Пацифизм

И силуэт Рича, восседающего на топчане, Ллойд увидел едва перебежал дорогу.

Пердящие колонки убрали внутрь, с правой стороны опустили пёструю красную занавеску — условный знак «закрыто». В маленьком закутке остался официант, принимающий днём заказы, да гремели на кухне. Рич поднял голову и жестом пригласил присесть. На столе уже стоял чайник, стопки и… Старый ноутбук.

Ллойд сел. Сразу налил себе чай. Рич окликнул официанта, чтобы тот смылся куда-нибудь на кухню.

Теперь они остались одни: с пыльным вентилятором над головами, стрёкотом сверчков и жужжащей рядом мухой.

— Ты уверен в том, что не опоздал? — плавным движением Рич поднял свою стопку, поднёс ко рту, подул. Взял вторую стопку, перелил с приличной высоты. Чай пенился. Хороший чай.

А разговоры загадками Ллойду не нравились.

— Не нагнетай.

— Да я не нагнетаю, — улыбался Рич в усы, — машина твоя записана на мёртвого человека.

Он нагнулся, чтобы что-то накликать мышью, и развернул ноутбук экраном к Ллойду. Открыта фотография монитора, на мониторе невзрачная страница — база данных. Марка, модель, все нужные номера, владелец.

Ллойд быстро пробежался взглядом по ненужным ему данным, зацепился за имя. Первый звоночек беспокойства (недопонимания, злости, раздражения — не различить) звякнул именно в этот момент.

Айзек Алан Юнассон — это охуенное имя, Ллойд не изменил мнения. Он сфотографировал экран, как бы нелепо это ни выглядело, на свой телефон.

Потом Рич снова развернул ноут, переключил картинку на такую же фотографию монитора. Скан военного билета. Молодой Айзек, побритый под ноль, числился одним из оперативников одной из ЧВК.

И — ожидаемо — на последней фотографии красовалось свидетельство о смерти. Поддельное или же нет, на бумаге Айзек умер в возрасте двадцати семи, где-то на востоке, в самый разгар начавшейся войны.

Человек, переигравший свою смерть, пошёл по пути мести.

Знакомо. Пиздец знакомо. Ллойд даже не думал, что им придётся столкнуться. Ллойду это дало ответы на все поставленные вопросы, кроме главных. Какую роль в деле играли Джефферсон, Кольт и Курт Валентайн.

И Рич, кажется, нашёл ответы, перестав видеть в Ллойде угрозу. Бывшего солдата ЧВК искать мог кто угодно. Он забрал ноутбук к себе и отхлебнул вспенившийся тягучий чай; Ллойд свой даже не попробовал.

Кого вообще сейчас ебал чай?

Никто ещё не умел воскрешать людей. Айзек не был просто солдатом, просто человеком, просто охранником из борделя.

— Я закурю?

Айзек захотел поиграться в мёртвого мстителя.

— Пепельница у официанта, — равнялось это словам «не возражаю».

Ллойд зажёг сигарету, закашлялся и пошёл за пепельницей.

Если Айзек был тем, за кем Ллойд охотился, то он жалел, что не прикончил его в борделе.

Или хотя бы не отрубил руку. «Око за око» и прочие блядские законы — злость разгорелась внутри неприятной горечью.

Из-за него Ллойд торчал в ёбаном Ист-сайде, чтобы вырезать очередного идиота.

Из-за него загорелся идеей мести.

Из-за него стал калекой.

Ллойду удобно спихивать проблемы на кого-то другого. Он всё ещё не мог пройти стадию гнева.

— Ты видел здесь эту машину? — но сохранил спокойный твёрдый голос, не срываясь на возмущения. Этого никому знать не надо.

Рич побледнел.

— Видел, — быстро протараторил, — вижу. Обычно на Айленде.

Айленд — это улица. Ллойд пока не представлял, что за улица, но запомнил название, и очень хотел наведаться туда как можно скорее.

Они явно шли по одному пути.

И если Айзек опередит — стреляй, принцесса. Ллойд докурил, затушил сигарету, залпом выпил противный травяной чай. Рич едко пялился, ожидая чаевые, но общаться с ним больше не хотелось.

А плов здесь готовили паршиво.

— Благодарю за сотрудничество.

