Страница 18 из 54
На следующий день стало ясно, что вся учительская знает о сделанном учениками выборе. На первом уроке Светотень с вечно строгим видом заявил:
— Кхм… В отличие от класса А вы все оказались очень скромными в своем выборе. Действительно, лучше синица в руке, чем журавль в небе. Какая бы ни была школа, каждый сможет стать выдающейся личностью, если приложит старание. И английский художник Тернер… — Светотень, как всегда, попытался воодушевить учеников примером своего любимого Тернера.
Но Фугу-сэнсэй был явно озадачен, когда, стоя за кафедрой, спросил Хирамэ:
— Ты написал, что хочешь поступить только в морскую кадетскую школу. Ты это серьезно?
— Да.
— Но послушай. Туда попасть так же трудно, как в самые лучшие школы. Если хотя бы треть выпускников класса А туда поступит, уже будет хорошо. Мне кажется, у тебя ничего не получится.
Хирамэ пробормотал что-то в ответ так тихо, что никто его не услышал.
— Что ты сказал?
— Я сказал: «У кого есть воля — тот своего добьется».
Весь класс громко рассмеялся. Не смеялись только Одзу, который знал, что у Хирамэ на сердце, и Фугу-сэнсэй.
— «У кого есть воля — тот своего добьется». Но у тебя же нет воли. Такие слова говорят люди, способные прилагать усилия.
— Да.
— Почему бы тебе не попробовать что-нибудь полегче, как все?
Хирамэ надулся и молчал.
— Ну что же, в конце концов, это твое дело… — вздохнул Фугу-сэнсэй.
Во время перемены Хирамэ сказал Одзу:
— Знаешь, я не только из-за нее собрался в морскую школу. Я тебе говорил, что дядя обещал оплатить мою учебу, а я не хочу от него милости. А в морской школе деньги не берут.
Одзу изначально знал, каков будет результат. Скорее всего, девяносто девять процентов было за то, что Хирамэ провалится на экзаменах.
Но бывают же всякие чудеса. Например, у экзаменатора в морской кадетской школе окажется плохое зрение, и вместо двадцати баллов он засчитает восемьдесят. Или ответы, которые Хирамэ отметит наобум в экзаменационных листах, вдруг по случайности окажутся правильными. Оставалось надеяться только на один процент везения или чуда.
— А медосмотр ты пройдешь?
— Со зрением у меня нормально.
— Одного зрения мало. Надо еще вес прибавить.
— Знаю. Я каждый день по пять чашек риса съедаю.
Экзамены в морскую кадетскую школу проходили в два тура. Первый тур испытаний проводился в августе в экзаменационных центрах по префектурам. Это была проверка физической годности, строгая система отсева, при которой претендентам со слабым зрением или болезнями, с недостаточным весом и ростом указывали на дверь.
Тем, кто проходил через это сито, в декабре устраивали проверку уровня школьной подготовки. Тестирование включало знание английских букв и цифр, классической литературы, физики, химии и целого ряда других предметов, так что экзаменуемые должны были иметь представление о большем количестве дисциплин, чем их товарищи, сдававшие экзамены в старшую школу.
Хирамэ, такому задохлику, удалось немного нарастить мясо. Наверное, усиленное питание помогло. Впрочем, надо признать, что на фоне кандидатов в морские кадеты из класса А его субтильное тело все равно заметно проигрывало. Одзу закрыл глаза и попытался представить Хирамэ в щеголеватой форме и фуражке морского кадета с кортиком на поясе. Но сколько ни старался, ничего не получалось…
Наконец наступил август. Год пролетел с того дня в разгар летних каникул, когда Хирамэ чуть не утонул на пляже в Асия.
Утро выдалось такое же жаркое, как год назад. Солнце светило нещадно. Одзу решил проводить своего приятеля до префектуральной средней школы, где был устроен экзаменационный центр.
Может, потому что время было военное или многие захотели просто попробовать свои силы, но число желающих держать экзамены, валом валивших через школьные ворота, оказалось так велико, что у Одзу перестали слушаться ноги. Парни со всего Кобэ, одетые в форму цвета хаки, выстроились в ряд и шагали в ногу в направлении стадиона. Даже «ашники» из школы Нада смешались в кучу и испуганно наблюдали за этим грозным шествием.
