Разрушающее напряжение

Спарта развернула книгу, открыла запекшиеся страницы и прочла: — «Мечтатели — опасные люди, ибо они претворяют свой сны в жизнь, делая его возможным». — «Сны», а должно быть «сон», единственное число.

Спарта перевернула потрепанную книгу и, перегнувшись через стол, подтолкнула ее к Сандре: 

— Блейк Редфилд сообщил мне, что текст содержит много подобных ошибок. Это подделка. Оригинал был возвращен владельцу.

— Дарлингтону?

— Да, это…

В своем почти полном изнеможении от усталости, в пьянящем порыве мести женщине, которая пыталась лишить ее жизни, Спарта не слышала и не видела ничего вокруг…

Черный пистолет, возникший в руке Сандры, обрушился ей на голову. Ее реакция была прискорбно вялой, — успела лишь слегка отклониться.

20

Блейк Редфилд провел несколько коротких минут в своем номере с видом на Вену в отеле «Геспер Хилтон», а затем в белой рубашке, темно-бордовом галстуке и темном шелковом костюме стильного покроя отправился в музей Геспера, чтобы еще раз, более респектабельно, появиться там.

Приключения последнего часа сделали его на удивление нерешительным и неуверенным. Случайная встреча с Линдой на углу манхэттенской улицы пробудила в нем какое-то чувство, поначалу не слишком острое, но настойчивое и все более усиливающееся.

Первое время после разгона «Спарты» он стал стал самостоятельно совершенствоваться в том, чем занимался с секретными агентами в горах Аризоны. Но затем занялся расследованием таинственного исчезновения друга детства и всего связанного с этим. Обнаружилось, что расследование и его страсть коллекционера хорошо дополняют друг друга, потому что нигде он не чувствовал себя так хорошо, как в старых книжных магазинах, библиотечных залах, в файлах данных, электронных или оптико-волоконных. Там он наткнулся на длинный, намеренно скрытый след темного международного культа пророков «Свободного Духа». И этот след привел его к главарям «Спарты».   С его умением делать  выводы и строить гипотезы, благодаря развитию полученному в «Спарте», он узнал больше, чем ожидал.

Встреча с Линдой, или Эллен Трой, как она себя называла, не оправдало его сокровенных надежд. Он ожидал, что его встретят как родственную душу. Вместо этого она оказалась занятой делами, которыми не захотела делиться, и если и обращала на него внимание, то как на одного из подозреваемых.  Она научилась скрывать свои мысли и чувства от людей, слишком хорошо. 

А он так надеялся затронуть ее чувства.

Теперь он задумался, насколько неожиданными были ее драматические проявления. Она была таинственным образом сведуща в вещах, о которых он только догадывался.

Винсент Дарлингтон, одурманенный успехом в обществе, бурно приветствовал Блейка и провел его в эрзац-часовню.

Общество космической станции имело вид довольно странный. Плюмажи и трапеции из блесток покачивались на головах. Прически необычайных форм: колеса повозок, трещотки, башни, штопоры. Лица — всех цветов и оттенков, пятен и полос. Комната была заполнена до отказа, но только рядом со столами с едой. Очевидно, эти люди ценили вкус Дарлингтона если не в искусстве, то в шампанском и закусках.

Блейк узнал нескольких своих недавних спутников на борту «Гелиоса», включая, к его легкому удивлению, Нэнсибет, спутницу Сандры Сильвестр, которая встала перед ним, когда он попытался подойти поближе к витрине с «Семью столпами мудрости». Нэнсибет была великолепна в зеленых пластиковых ботинках до колен, в мини-юбке из натуральной кожи, выкрашенной в белый цвет, со свисающей с пояса бахромой  из сырой конопли. Ее топ был слегка прикрыт фиолетовой анодированной алюминиевой сеткой, которая хорошо сочеталась с ее фиолетовыми глазами.

— Открой ротик — проворковала она, вздернув подбородок и поджав губы, а когда он начал спрашивать ее «зачем», то его рот приоткрылся и продолжить фразу не получилось, так как ему засунули в зубы тюбик чего-то розового, оранжевого и мягкого. — Ты выглядел голодным, — объяснила она, пока он жевал.

