Страница 17 из 54
С другой стороны, если Курихара расскажет обо всем Утиде, информация достигнет ушей профессора Ии, и Тахара получит по заслугам. Тогда те, кто сочувствует несчастному Тахаре, будут осуждать Курихару за донос. В любом случае в такой ситуации больше всех пострадает именно он. Однако этот добродушный мальчик ни о чем не подозревает.
«Какой я все-таки нехороший человек… — иронизировал про себя Эйити с легкой усмешкой на губах. — Но мой папаша не президент компании, как у Курихары. Мой папаша неудачник. Как еще я могу выдвинуться?»
После обеда Эйити обошел своих пациентов, убедившись, что с ними все в порядке. Во время обхода это был верный своему долгу доктор, лечащий врач, на которого пациенты могли положиться во всем.
— Доктор, когда я поправлюсь, я хотел бы, чтобы вы обязательно приехали отдохнуть ко мне на дачу в Ито, — говорил Эйити после осмотра больной раком старик, не сводивший глаз со своей дочери. — И еще прошу вас непременно наведаться в нашу фирму, посмотреть клинику.
— Отлично! Тогда и поговорим, — рассмеялся Эйити. — А пока давайте поправляться, чем быстрее, тем лучше.
Хотя Эйити знал лучше всех, что этому больному недолго осталось.
Вернувшись в клиническое отделение, он не застал там ни Утиду, ни Курихару. Место Тахары тоже пустовало. Остальные сотрудники со скучными лицами занимались своими делами. Все молчали, но, похоже, были в курсе того, что сделал Тахара.
Через некоторое время появился завотделением. Поглядев на Эйити, он состроил кислую мину и покачал головой.
По этому движению Эйити понял, что дело приобрело наихудший оборот. И Тахару, вероятно, запихают теперь на периферию, в какую-нибудь маленькую лечебницу для престарелых или больницу.
У Эйити было ночное дежурство.
Обязанность дежурного врача, если в состоянии больных не происходит резких изменений, — обходить палаты вместе с ночной сестрой после того, как в девять часов в отделении выключали свет.
— У вас все в порядке?
Лица пациентов плясали в голубом луче фонарика, который держала сестра. В некоторых палатах еще работал телевизор.
— Быстренько ложимся и засыпаем.
— Не могу заснуть. Дайте, пожалуйста, снотворную таблетку.
Послушав, как пациенты обмениваются репликами с сестрой, Эйити вернулся в кабинет дежурного врача. Там стояла такая же кровать, как в больничных палатах, и простой шкафчик для одежды. И все.
Вымыв руки, Эйити открыл сумку, сделал глоток виски из плоской бутылочки и начал читать книгу.
В дверь постучали.
— Кто там? — насторожился он.
— Тахара.
Эйити открыл дверь. Перед ним стоял Тахара. Вид у него был усталый.
— Ты где был? Я уж подумал, у тебя с пациентом что-то случилось.
— Извини.
— Что ты хочешь сказать?
— Извини, что с утра своими проблемами тебе голову заморочил. Все это время я беседовал с шефом на разные темы.
— И что? — Эйити плеснул виски в стоявший на умывальнике стакан и предложил Тахаре:
— Выпей. А я из бутылки… Ну и что он тебе сказал?
— Я увольняюсь, — безжизненным голосом сообщил Тахара.
— Увольняешься?!
— Утида сказал, что есть вакансия в частной клинике в префектуре Фукусима и почему бы мне там не попробовать. Он утешал меня тем, что в провинции я наберусь опыта, а потом, когда вернусь сюда, мне это пригодится… Короче, меня выбрасывают за ненадобностью. Как я и думал.
— И что ты ему ответил?
— Согласился. Что я мог еще сказать? Они же уже все решили.
Какое-то время они молчали. Приложившись к бутылочке, Эйити проговорил:
— Прямо не знаю, что сказать.
— Не переживай. Не послушав твоего совета, я подумал, что должен сам разобраться с этим делом. Но я, конечно, тебя подвел с нашим докладом. Извини.
— Не бери в голову…
— Но я все равно ни о чем не жалею, — пробормотал Тахара, опрокидывая в рот виски. — Мне было бы еще тяжелее, если бы я продолжал давать пациенту бетион.