«Нет, Хирамэ ни за что не поступит».
В глазах Одзу любой из пришедших на экзамены выглядел куда способнее его приятеля и телосложением гораздо больше отвечал требованиям, предъявляемым к будущим морским кадетам.
— Слышь! — Одзу напрягал все умственные способности, чтобы как-то помочь другу. — Ты смотри, не ходи там в туалет.
— Это еще почему? Я как раз отлить хотел.
— Дубина! У тебя же вес уменьшится, если отольешь!
— Серьезно? — Хирамэ радостно кивнул. — Погоди здесь!
— Ты куда?
— Ты дал мне классную идею. Сейчас залью еще водички.
Лавируя между собравшимися в школьном дворе парнями, Хирамэ подбежал к фонтанчику с питьевой водой и вытащил ремень из штанов.
— Ой-й! Не могу больше. Сейчас живот лопнет. — Он вернулся с капельками воды на губах.
Прозвенел тягучий звонок. Собравшиеся на залитом солнцем стадионе выстроились в очередь, видавшее виды деревянное здание школы стало поглощать их одного за другим.
— Когда будут проверять объем легких, глубоко вдохни и не выпускай воздух.
— Да понял я! — Беспрерывно моргая, Хирамэ пристроился в конец очереди и скрылся внутри здания.
Жара утром стояла невыносимая. В ветвях сакуры, посаженной на углу школьного здания, надрывались цикады. Укрывшись в тени дерева, товарищи экзаменуемых терпеливо ждали результатов. Как ни странно, из обветшавшего деревянного строения не доносилось ни звука.
Примерно через полчаса в дверях школы показались пять-шесть человек. За ними вышли еще двое или трое. На физиономиях у всех было смущение.
Один парень, заметив поджидавшего его приятеля, бросился к нему:
— Все! Срезался!
— Из-за чего?
— Глаза. Из-за зрения.
— То есть, раз ты по зрению не прошел, экзамены сдавать не разрешат?
— Сказали: можешь идти домой.
Похоже, эта парочка не очень-то и расстроилась. Вот если бы парень срезался на экзамене по какому-нибудь предмету, это был бы позор, а его не пропустили из-за близорукости. Это не так обидно. Ну сходил человек на медосмотр в морскую кадетскую школу, ну не прошел. Что ж тут такого?
По близорукости отсеялось человек двадцать, после чего на какое-то время наступила тишина. Голоса цикад, засевших в стволе сакуры, звучали все громче.
«Интересно, что с ним там сейчас делают?»
Одзу представил, как его тщедушный приятель стоит перед врачами голый и моргает, а они меряют ему рост, ставят на весы. Может, в эту самую минуту они как раз говорят ему, как до этого заявили парням, у которых нашли близорукость: «Можешь идти домой».
Но выходили все новые неудачники, а Хирамэ среди них не было.
«А вдруг… — Сердце Одзу заколотилось, точно это ему приходится держать экзамен на физическую готовность, — вдруг он как-то ухитрился обвести врачей вокруг пальца…»
Близился полдень. Вдруг из разных дверей школы повалил народ. Больше половины пришедших в тот день на медкомиссию были забракованы. Тем, кому удалось преодолеть это препятствие, на следующий день предстояло пройти полное обследование у терапевта.
— Тогда я пойду в школу управления.
— Там медкомиссия не такая строгая.
Среди подобных самоуничижительных реплик Одзу уловил такой разговор:
— А тот парень бзикнутый, скажи?
— Да уж! Это который обоссался? От мандража, наверное.
— И чем дело кончилось?
— Не знаю. Я только видел, как его начальник медкомиссии крыл.
«Хирамэ… — сразу понял Одзу. — Точно! Это Хирамэ!»
Медкомиссия в основном закончилась, и все вереницей потянулись со школьного двора. Глядя на тех, кто выходил в ворота с радостно выпяченной грудью, безошибочно можно было сказать, что они справились с задачей. Другие покидали школу с недовольным видом, шли, шаркая ногами. Сразу видно, что их зарубили. А Хирамэ все не выходил.
«Несчастный парень…»