Страница 2 из 6
- Доставите сами, я только сопровождаю грузы.
- Что-о?! - протянул Минин, уже не сияя так радостно. - Не-не...
- Где же твой напарник, если ты только сопровождаешь? - хмуро спросил Вяхирев, подумав "вот всё и объяснилось, всё-таки девицы в погонщиках редко ходят".
- Напарник погиб, - сказала, как отрезала, гостья. И тут же насмешливо добавила: - Или вы не хотите продать табун? На сой пойдёте?
"Хотим ли мы продать табун... издевается, какие из нас продавцы", - Вяхирев отвернулся.
Они переглянулись с Мининым. Тот скривился и пожал плечами, мол, решай сам. Вяхирев спросил:
- Что с напарником случилось?
- Кабуци, - пожала плечами девчонка и отвернулась.
Ха... Кабуци... Ветер у них так называется. Они верят, что ветер - это чьи-то души, и воздух, и деревья, все они чьи-то души. Но вообще это их глубокомысленное "кабуци", может означать что угодно, всё равно, что с умным видом сказать "мало ли что".
Разговор больше не клеился. Вяхирев тянул время, спрашивал, далеко ли, потому что совсем не хотелось куда-то тащиться по пустыне. Но выяснилось, что здесь близко, к вечеру они должны добраться до покупателя.
"Н-да, не думал, что дневной переход - это близко", - подумал Вяхирев, а вслух сказал, что выдвинутся утром.
Девчонка ушла вниз, к своему тору. Эти зверюги - под два с половиной метра ростом, покрыты то ли пухом, то ли шерстью.
"Крылатым без них не обойтись, - думал, засыпая, Вяхирев. - Тому, кто летает, не по силам долго месить песок, пересекая пустыню".
Тору укладывались спать, и хозяин спал рядом, спокойно, как в крепости. А то и забирался в сумку-складку на животе тору. Тепло, что немаловажно, в пустыне ночью дул ледяной ветер.
Пылевая буря утром так и не улеглась. Но время терять нельзя. Табун, группами по три зверюги, спустили на грузовом лифте вниз. Тут же, возле табуна, наскоро съели по контейнеру с курицей, чечевицей и овощами. Девчонка флегматично отказалась, и всё это время жевала тонкие полоски вяленого мяса, выуживая их одну за другой из кожаного мешка.
Вяхирев спохватился, что так и не познакомились вчера. Крылатая оказалась Сойкой.
"Наверняка, по их раскладу имя читается как Сой-Ка, что-нибудь от соя, рынка? Ухохочешься, - думал Вяхирев, взбираясь на одного из верблюдов, - осталось не сверзиться. Стоя-я-ять, гад..."
Сойка им сама выбрала верблюдов. Она обошла всех, потом зашла в самую середину и завопила во всю глотку. Верблюды шарахнулись в стороны, двое - обплевались с перепугу, а четверо остались стоять, как ни в чём не бывало.
- Глухие, - констатировал Геннадий.
- Подходящие, - сказала Сойка.
Минин усмехнулся и полез на своего зверя. Вяхирев попытался изобразить ту же лёгкость и непринуждённость, с которой механик забрался в седло, перекинутое Сойкой. Но с первого раза не получилось. Свалился. Психанув, Вяхирев перестал усмехаться и полез снова. Лез как в альпинистской секции, ухватившись за упряжь, подтянувшись и упёршись ногами в бок зверюги, прошагал пару раз по нему и уселся в седло.
- Есть! - буркнул под нос, оглядывая совсем не победно поле с колышущейся верхотуры.
"Осталось продержаться до конца всего этого мероприятия", - подумал с тоской, переведя взгляд на звездолёт.
Пришлось немало заплатить в кассу космодрома за охрану машины. Поморщился, опять пожалев, что решил вести табун покупателю. Чёрт бы с ними, с этими деньгами, - пару заказов уже здесь, на Муке, предложили, выкрутились бы. Но и отказаться не получилось, насмешливый взгляд в упор круглых серых глаз не дал отказаться, зло взяло. А потом подумалось, что может ведь и получиться что-нибудь из этой затеи, тогда всё окупится с лихвой, а не получится, так хоть вспомнить будет что. Как говорил бродяга Рю Полле: "Буду старый, дряхлый, никому не нужный, буду сидеть в каморке три на три в общаге для ветеранов и вспоминать. По ободранным стенам будут плыть чьи-то горизонты, будут вставать чужие солнца, кричать странные птицы. Я не смогу вспомнить их названия, буду материться и вспоминать. И на это уйдёт бесконечное время этого самого... как они, чинуши наши, его называют... дожития... ненавижу это слово".
Набрали воды в пластиковые бутыли, связали попарно. Девчонка перекинула по связке на каждого верблюда, кроме Джима. Вяхирев с Мининым намотали на головы одеяла, а Сойка сдёрнула своё полосатое пончо, сунула его в сумку тору, и осталась в кожаных штанах будто на подтяжках и странном сооружении, похожем на самотканый топик. Крылья распахнулись, и оказалось, что размах их не два метра, а все три. Девчонка сиганула вдруг, подпрыгнув, пробежала метров пять, едва касаясь земли, и оторвалась от поля. Завопила. Тору её припустил вслед, ответив трубно и икающе.
Экипажу Сойка посоветовала двигаться за ней. Связывать верблюдов вереницей, как предложил Генка, она запретила, сказав, что так можно потерять весь табун. Было непонятно, но объяснять Сойка отказалась. Она торопливо говорила:
- Верблюды потянутся за теми, что пошли вперёд. Как только весь табун тронется, одному... - тут Сойка оценивающе оглядела парней и кивнула Вяхиреву, - надо будет идти замыкающим.
Вяхирев хмуро кивнул в ответ. Понятно, что тут непонятного. Непонятно только, за кого она его определила - может, за слабака, и отправила прикрывать тыл. А Сойка тут же сказала:
- Батуги всегда из-за спины заходят, не пропусти. Вдруг я пропущу, они умеют заставить смотреть в другую сторону.
- А-а, значит, и она может что-то упустить, - рассмеялся тихо Минин, - ну хоть так, а то прямо убогим совсем себя почувствовал с этими её крыльями. Ну смотри там за этими... батагами, - кивнул он важно и ткнул своего верблюда пятками.