Страница 8 из 61
— Как есть, и тому имеется много свидетелей.
— Но это же государственная измена?
— Конечно же, Ваше Величество. Всех, кто там был, уже арестовали, и ведётся дознание.
— Хорошо, хорошо, Адам, я довольна твоей инициативой.
— Благодарю вас, Ваше Величество.
— Эх, Адам, плохо выглядишь. Тебе бы отдохнуть.
— Как можно, Ваше Величество, да в такое время, когда враги не дремлют?
— Ты прав, я тоже глаз не смыкаю. Подумать только, такую змею пригрела на собственной груди. И ему жизнь спасли, и от проклятия избавили, и обласкали, и мужем княжны сделали, а он, ишь ты, целый заговор организовал. Если бы не внучка, мы бы и не узнали.
— Вы правы, Ваше Величество.
— Что же, хорошо, я довольна.
— Благодарю, Ваше Величество.
— Ступай, Адам, — величественно взмахнула Калантэ рукой.
Мужчина попятился к двери, негоже разворачиваться к королеве задницей.
— Но всё-таки об отдыхе подумай. Не дело это так себя загонять. Не бойся, я не разгневаюсь. И готовься к награде.
— Благодарю вас, Ваше Величество. Служить вам это высшая награда.
— А вот лести не надо.
*** Цири. ***
У меня глаза лезли на лоб. Я в полнейшем шоке следила за молниями сообщений, пролетавших к королеве.
Стук в дверь прервал на секунду мои мысли.
— Ваше Высочество, — вошла моя служанка с подносом, — вы пропустили обед.
— Да, слишком много всего, — бросила я взгляд на целую кипу сообщений и донесений, которые мне давала почитать бабушка. Всё же я должна была быть в курсе, за кем подглядывать и когда.
Служанка кивнула, поставила поднос на стол, поклонилась и ушла.
Да уж… вот как бывает… а я ведь была свято уверена, что будет банальная попытка похищения и убийство моей матери, если это можно назвать “банальным”, и следила только за отцом и его чародеем, но чтобы такое… Реальный, настоящий заговор. Разветвлённый, засевший в глубине аристократической прослойки, словно заноза. И я к этому не прикладывала своих рук. Ну, кроме небольшого флакона с зельем, которое я подлила Яну и Телару. Столицу лихорадило. Люди сидели по домам, боясь высунуть нос. Стража трясла всех без разбора. Тюрьма трещала по швам. Все, кто остались, спрятались, как тараканы под полом, и ни о каком сопротивлении даже не помышляли.
А бабуля доила их всех на показания по максимуму. Зажала всей этой аристократической вольнице яйца в тиски так, что народ пищал. Не лично, конечно, но львица Цинтры и сама прекрасно понимала, что именно сейчас самый лучший момент, дабы ссаной тряпкой разогнать тут всех. А лучше и надёжнее всего разгонялись такие деятели ногами вперёд. Никакой дерьмократии. Они ещё смели выдвигать свои условия? Всех на плаху. Ух, что-то я разошлась.
Что тут сказать? Дремучее средневековье, и я уже, кажется, в этом по уши. Вот уж, воистину, бытие определяет сознание. Прожила здесь десять лет и с лёгкостью убиваю людей и ничего. Я даже двадцать девять публичных казней собственными глазами наблюдала. Казней непростых, кстати. Да нас бы тут вообще никто не понял, если бы виновных в заговоре против королевы просто и банально повесили. Слишком мягкими бы посчитали. Стали бы пробовать на прочность. Нет, все короли во все времена устраивали из этого целое представление. В назидание. Нет… всё как полагается. Оскопление, выкалывание глаз, потрошение. Орали они, конечно, сильно да и мучились долго. Мне было очень плохо, но я это выдержала, хотя эмоции пришлось насильно заблокировать, а уж после этого я блевала всю ночь.
Вот такой замечательный мир этот Неверленд. Детей здесь продают на опыты собственные родители, в среде высшей аристократии считается правильным отравить, зарезать, повесить, подставить собственного брата или сестру. Крестьяне тут абсолютно бесправны, а аристократам позволено делать с ними всё, что им в голову взбредёт. В общем и целом, весёлый мир.
Конечно же, при таком раскладе, все ОСТАВШИЕСЯ аристократы дружно и с огромной радостью единогласно проголосовали за закон, который был нужен бабуле. Даже воздержавшихся не было. Бабушка была в собрании. Присутствовала на голосовании, сидела на троне и мило им всем улыбалась и кивала, зловеще постукивая маникюром по подлокотникам, отчего выступающие дёргались, забывали, что хотели сказать и начинали заикаться. Закон этот тут же внесли как один из главных, основополагающих и не имеющих обратной силы в хартию Цинтры. Это что-то типа местной конституции. Одно ясно, эту ночь длинных ножей все жители столицы запомнили надолго.