Страница 37 из 51
Недовольно перешептываясь, пассажиры собрались в зале, самым нерасторопным «помогали» стюарды, которые, казалось, забыли о почтении. Все находившиеся на корабле (и пассажиры и команда) были раздражены тем, что, преодолев миллионы километров, они в последний момент не могут сойти на берег.
Яркая искра мелькнула в среди кораблей, дрейфующих вокруг станции, и вскоре превратилась в крошечный белый катер украшенный голубой лентой и Золотой Звездой. Катер причалил к главному шлюзу, и через несколько минут высокий блондин с квадратной челюстью быстро вошел в салон.
— Я инспектор Виктор Пробода из управления космического контроля Порт-Геспера, — заявил он собравшимся, большинство из которых недовольно хмурилось. — Вы будете временно задержаны здесь, пока мы будем продолжать наше расследование недавних событий на борту «Стар Куин», мы искренне сожалеем о любых неудобствах, которые это может вызвать. Сначала мне нужно будет убедиться, что ваши регистрационные карточки в порядке. Затем я буду подходить к некоторым и задавать вопросы…
Вскоре после окончания осмотра «Стар Куин», Спарта постучала в дверь палаты Ангуса Мак-Нила.
Он стоял улыбающийся, свежевыбритый, в свежевыглаженной хлопчатобумажной рубашке с закатанными выше локтей рукавами, в хрустящих брюках, и попыхивал сигаретой, которую, очевидно, только что закурил.
— Прости, что помешала, — сказала она, увидев открытый чемоданчик на кровати. Он упаковывал туалетные принадлежности, она обратила внимание, что они, похоже, были куплены в тех же магазинах, что и ее собственная наспех приобретенная зубная щетка.
— Самое время начать новую жизнь. Жаль, что тебе пришлось увидеть этот мой бардак. Решила пустить меня обратно на борт?
— Боюсь, это займет еще некоторое время.
— Есть еще вопросы, инспектор? — Когда она утвердительно кивнула, он указал на стул и взял другой для себя. — Тогда нам лучше устроиться поудобнее.
Спарта села. С минуту она молча смотрела на него. Цвет лица Мак-Нила заметно улучшился, и хотя он выглядит изможденным, но, похоже, не потерял мышечного тонуса. Даже после нескольких дней почти полного голода его руки выглядели мускулистыми.
— Мистер Мак-Нил, знаешь, просто поразительно, сколько всего можно узнать, к примеру, из черного ящика «Стар Куин».
Мак-Нил затянулся сигаретой и посмотрел на нее. Его доброжелательное выражение лица не изменилось.
— Микрофоны ловят каждое слово, произнесенное на летной палубе. То, что я услышала, подтвердило ваш рассказ о происшествии во всех деталях.
Мак-Нил поднял бровь:
— Едва хватило бы времени просмотреть записи в реальном времени за пару недель, инспектор.
— Ты прав. Тщательная проверка займет месяцы. Я использовала алгоритм, который определяет области максимального интереса. Сейчас я хочу поговорить о последней дискуссии, которая состоялась в кают-компании.
— Не уверен, что припомню дословно…
Она наклонилась вперед:
— Даже несмотря на то, что в жилых помещениях нет микрофонов главный бортовой самописец может восстановить точные слова.
Выражение его лица по-прежнему не изменилось, но черты почти незаметно напряглись. Она знала, что он думает, не блефует ли она.
Сейчас он поймет, что нет:
— Вы только что вместе обедали. Грант подал вам кофе — он был горячее, чем обычно. Он развернулся и направился в коридор. И тогда ты его спросил, это твои точные слова:
— Куда спешишь? Я думал, мы собирались кое-что обсудить.
Последний намек на расслабленность покинул глаза Мак-Нила. Он раздавил сигарету, его мясистые щеки затряслись.
— Ну, мистер Мак-Нил, — мягко сказала Спарта, — нам с тобой есть что обсудить?
На мгновение показалось, что он смотрит мимо, в пустую белую стену позади ее головы. Затем его взгляд снова сфокусировался на ее лице. — Он кивнул:
— Да, я расскажу тебе все, только прошу об одном чтобы, выслушав меня (если будешь согласна с моими доводами), ты стерла запись этого разговора.
— Я буду иметь это в виду.