— Был, — сказал он, сглотнув и поморщившись.

— Не только животик, Блейки. У тебя голодные глаза.

Ее голос понизился на столько, что ему пришлось наклониться ближе, чтобы услышать ее. Ее стапятидесятисантиметровые зеркальные серьги качались, как маятники, угрожая загипнотизировать его. — Всю дорогу сюда, на лайнере, я чувствовала, как твои голодные глаза пожирают меня.

— Конечно, ты этого ужасно боялась! — Он сказал это громче, чем намеревался: соседние головы повернулись.

Нэнсибет отшатнулась: 

— Блейк, глупышка! Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю?

— Лучше бы я вообще на тебя не смотрел. — он воспользовался ее временным замешательством, чтобы продвинуться ближе к витрине. — Ты уже видела эту книгу? Как ты думаешь, Дарлингтон устроил ей достойное погребение в этом мавзолее?

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросила она. Теперь ее подбородок упирался ему в плечо, и была опасность более плотного контакта. — У Винса очень хороший вкус. Я думаю, что золото на краях страниц очень хорошо сочетается с потолком.

— Именно это я и имел в виду.

Наконец он добрался до алтаря, в котором хранилась реликвия, и обнаружил, что ее почти невозможно разглядеть: гости, собравшиеся поблизости, использовали стеклянную крышку витрины как удобную столешницу для своих тарелок и бокалов. Блейк отвернулся — не мечите бисер перед свиньями. Нэнсибет все еще не отставала, тогда он сказал прямо:

— Я удивлен, что вы здесь без миссис Сильвестр.

Она умом не блистала, но шестым чувством понимала других, и поэтому ответила так же прямо, по деловому: 

— Винс терпеть не может Сандру. Он пригласил меня давным-давно, чтобы досадить ей, — он думал, что я притащу ее с собой. Его идея состояла в том, что она придет похвастаться мной, а он утрет ей нос этой книгой.

Блейк улыбнулся:

— Ты молодец, Нэнсибет. Говоришь прямо, называешь вещи своими именами.

— Да, называю. Но кое-кто этого  не замечает.

— Извини. Дело в том, что я ищу кое-кого другого.

Ее взгляд стал холодным. Она пожала плечами и повернулась к нему спиной.

Наполнив тарелку, в поисках места, где можно спокойно поесть, он оказался в маленькой комнате, похожей на часовню, рядом с гротескной стеклянной витриной. В этой маленькой комнате были выставлены  предметы, совершенно не похожие на ту безвкусицу, которую Дарлингтон выдвинул на показ. В ящиках Блейк узнал окаменелости венерианской жизни, благодаря которым низкого пошиба художественная галерея Дарлингтона стала известна во всех обитаемых мирах Солнечной системы.

Это были пыльные красно-серые предметы, фрагментированные, морфологически неоднозначные. Он ничего не знал о палеонтологии, но понимал, что они были идентифицированы как останки существ, которые рыли и ползали, возможно, хлопали крыльями и плавали во время жидкой воды и свободного кислорода, которое существовало миллионы лет назад, до того, как парниковый эффект превратил Венеру в ад высокого давления[34], которым она была сейчас.

Останки были скорее наводящими на размышления, чем привлекательными.

Ученые тома были посвящены этой дюжине обломков камня, но никто ничего не мог сказать наверняка о тех, кто их оставил после себя, кроме того, что они были живы.

Блейк печально размышлял над вопросом, — почему так много людей, подобных Винсенту Дарлингтону, обладают сокровищами, о ценности которых они не имеют ни малейшего представления. Ведь…

Его размышления были внезапно прерваны.

В соседней комнате женский крик перекрыл гомон, закричал мужчина, и вслед за этим раздались семь очень громких хлопков, сопровождаемых звоном разбитого стекла.

Какое-то мгновение — тишина. Одно только эхо. Затем — крики, паника, топот убегающих. Блейк через несколько секунд очутился в опустевшем зале.  Картину, которую он увидел, кроме как «кровавой», по-другому, назвать было нельзя.

34

…ад высокого давления. — Среднее давление у поверхности Венеры — примерно 93 атмосферы.