Пёсий Яр за спиной и сел на самолёт до Ист-сайда.

В жизни нужно ломаться, прогибаясь под эту самую правду. Ллойд мог вытащить из-за ремня пушку и прострелить Айзеку жбан — у него как минимум половина своего тела, которая может сдохнуть.

Ллойд пошёл на дело с одной целью — это была правда, которую он старательно переваривал. И для замыкания круга Ллойду осталось получить лишь одно признание.

— По-моему, мы слишком грузим друг друга, — отскочил от темы Айзек, задетый утверждением. — Расслабься там, телек посмотри.

И, будто в подтверждение, вышел, закрыв дверь.

Ллойд положил пистолет на тумбу с телевизором; так, словно проводил невидимую черту. Айзек сидел на полу, спиной прислонившись к кровати, и женский голос из динамиков вкрадчиво шептал нежности.