Мак-Нил глубоко вздохнул:
— Тогда вот вам вся правда, инспектор…
Грант уже добрался до центрального коридора, когда Мак-Нил негромко окликнул его:
— Куда спешишь? Я думал, мы собирались кое-что обсудить.
Чтобы остановить свой полет, Грант схватился за дверной проем и медленно, недоверчиво обернулся. Инженеру полагалось уже умереть, а он удобно сидел, и во взгляде его читалось что-то непонятное, какое-то новое, особое выражение.
— Сядь! — резко сказал Мак-Нил , и с этой минуты власть на корабле как будто переменилась.
Грант подчинился против воли. Что-то здесь было не так, но он не представлял, что именно.
После длившейся целую вечность паузы Мак-Нил почти грустно сказал:
— Я был о тебе лучшего мнения, Грант.
Грант обрел наконец голос, хотя сам не узнал его.
— О чем ты? — просипел он.
— А как ты думаешь, о чем? — В тоне Мак-Нила едва слышалось раздражение. — Конечно, об этой небольшой попытке отравить меня.
Итак, для Гранта все кончилось. Но ему было уже все равно. Мак-Нил сосредоточенно разглядывал свои ухоженные ногти.
— Интересно, — спросил он так, как спрашивают «который час», — когда ты принял решение убить меня?
Гранту казалось, что все это происходит на сцене — в жизни такого не могло быть.
— Только сегодня, — сказал он, веря, что говорит правду.
— Гм-м… — с сомнением произнес Мак-Нил и встал.
Грант проследил глазами, как он направляется к аптечке и отыскивает маленький пузырек. Тот по-прежнему был полон: Грант предусмотрительно добавил туда порошка.
— Наверно, мне следовало бы взбеситься, — тем же обыденным тоном продолжал Мак-Нил, зажав двумя пальцами пузырек. — Но почему-то это не так. Может быть, потому, что я никогда не питал особых иллюзий относительно человеческой натуры. И я ведь, конечно, давно заметил, к чему идет дело.
Только последняя фраза полностью проникла в сознание Гранта:
— Ты… заметил, к чему идет?!
— О боже, да! Для настоящего преступника ты слишком простодушен. А теперь, после краха твоего маленького замысла, положение у нас обоих неловкое, ты не находишь?
Сдержаннее оценить ситуацию было невозможно.
— По правилам, — задумчиво продолжал инженер, — я был должен сейчас прийти в ярость, связаться с Венерой и разоблачить тебя перед властями. Но в данных обстоятельствах это лишено смысла, да и ярость мне никогда по-настоящему не удавалась. Ты, конечно, скажешь, что это из-за лени, но я считаю иначе. — Он криво усмехнулся. — О, твое мнение, обо мне, мне известно — с присущей тебе аккуратностью ты четко определил, что я за тип, нет разве? Я слабохарактерен и распущен, у меня нет понятия о нравственном величии, да и вообще о нравственности, и мне ни до кого нет дела, я люблю только себя… Что ж, не спорю. Может быть, на девяносто процентов все так. Но какую огромную роль играют оставшиеся десять процентов, Грант! По-крайней мере для меня.
Грант чувствовал себя не в том состоянии, чтобы предаваться психологическому анализу, — сейчас было не самое подходящее время для этого. К тому же мысли Гранта все еще были целиком заняты неожиданным и загадочным ходом событий. А Мак-Нил, отлично понимая это, явно не спешил удовлетворить это любопытство.
— Ну и что же ты намерен теперь делать? — Спросил Грант, желая поскорее покончить с этим делом.
— Я, — спокойно ответил Мак-Нил, — продолжил бы дискуссию с того места, на каком она была прервана из-за этого кофе.
— Не думаешь же ты…
— Думаю! Думаю продолжить, как если бы ничего не произошло!
— Чушь! — вскричал Грант. — Ты хитришь!
Мак-Нил со вздохом поставил на место пузырек и твердо посмотрел на Гранта.
— Не тебе обвинять меня в интриганстве. Итак, я повторяю мое прежнее предложение, я предлагаю решить, кто из нас примет яд. Только решать мы теперь будем вдвоем. И яд, — он снова приподнял пузырек, — будет настоящий. От этого порошка остается лишь отвратительный вкус во рту.