Страница 94 из 105
Глава пятидесятая. Улан-Удэ
(в которой Четвертый и Псих встречаются с коллегами)
На подходе к городу Псих поинтересовался:
— Ну и что твой Пепка пишет про Улан-Удэ, Босс?
— Да ничего особенно интересного, — покраснел Четвертый.
Псих опять каким-то непостижимым образом догадался, что покачивающийся в потертом седле командир не сутрами «Святость» качает, а путеводитель читает.
— Но все-таки? — не унимался обезьян.
— Обычные энциклопедические сведения. Столица Бурятской локации город Улан-Удэ, третий по величине город Дальневосточной суперлокации после Владивостока и Хабаровска. Раньше назывался Верхнеудинском, а еще раньше — Удинским острогом. Занятно, что Верхнеудинском назывался не потому, что в верхнем течении реки стоит — он как раз в устье Уды располагается. Просто название «Нижнеудинск» к тому времени уже было занято, причем городом, стоящим совсем на другой реке Уде, в другой области. А «Улан-Удэ» переводится как «Красная Уда».
— Да, как-то не жжет твой тревел-блогер, — зевнул Псих. — Скажи честно, пиво он здесь пил?
— Пил, — потупился монах.
— И как?
— Не понравилось.
— И почему я не удивлен? — пожал плечами обезьян. — А про памятники что? Какой Пепка без памятников…
— Памятник Ленину, говорит, очень прикольный. Огромная голова на маленьком постаменте.
— Ну, памятник ты увидишь только если он возле мэрии, где мы подорожную отмечать будем. Потому что после мэрии мы совсем в другое место отправимся.
— Это в какое? — подозрительно поинтересовался Четвертый.
— В самую лучшую достопримечательность Улан-Удэ. Твой Пепка не написал самого главного — здесь есть монастырь! А что это значит? Это значит, что там мы переночуем бесплатно. А, может быть, еще и поужинаем на халяву. Монахи должны есть, пить и спать в монастыре, если им предоставляется такая возможность и только скажи мне, что я неправ.
— Прав, Псих, прав, — успокоил его Четвертый.
Монастырь оказался довольно большим, но расположен был на самой окраине. Добрались туда паломники поздно, промокнув под начавшимся холодным ливнем и измазавшись в грязи по дороге.
— Кто пойдет проситься на ночлег? — мрачно поинтересовался Псих.
— Я пойду, — сказал Четвертый. — Больно уж вы все трое сейчас мрачно смотритесь. Я бы сам испугался, если бы не был с вами знаком. Да и не любят демонов в городах.
— Иди, — согласился Псих. — Только ты это… Парадную рясу не надевай. С недавних пор я нервничаю, когда монахи видят твою парадку. Иди в рабочей одежде.
— Конечно, — улыбнулся Четвертый, вспомнив их приключения в Еврейской локации.
— И постарайся недолго, — вставил свои две копейки Жир. — Нам холодно и голодно.
— Постараюсь, — сказал Четвертый и толкнул калитку.
Внутри монастырь оказался довольно богатым — только статуй Будды и разных бодхисатв во дворе было установлено несколько десятков. Четвертый, разумеется, тут же принялся им кланяться, причем усердствовал так, что даже не заметил подошедшего монаха.
— Приветствую тебя, брат! — сказал местный. — Судя по своей одежде, ты идешь издалека?
— Да, брат! — поклонился Четверка. — Из Владивостока.
— Ничего себе! — удивился монах. — Это ты практически всю дальневосточную суперлокацию насквозь прошел, с востока на запад.
— Вроде того, — улыбнулся юноша. — Только я не один, нас четверо и еще верховой лось. И это… Мои спутники — демоны. Мы бы хотели попроситься к вам на ночлег. Это возможно?
— Брат, я простой подметальщик, — сказал монах. — Как я могу решать такие вопросы? Я сейчас схожу к настоятелю, расскажу про вас, а там — как он решит.
— Спасибо, брат! — сложил ладони Четвертый. — А я пока помолюсь.
Пока глава паломников отбивал поклоны перед громадной статуей, подметальщик опасливо заглянул в кабинет настоятеля.
— Там к нам это… Целая делегация пожаловала.
— Что за делегация, откуда? — всполошился игумен.
— Из Владивостока, говорят, — почесал затылок дворник.
— О, боже! Хоть бы сообщил кто! Как снег на голову… — настоятель метнулся к шкафу, извлек оттуда парадную рясу и с быстротой новобранца облачился в нее. Быстро повертевшись перед зеркалом, он счел свой внешний вид удовлетворительным. — Веди!
Когда они шли через комнаты, настоятель еще успел поинтересоваться:
— А сколько их?
— Их старший сказал: четверо, — просветил его дворник, выходя во двор. — Старший, кстати, молодой еще совсем, и уровень четвертый только. Первый раз такое вижу. А вот и он, кстати, видите — поклоны бьет.
Настоятель страдал дальнозоркостью, поэтому прекрасно разглядел попу Четвертого, обтянутую довольно потрепанной и не очень чистой походной рясой. Увидел и пару ботинок ниже. Стертых, промокших и грязных ботинок.
Увидев все это, настоятель остановился как вкопанный.
— Ты что — издеваешься надо мной? — спросил он дворника. — Какая это, нахрен, делегация? Прости меня, Господи, на грубом слове. Сказал бы сразу — осень настала, дождик льет, бомжи пришли, пожить просятся. А я, блин, еще одевался ради них, как дебил. Переживал… Тьфу!
И он действительно сплюнул на пол. Дворник профессионально помрачнел.
— Вот что, — распорядился настоятель. — Если хотят — пускай в беседке ночуют, так и скажи этому «главе делегации» сраной, прости, Господи. Там, конечно, стенок нет, зато крыша есть, сверху капать не будет. А без стенок переживут, бомжи — народ закаленный. Им же лучше — запах проветриваться будет. Потому что если их в помещение запустить — так там через минуту не продохнуть будет, вонь глаза резать начнет! Так что беседка. Бе-сед-ка!
После чего повернулся и ушел к себе.
Подметальщик вздохнул и подошел к Четвертому.
— Брат, — сказал он, трогая молящегося парня за плечо. — Брат, мне очень жаль, но…
— Не надо, я все слышал, — не поворачиваясь, сказал монах. — Спасибо тебе, брат, но ты иди, я просто хочу помолиться.
На самом деле Четвертому хотелось не молиться, а плакать. Давно уже его так не унижали.