— Каждый живет по-своему.
— Согласен. — Тахара кивнул. — В Фукусиме я хочу работать для своих пациентов. Во имя этого я готов потратить жизнь. Мне это больше подходит, чем быть врачом для самого себя.
— Врач для самого себя? Хм-м. — Эйити слегка скривил губы. — Ну что же, тогда жми, не сдавайся.
Выпуск
Теперь, когда прошло много лет, Одзу смутно, за одним исключением, помнил, что происходило между ним с приятелем и Айко Адзумой с конца летних каникул до Нового года.
А запомнил он второе письмо с признанием в любви, написанное Хирамэ. Впрочем, нет. Строго говоря, Хирамэ написал его сам не целиком. Часть он содрал из приложения к женскому журналу, который читала его сестра. Приложение называлось «Как писать письма». Еще надергал слов из популярных песен. А Одзу прочитал и поправил что получилось.
«Была бы Луна зеркалом — в ней я хотел бы видеть отражение твоего лица». Этот пассаж он позаимствовал из песни «Если бы Луна была зеркалом».
«Я пишу это письмо вечером, когда кончился дождь. В саду тихо, воздух пропитан запахом листьев, и мои мысли почему-то обращаются к тебе». Эти напыщенные фразы Хирамэ стянул из журнального приложения.
Подумать только: письмо начиналось с оборотов «Почтительно приветствую» и «Извините, что сразу перехожу к делу», а кончалось «Преданный Вам». Хирамэ откуда-то их списал, и в то время до нас не доходило, как смешно и нелепо выглядит «Почтительно приветствую» в письме с признанием в любви.
На переменах, когда в классе никого не было, Хирамэ несколько раз переписывал свое письмо начисто, пока не добился устраивающего его результата, и потом пошел вместе с Одзу опускать его в почтовый ящик.
Конверт, на котором Хирамэ, как курица лапой, написал: «Префектура Хёго, уезд Муко, поселение Асия, Айко Адзуме», со стуком провалился в ящик. Приятели с облегчением вздохнули.
— Интересно, станет она его читать?
— Конечно, станет.
— Даже если не станет, не выбросит же?
— Думаю, не выбросит.
Но на всякий случай Хирамэ погладил почтовый ящик. Наверное, так ему было спокойнее.
После этого дня Одзу стал торопиться в школу.
— Ну что? Получил ответ?
— Пока нет.
— Мы отправили позавчера. Значит, должна получить сегодня. Еще день ей надо, чтобы прочитать и написать ответ. Так что еще пару дней подождать придется.
Но прошло пять дней, потом шесть. Как и в первый раз, ответа от Айко Адзумы Хирамэ не получил. Каждое утро, увидев Одзу, он только качал головой и моргал.
Что касается Одзу, то он, как ему было свойственно, испытывал одновременно и боль и облегчение. Если бы Айко Адзума откликнулась на послание Хирамэ, Одзу было бы горько.
«Я не получил от тебя ответа. Если тебе трудно отправить мне письмо, в следующий понедельник к пяти часам повесь, пожалуйста, белую тряпку на сосну возле статуи Дзидзо[23] на берегу Асиягавы. Если тряпка появится — значит, твой ответ да».
Примерно такими словами — только еще корявее — Хирамэ написал Айко Адзуме еще одно послание.
В понедельник вечером приятели сошли с электрички на остановке у Асиягавы и пустились бегом по берегу к сосне, о которой писал Хирамэ.
На дереве ничего не висело. Ни белой тряпки, ни даже половой, вообще ничего.
Когда они перешли в десятый класс, классный руководитель раздал ученикам по листу бумаги, попросив написать названия учебных заведений, где они хотели бы учиться дальше.
В классах А и В справились с этим заданием быстро — там все уже давно решили, в какие школы они будут поступать. Но Одзу и его одноклассники долго ломали голову над этим вопросом.
В то время среди «неберущихся» старших школ на первом месте были 1-я школа в Токио и 3-я школа в Киото. За ними следовали 2-я в Сэндае, 6-я в Окаяме и 5-я в Кумамото. Понятно, что для тех, кто учился в классе С, эти школы были не по зубам. Делать было нечего, и Одзу записал на первом месте старшую школу в Химэдзи и еще частный колледж Р.