Экстрасенс разбушевался

Он хватил ртом воздух, изумленно уставился на меня и попытался запустить затихший мотор. Я остановил его вновь, а затем сжал изо всех сил, не позволив мышцам сокращаться. Он захрипел и стал клониться на бок.

— Помогите! — закричал я, вскакивая. — Человеку плохо. Вызовите врача!

Подхватив почти сползшего со стула буржуя, положил его на пол и ослабил узел галстука. Выдирая пуговицы сорочки, рванул за ворот. А затем, сложив ладони на его груди, начал непрямой массаж сердца, каждым движением вниз загоняя в предсердие тромбы. Раз, другой, третий… Надо отдать ему должное — сопротивлялся до конца. Пытался разжижать тромбы, запустить сердце. Если бы ждал нападения, то, возможно, справился. Только трудно воевать, если кровь не поступает в мозг, и клетки не получают нужного питания. Аура вокруг его головы стала бледнеть, а затем исчезла.

— Пропустите! — сказали над головой.

Меня бесцеремонно отодвинули в сторону. Я встал. Сменивший меня врач в форменном комбинезоне продолжил реанимационные действия. Я осмотрелся. Вокруг стояли посетители бара и с любопытством на лицах следили за действиями медика. На меня никто не смотрел. Может, слинять? Нет, будет подозрительно. Постоим.

Врач, наконец, убедился в тщетности своих усилий, встал и что-то спросил у меня по-испански.

— Но компрендо, — ответил я. — Говорите по-английски.

— Спрашивает, как это случилось? — перевел подскочивший официант.

— Мы с другом сидели за столом, — начал я. — Беседовали. А потом Вильям внезапно побледнел и схватился за грудь. Опрокинул стакан со скотчем, стал клониться на бок. Я догадался, что у него сердечный приступ. Уложил на пол и стал делать массаж сердца — нас учили этому в армии. Он умер, доктор?

— Си, — буркнул врач. — Ему следовало дать таблетку, а не делать массаж, — перевел официант.

— Я не врач, и у меня нет таблеток. Сомневаюсь, что он смог бы ее проглотить. Когда положил Вильяма на пол, он уже не подавал признаков жизни. Извините, но сделал, что смог, — развел я руками.

— К вам нет претензий, — махнул рукой врач и, повернувшись, сказал что-то замершим в стороне санитарам. Те подскочили, уложили тело на носилки и унесли. Перед этим накрыли его простыней. Врач ушел следом. Я достал из бумажника купюру и вручил официанту.

— Мой друг не расплатился за скотч. Сдачи не нужно.

— Грасиас! — поклонился он и забрал деньги.

Глубоко вздохнув, я отправился к выходу. В холле меня догнал тип в строгом костюме.

— Извините, сеньор, — сказал торопливо. — Я администратор гостиницы. Умер постоялец, у полиции могут возникнуть вопросы. Вы свидетель. Можно записать ваше имя и адрес?

— Да, — согласился я. Он подошел к стойке, взял листок и занес на него продиктованное.

— Примите мои соболезнования, — сказал на прощание. — Слышал, что покойный был вашим другом.

— Мы оба из России, — просветил я. — Познакомились еще там. Я увидел фотографию Вильяма в газете, узнал, что он остановился в «Плазе», и приехал навестить. Давно не виделись. Только вот что вышло…

Я еще раз вздохнул и развел руками.

— Понимаю, сеньор! — с фальшивым сочувствием произнес он. — Нам очень жаль.

Я кивнул и отправился к выходу. Швейцар, получив на чай, сбегал за машиной. Та подкатила к входу. Я заскочил в салон, и «Линкольн» отъехал. Дорогой размышлял. Правильно ли поступил? По уму — да. Нет человека — нет проблемы. Но одновременно засветился. Маловероятно, что целителя обвинят в смерти британца, но вопрос может возникнуть. Почему ты спас президента, но не смог финансиста? Нет ли тут умысла?

«Не переживай! — хмыкнул внутренний голос. — Никому в голову не придет. Весь бар наблюдал, как ты занимался «спасением». Только вот выеживался зря. Для чего разговаривал с уродом, интеллигент хренов? Разбежаться предлагал… Следовало мочить сразу. Он ведь мог тебя убить».

«Не убил», — возразил я.

«Дуракам везет!» — хмыкнул голос и замолчал.

…Видно, в этот день наверху решили, что мне мало испытаний. Мы едва выбрались из города, как Алонсо произнес:

— За нами следует машина. Еще в городе заметил.

Обернувшись, я разглядел в заднее стекло фары, освещавшие асфальт в метрах ста позади.

— Прибавь скорость! — приказал.

Заурчав мотором, «Линкольн» понесся по пустынному в этот час загородному шоссе. Преследователь отстал, но ненадолго. Спустя несколько минут он настиг нас и замигал фарами.

— Предлагает остановиться, — пояснил Алонсо.

— Это полицейский автомобиль?

— Нет, сеньор. Полиция включила бы мигалку.

— Тогда гони!

Алонсо притопил акселератор, разгоняя лимузин. Хотя куда больше? Преследователь вновь отстал, но сумел догнать. Внезапно в стороне от фар засверкали вспышки.

— Он стреляет! — закричал Алонсо.

Сидевший рядом с ним кубинец выхватил из кармана пистолет и стал опускать стекло на дверце.

— Не стрелять! — крикнул я. — Переведи ему Алонсо. Они пока пугают. Ответим — попадем под прицельный огонь. На ходу в автомобиль попасть трудно, но достаточно пробить шину…

— Что же делать, сеньор? — взмолился водитель. — Скоро поворот, и мне нужно сбросить скорость. Иначе улетим с шоссе.

— Вот и сбросишь, только резко. Пусть они приблизятся вплотную. А затем входи в поворот. До поместья совсем близко.

Не знаю, что подумал Алонсо, но приказ он выполнил в точности. «Линкольн», визжа шинами по асфальту, притормозил перед поворотом. Меня мотнуло вперед, и я еле удержался на диване, успев упереться руками в спинку переднего сиденья. Машина преследователей нас почти настигла. Я различил в салоне три ауры. Двое на передних сиденьях, третий — сзади. Сходу вычленив ауру водителя, я пережал ему гортань. С такого расстояния другого не получится. Хватило. Он бросил руль и схватился за горло. В этот миг мы и вошли в поворот. В заднее стекло я увидел, как две фары не последовали за нами, а отправились по прямой. Их автомобиль слетел с шоссе, перепрыгнул кювет и поскакал по полю, где резко замер. Ага, там, вроде, деревья росли. Звук удара проник в салон даже на таком расстоянии.