Свадьба не затихала ни на минуту. Ллойд вышел, спешно удаляясь в сторону набережной, ещё раз перекурить и организовать мысли. Эл до сих пор сидела в центре, закрывая некоторые вопросы, и это промедление ужасно пугало. Счёт шёл не на дни — на часы. Машину Айзека видели где-то на районе, Айзек преследовал шёлковую ниточку и также чистил ряды Кольта.

Если Ллойд опоздает… За этим может последовать что угодно.

Если шли за головой Ллойда, он хотел честного боя.

Набережная показалась совсем скоро, или Ллойд это надумал, быстро шагая навстречу толпам и огибая опаздывающих в стойла коз. Пенистые волны прибивали к берегу кучи мусора, среди него рыбаки на обшарпанных залатанных лодках сматывали сети. В воздухе кислый запах йода и гниющей рыбы. Чайки кружились над головой, загаживали без того засранную пристань; Ллойд ненадолго остановился понаблюдать, а затем пошёл дальше.

Недалеко, на столбе, красным пятном выделялась прибитая коробка телефона-автомата и пара человек рядом. Айзек мог ошибиться, а мог специально дать свой номер — и если звонить, чтобы проверить, то только с автомата.

Ллойд ощущал себя ебаным авантюристом, когда подошёл к телефону, вставая в очередь.

Две монеты провалились в автомат со звоном. Плечом Ллойд зажал трубку и достал свой телефон, чтобы посмотреть номер.

Наверное, выглядело нелепо со стороны. Люди, стоявшие за спиной, не имели мобильников (денег на счету).

Раздавались гудки. Один, второй, десятый; недовольный шёпот за спиной, жалость о потраченных монетах и злость. Теперь Ллойд чувствовал себя тупым потому что, на самом деле, и не ожидал ничего другого. Нахуя Айзеку отвечать на телефон? Нахуя давать личный номер? Это безрассудно и небезопасно, примерно как развозить потенциальных преступников на личном авто.

У Айзека наверняка был план, но Ллойд его не понимал. Он повесил трубку, так ничего и не дождавшись, быстро ушёл с нечитаемой мордой. Мужик, стоявший за спиной, обернулся вслед.

Запоздало Ллойд подумал, что лучше бы потратил две бронзовых монетки на звонок Эл.

Свадьбу в номере слышно не так хорошо, как казалось ранее. Её вообще практически не слышно даже с учётом открытого окна. Вентилятор работал шумно, болтовня по телеку заглушала практически все звуки, кроме гудков машин. Ллойд лежал лицом в пыльное, нестиранное покрывало, и наслаждался приятным тянущим чувством в позвоночнике.

Его позвоночник стал выносливее, крепче и жёстче, но по-прежнему умел уставать. Полузабытое ощущение, какое бывает после дня на ногах, Ллойд смаковал как дорогие сигареты. Не хватало лёгкой боли в коленях для полной картины.

Потом он перевернулся на спину. На белом потолке чернели разводы плесени. Это плохая гостиница. Здесь проблемы с горячей водой, чистотой и канализацией. Здесь воняло в ванной и воняло под окнами на улице. Здесь… Очень по-домашнему. Привыкший к подобным условиям, Ллойд чувствовал некую ностальгию по детству.

Юг никуда не делся.

И он ещё понимал себя. За что мог бороться, ради чего жить. История рождалась на глазах — не легенда на один раз, как парень из Кудака или человек в пловной — а его личная история.

Он был готов встретить человека из темноты ещё раз. Звонить тому день и ночь, опросить всех владельцев забегаловок, достать из-под земли, воскресить и пришить ноги.

Айзек он или нет, добрый или хороший, — это история, ради которой Ллойд здесь.

Это паранойя, это отчаяние, это сломанное в мафиозной клоаке детство.

В больнице Ллойд много тренировался, выжимая из себя все соки, пока не уверил, будто умеет видеть в темноте. В больнице он ловил восхищённые взгляды Вайса, Харта, Джерома, младшего и старшего персонала, обычных больных из коридоров — он питался ими, как кактус солнцем. Он приручил этот хитрый меч, слил в одно целое с рукой.

Орудие мести или справедливости.

Наш бизнес война, и бизнес идёт хорошо.

Отныне и навсегда.

***

Утром Эл написала два коротких сообщения: стоимость пушки и место встречи.

Ллойд не мог думать ничего, кроме хвалебных од божествам о её приезде. Ночью он заснул без сновидений, не расстилая кровать, и проснулся от телевизора; как раз шли новости с намёком на что-то хорошее.